Евгений Фокин - Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.

• Название: Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.
• Автор: Евгений Фокин
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5–9524–2338–8

Евгений Иванович Фокин с мая 1943 года воевал в разведроте. Неоднократно участвовал в захвате «языков» на передовой и в ближнем тылу противника. Особая страница в боевой биографии автора — участие в дерзкой операции спецотряда по спасению в феврале 1944 года важнейших объектов в Кривом Роге. Достоверно и ярко описывает Е. И. Фокин детали службы и быта фронтовых разведчиков, то воинское мастерство, которому учил его командир — Герой Советского Союза В. А. Дышинский. Книга «Хроника рядового разведчика» — несомненно, одна из наиболее познавательных и захватывающе интересных в ряду солдатских мемуаров Второй мировой войны.

---

Перед сумерками, когда последний кровянистый отблеск зари утонул в реке, а впереди бледно-желтыми пятнами поднимались ракеты, наша группа без потерь перебралась через Саксагань и примкнула к группе Нефедова, где взвод Култаева занимал оборону в крайнем от плотины домике, в здании Водобура.

Положение отряда оставалось по-прежнему критическим. К тому же было много тяжелораненых. Будь в отряде квалифицированный врач или опытный фельдшер, возможно, они могли бы оказать более существенную помощь, чем только наши повязки. Но таких людей не было. То ли при формировании в спешке забыли, то ли посчитали их присутствие излишеством. Раненые стонали, просили пить, звали на помощь. Раненые были в каждом доме. Перед нашим приходом командование отряда обратилось к ним с просьбой — кто может держать оружие, стать в строй. Это относилось и к бойцам с серьезными ранениями. И они откликнулись. В окровавленных бинтах, суровые и молчаливые, выползали из укрытий и занимали указанные им места — у окон, дверей. Кто мог — стрелял, кто не мог — снаряжал автоматные диски, ввертывал запалы в гранаты. Самообладание, их желание выполнить поставленную задачу рождало неслыханную стойкость, на грани человеческих сил. И они жили, боролись.

Лица раненых озабочены, неподвижны. В такой ситуации хуже всего тяжелораненым, находящимся без движения, которые чувствуют полную беспомощность. По себе знаю — в таком положении почему-то особенно хочется жить, до предела обостряется чувство жизни и охватывает отчаяние от своей беспомощности, что не можешь действовать вместе с товарищами.

Картина, которую мы увидели, была удручающей: масса раненых и трупы — наши и немцы — где порознь, где вместе, как тяжелые снопы на жнивье, навеки застывшие в судорожных объятиях смертельного поединка. Легкораненые не покидали боевых позиций и вели бой наравне со всеми. Теперь каждый автомат ценился на вес золота. Пробравшись в крайний от плотины дом, мы подавленно смотрели на истерзанное, теперь грязно-серое поле боя. На нем валялись трупы немцев. Их много чернело на снегу. Некоторые ползали, просили о помощи. Но до них ли было!

Дом полон раненых. Еще недавно они были полны сил и дрались с врагом. А теперь между ними снует наш санинструктор Девяткин.

Здесь мы узнали следующее. Убедившись в том, что электрозаряды обезврежены, враг пытался произвести взрыв шлюзов плотины огневым способом, что и предвидело наше командование. Не добившись успеха, противник пошел на крайний шаг — к плотине на полной скорости прорвалась грузовая автомашина. Из нее выскочили семь саперов, каждый из которых нес по ящику тола с вмонтированными в них бикфордовыми шнурами. Но в канаве около плотины находилась посланная заранее предусмотрительным лейтенантом Голубчиком группа Н. Лантуха. Немцы, не успев пробежать и двадцати шагов, были перебиты. Время шло. Сизые сумерки старались торопливо прикрыть поселок и реку. Но не тут-то было. В небе по-прежнему рвались ракеты, и стали более отчетливо видны ослепительные спицы пулеметных очередей.

Вначале казалось, что волосы под шапкой встают дыбом и начинают шевелиться. Такое редко бывает. Даже при разведке боем. «Когда же все это кончится?» — мучительно думал я, хотя и знал, что весь этот ужас еще надолго.

Подбегаем к зданию, Култаев на ходу указывает нам места размещения. Быстро приспосабливаем их для обороны. Мне досталось место за углом дома. Лихорадочно осматриваюсь по сторонам — рядом куча битого кирпича, обломки забора и другой материал. Ко мне на помощь подбежал еще кто-то из автоматчиков и тоже усердно принялся за дело. Быстро подтаскиваем и сооружаем для меня нечто, напоминающее укрытие. Потом хватаем руками снег и бросаем на наше импровизированное укрытие, стараясь тщательнее его замаскировать. Товарищ уходит. Убедившись, что объект готов к обороне, я решил посмотреть, а как обстоят дела у моих товарищей по взводу. Они заняли места в простенках между окнами, у забаррикадированных, выходящих на фасадную сторону дверей, некоторые забрались на чердак, расположились и у других надворных построек, то есть там, где можно было укрыться и занять выгодное место для обороны. Вдруг крик:

— Немцы!

