Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции

• Название: Агония белой эмиграции
• Автор: Леонид Шкаренков
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1986

В книге освещается история белой эмиграции от Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны до конца второй мировой войны. Автор исследует те процессы и тенденции, которые привели в конечном итоге эмиграцию к ее полному идейно-политическому краху.

«Указатель имен» в электронной версии опущен. (DS)

Концы страниц обозначены так — /123/. (DS)

---

В Чехословакии благодаря щедрой помощи буржуазного правительства в 1922 г. была основана «реформированная реальная гимназия» (Прага, на Страшнице) с мужским и женским пансионами. В 1928 г. она полностью перешла в ведение Министерства просвещения. В ней училось 230 человек. Наиболее значительным средним учебным заведением была русская гимназия в Моравской Тржебове. В 1924 г. там занимались 545 учеников14. Окончившие получали аттестат зрелости и принимались в высшие учебные заведения Чехословакии. Образование и воспитание, полученные в гимназиях, пансионах, лицеях, в которых занималась в целом очень небольшая часть эмигрантской молодежи, формировали жизненную позицию, основанную на системе буржуазных ценностей. На это и рассчитывали те, кто создавал и финансировал такого рода учебные заведения. Нужно также иметь в виду, что во многих странах, где жили эмигранты, русских школ вообще не было или они постепенно закрывались. Всем русским школам в Польше, пишет П. Е. Ковалевский, в 20-е годы было предложено перейти на польский язык. Систематически проводилась румынизация в захваченной Румынией Бессарабии15. /84/

В разных странах возникали так называемые эмигрантские комитеты или объединения. Опять-таки их заявления о том, что они находятся вне политики, служили своего рода дымовой завесой. В Париже эмигрантский комитет возглавлял В. А. Маклаков. Обладая большими личными, связями, он в качестве председателя эмигрантского комитета защищал перед французскими властями юридические права эмигрантов.

В Чехословакии во главе совещания, а потом объединения эмигрантских организаций (в отличие от Земгора, где руководили эсеры) находились деятели кадетского направления: профессор А. С. Ломшаков, князь П. Д. Долгоруков, Н. И. Астров и др. В объединение входило свыше 40 эмигрантских организаций — союзы земледельцев, писателей и журналистов, врачей, артистов, Крестьянский союз, Общество русских инженеров и техников, Красный Крест, православный приход и даже Братство по погребению православных в Праге. Правление объединения поддерживало постоянные связи с Министерством иностранных дел Чехословакии.

Занимаясь вопросами правового положения эмигрантов, образованием, трудоустройством, получением въездных и выездных виз, объединение эмигрантских организаций было тем не менее далеко не индифферентным в политическом отношении. «Само собой разумеется, — писал Д. И. Мейснер, который на протяжении ряда лет являлся членом правления и секретарем объединения, — что политика, как почти в каждом эмигрантском общественном начинании, стояла за фасадом этих объединений»16.

В феврале 1921 г. Международный комитет Красного Креста предложил Совету Лиги Наций назначить комиссара по делам русских беженцев. Им стал известный полярный исследователь и общественный деятель норвежец Фритьоф Нансен. Дочь Ф. Нансена Лив Нансен-Хейер, написавшая «Книгу об отце», вспоминая о его деятельности по возвращению на родину рядовых эмигрантов, отмечала, что Нансену часто приходилось действовать почти в одиночку, вопреки сопротивлению Лиги Наций и многих политиков17.

По предложению Нансена для эмигрантов были введены удостоверения личности (так называемый нансеновский паспорт). К сентябрю 1923 г. проект паспортов был одобрен 31 государством. Однако наличие нансеновского паспорта не освобождало их владельцев от многих трудностей. Как вспоминают бывшие эмигранты, с этим паспортом было нелегко переехать из одной страны в другую. Никто не хотел их принимать, и многие эмигранты вынуждены были жить нелегально, рискуя в любой момент оказаться в тюрьме.

Созданная Нансеном организация занималась главным образом вопросами подыскания работы и размещения эмигрантов. По официальным данным, 25 тыс. беженцев получили работу в Америке, Австрии, Бельгии, Болгарии, Чехословакии, Германии, /85/ Венгрии и Югославии18. Это были весьма скромные результаты. Отовсюду поступали сообщения о бедственном положении русских эмигрантов.

Со временем материальное положение русских в Константинополе стало еще хуже. В докладе Верховного комиссара по делам беженцев Совету Лиги Наций отмечалось, что в начале 1924 г. в этом городе появились новые тысячи русских безработных. Этому способствовали ликвидация русских организаций, запрещение практики русским врачам и адвокатам, закрытие русских аптек и ресторанов, замена русских рабочих турками19.