— Спокойно, ребята! Култаев, не торопись! Подпускайте ближе. — Это командует неизвестно откуда взявшийся майор Нефедов.

Опрометью бросаюсь к своему боевому рубежу, на ходу ставя на боевой взвод затвор автомата и прилаживаясь для стрельбы с упора с колена. Отстегиваю и достаю из чехла запасной магазин, а из сумки — две гранаты. Теперь и я вижу приближающихся, стреляющих на ходу немцев.

— Есть ближе, товарищ майор! Огонь по моей команде! — кричит, пробегая мимо, Култаев.

А враги приближаются. Они уже рядом. Запели, зловеще затенькали над головой и где-то сбоку пули. Я прикидываю, что еще несколько шагов — и немцы пустят в ход гранаты — они же опытные, черти, да и упорства им тоже не занимать.

И в этот критический момент последовала, наконец, команда Култаева. Прижав автомат к плечу, жму на спусковой рычаг. И ожил мой автомат, зашелся мелкой дрожью и начал торопливо отхаркиваться короткими очередями.

Итак, очередная вражеская атака началась, стало не до раздумий. Цепь вражеских солдат приближалась, и казалось, что все они бегут на меня.

— Русь, капут! — пьяно горланили немцы и во весь рост шли на сближение. — Русь, буль-буль!

Уже рядом говор шмайсеров. Позади Саксагань и плотина — дальше отступать некуда. Людей мало, боеприпасы на исходе. Радиосвязи снова нет. Рация разбита… Наступил тот момент, который у спортсменов именуется вторым дыханием. Оно приходит и к солдатам, когда внутри все сжалось, заледенело и уже ничто не страшит. Кроме того, у нас, разведчиков, в душе еще кипела ненависть и злость за гибель Дышинского. Теперь мы находимся во власти происходящего, в ритме нарастающего, как шквал, боя. Для нас теперь самое главное — выстоять.

Выстоять и только выстоять. О своей жизни мы теперь не думаем. Признаться, мы были равнодушны и к самой смерти, лишь бы выстоять. Кругом враги, и с каждым шагом они все ближе и ближе. Совсем близкая дробь пулемета коснулась кого-то из нас. Обернувшись, увидел, как повалился, схватившись за грудь, разведчик из взвода Култаева. С обеих сторон в ход пошли гранаты. Нас хоть и мало, но каждый держится и действует расчетливо, собранно. И мы будем драться до последнего… В доме и около него сгруппировались разведчики и саперы. У всех одна мысль — враг может прорваться и взорвать плотину. А коль так, значит, зря погибли наши товарищи. Нет! Пока мы живы, этого не допустим! Мы в этом поклялись друг другу.

Но изумлял нас своим упорством, напористостью, стремлением осуществить злодейскую акцию и противник. Вторично старшина Култаев отдает строгий приказ — стрелять наверняка. На учете каждый патрон, каждая граната. А вокруг стоит сущий ад — стрельба в упор, разрывы гранат, визг пуль над головой. И для кого-то одна из них, возможно, будет роковой, последней. Пружиня, раздирая воздух, над головой свистят осколки, ползут оранжевые пунктиры пулеметных трасс. Кто-то зовет на помощь санинструктора, а он сам стреляет по немцам. При свете ракет по лицам мечутся зловещие тени. Отбили и эту атаку. Вскоре еще одну. Натиск врага усиливается. Бой принимает ожесточенный характер — вплоть до рукопашных схваток. Немцам уже начал сопутствовать успех. Теперь каждому становится ясно, что не пройдет и часа, и нам нечем будет стрелять. Израсходован почти весь свой боезапас, то, что было взято из вещмешков убитых, и трофейное. Кругом тела и раненые. Возможно, и мы скоро разделим их участь. Но мы отрешились от всего земного, личного, нам был важен лишь исход этого боя. Наши головы были заняты только тем, чтобы как можно дольше продержаться, и если придется, то дорого отдать свою жизнь, не допустить немцев к плотине…

Пройдет почти тридцать лет после этих событий, когда на встрече ветеранов 37-й армии в Молдавии в 1972 году генерал Шарохин в присутствии бывшего начальника оперативного отдела армии полковника Дикова, глядя на Шурупова, скажет: — Перед тем как назначить тебя командиром спецотряда, я беседовал не с одним из офицеров штаба армии, так они наотрез отказались от предложенной должности. Ты согласился, и мы послали тебя, Аркадий Николаевич, с этим отрядом. Признаюсь, я не надеялся, что вы вернетесь. Только теперь могу сказать, что думал я тогда, отправляя вас на это опасное задание.

…Враг несет потери, но не ослабляет натиск. А мы держимся и будем держаться до последней возможности, пока в наличии имеются скудные запасы патронов и гранат. Когда все это подойдет к концу, придется достать из потайного местечка заветный патрон и последним судорожным движением приложить автомат к виску и нажать на спусковой крючок или, подпустив врагов поближе, приложить к груди «лимонку», предварительно освободив рычаг.