В том же докладе отмечались тяжелые условия, сложившиеся для многих русских эмигрантов в Германии. Безработица и рост дороговизны в этой стране создавали для них дополнительные трудности, так как эмигранты не могли претендовать на государственное пособие по безработице. По закону об иностранных рабочих, действовавшему в Германии, предпочтение при устройстве на работу отдавалось немцам. 2 февраля 1926 г. был издан новый закон, согласно которому иностранные рабочие могли получить работу лишь в том случае, если работодатель имел на это особое разрешение20.

Американский историк Роберт Вильямс описывает обстановку, которая сложилась в Берлине в начале 20-х гг. Юго-западная часть этого города выглядела как русский пригород. На эту особенность обратил внимание и Илья Эренбург. Не знаю, писал он в своих воспоминаниях, сколько русских было в те годы в Берлине, наверно, очень много, так как на каждом шагу можно было услышать русскую речь21. И другие наблюдатели отмечают, что русский Берлин жил своей странной и неправдоподобной жизнью. Он был наводнен представителями интеллигентских профессий, среди которых были философы и писатели, музыканты и художники, но также и очень много разного рода темных дельцов, биржевиков и спекулянтов всех размеров и оттенков. В 6 часов вечера на Таненциенштрассе начинался разлив «русской спекулянтской стихии». В широком русле этого потока, делился своими впечатлениями один из эмигрантских авторов, по улице неслись: «…котиковые манто, сине отштукатуренные лица, набегающие волны духов, бриллианты целыми гнездами, жадные, блудливые глаза в темных кругах; в заложенных за спину красных руках — толстые, желтые палки-хвосты, сигары в брезгливых губах, играющие обтянутые бедра, золотые фасады зубов, кроваво-квадратные рты, телесно-шелковые чулки, серая замша в черном лаке, и над всем отдельные слова и фразы единой во всех устах валютно-биржевой речи…»22

Широкую известность в то время получила афера, предпринятая неким Троицким. В 1923 г. он появился в Берлине и предложил свои услуги по помещению капиталов, при этом обещал платить до 15 % в месяц. Нашлись желающие из числа /86/ русских эмигрантов, у которых еще сохранились фунты и доллары. Сначала Троицкий аккуратно платил, и клиентура росла. Жил он весело, часто устраивал приемы, на которых пили и ели бывшие генералы и дипломаты. «Операция» по опустошению эмигрантских карманов продолжалась около года. Быстро пришло банкротство, и все вкладчики лишились своих сбережений. «Потеря нами денег, — записал в дневнике генерал фон Лампе, — увы, совершившийся факт. Троицкий и его семья бежали в Париж и оттуда, кажется, дальше. Мрачно!»23

Многие наблюдатели отмечали происходящую в эмигрантских кругах имущественную дифференциацию. И хотя проблема социального расслоения эмигрантской массы не подвергалась серьезному изучению, все говорит о том, что этот процесс по-разному в отдельных странах, но постоянно имел место. Среди русской эмиграции сразу же обнаружился определенный слой «устроившихся» за рубежом. К этому слою относились те представители буржуазии и привилегированных сословий, которые имели за границей солидные денежные средства. Некоторые из них успели уехать еще в 1917 г., даже до Октябрьской революции.

Людьми со средствами, по крайней мере первое время, были всякого рода спекулянты, разбогатевшие в годы мировой войны, генералы и офицеры белых армий, разными путями присвоившие казенные деньги и ценности. «В этой «зарубежной» России, — писал генерал А. А. Игнатьев, — люди расценивались прежде всего по имевшимся в их распоряжении деньгам. Не все ли было равно, откуда эти деньги происходили?!»24 Сам Игнатьев, бывший царский военный атташе во Франции, имел на своем счету огромные суммы. Он передал их потом Советскому правительству. Но это был факт исключительный. Бывшие дипломаты тратили оставшиеся в их распоряжении доллары и франки на поддержание эмигрантских контрреволюционных организаций. А в это время тысячи рядовых эмигрантов терпели нужду и лишения.

О тяжелых материальных условиях определенной части русских беженцев сообщали из Сербии, несмотря на помощь, которая оказывалась белоэмигрантам королевским правительством этой страны. Из данных, приведенных в докладе Верховного комиссара по делам беженцев Совету Лиги Наций (март 1924 г.), следует, что 30 % из 15 тыс. русских эмигрантов, проживавших в Латвии, находились в «совершенной нищете». Похожая картина была в Литве, Эстонии, Финляндии, Греции и других странах. «Экономический кризис, — говорилось в докладе, — осложняет положение». Отмечались также «ужасные условия» жизни тысяч беженцев, рассеянных на обширной китайской территории: «Мало надежды на то, чтобы они нашли постоянный заработок в Китае»25.