Абрам Ранович - Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства

• Название: Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства
• Автор: Абрам Ранович
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Религиоведение
• Год: 1990
• ISBN: 5-250-00773-2

Предлагаемые читателю книги известного советского историка А. Б. Рановича (1885—1948), изданные в 30-е годы, давно уже стали библиографической редкостью. Между тем по своему содержанию они представляют огромную научную ценность, так как включают в себя в переводе на русский язык основные первоисточники по истории раннего христианства.

Рассчитано на всех, кто интересуется историей религии и атеизма.

---

Кроме книги против христиан мы даем еще небольшой отрывок из «Цезарей» — произведения, стоящего несколько в стороне от прочих произведений Юлиана и представляющего явное, хотя и неудачное подражание Лукиану.

ИМПЕРАТОРА ЮЛИАНА ПРОТИВ ХРИСТИАН КНИГА ПЕРВАЯ

Мне кажется правильным изложить перед всеми людьми те доводы, которые убедили меня, что коварное учение галилеян — вымысел людей, злостно придуманный. Не заключая в себе ничего божественного, используя склонную к вымыслам детскую, неразумную часть души, оно придало чудесным выдумкам видимость истины.

Вознамерившись дать разбор всех догматов, которым у них учат, я хочу предварительно сказать, что читатели, если они пожелают возразить мне, должны, как в суде, не выдвигать никаких посторонних вопросов и не выступать с своей стороны с обвинениями, прежде чем не оправдаются в возводимых на них обвинениях. Ибо так они сумеют лучше и вернее отстоять свое дело, если захотят вчинить иск нам, но не должны выдвигать встречных исков, защищаясь против возбуждаемых нами претензий.

Необходимо вкратце выяснить, откуда и как явилось у нас понятие о боге, затем сопоставить то, что говорят о божественном эллины и евреи, а после этого снова спросить этих «ни эллинов, ни евреев», принадлежащих к галилейскому толку, по какой причине они предпочли нашему учению свое и, кроме того, почему они и тому учению [678] не остаются верными, а отказались от него и пошли по собственному пути. Признав, что ничего хорошего и ничего серьезного нет ни у нас, эллинов, ни в воспринятом от Моисея учении евреев, они от тех и других усвоили (лишь) то, что пристало к этим народам, как какие-то керы [679]. От евреев они усвоили нечестивость, вытекающую из легкомыслия, от нас — дурной и пустой образ жизни, вытекающий из нашей лености и вульгарности, и это им угодно было назвать высшим благочестием.

Что понятие о боге у человека не приобретено учением, а присуще ему по природе, доказывается тем, что у всех людей и в частности и в общественной жизни, у каждого человека и у каждого народа существует тяга к божественному. Все мы без всякой подготовки верим во что-то божественное, хотя не всякому легко ясно его познать, а знающему невозможно всем разъяснить… Наряду с этим общим для всех людей понятием есть еще одно: мы все как-то стихийно до такой степени привязаны к небу и к являющимся на нем богам, что, если даже кто-нибудь почитает другого бога помимо этих, он обязательно отводит ему жилище на небе; он не удаляет его с земли, но, посадив царя вселенной как бы на самое почетное место в мире, думает, что тот сверху взирает на земные дела. Надо ли в этом случае призвать в свидетели эллинов и евреев? Нет никого, кто не простирал бы руки к небу, когда молится или клянется богом либо богами; вообще, когда у человека является мысль о божественном, он устремляется к небу. И это вполне естественно. Веруя, что небесное нисколько не умаляется, не уклоняется и не подвергается ни одному из испытаний, присущих неупорядоченному (земному миру), но что движение его гармонично, порядок — стройный, что строго определен свет луны, что восход и заход солнца установлен в раз навсегда установленные сроки, — люди, естественно, подумали, что небо — бог и трон божий. В самом деле, к небу ничего не прибавляется и от него ничего не отнимается, оно не подлежит изменениям от перемены или перемещения; оно поэтому не знает ни гибели, ни рождения; будучи по природе бессмертным и нетленным, оно чисто от какого-либо пятна. Будучи, как мы видим, вечным и вечно движущимся, оно либо заключает в себе лучшую и более божественную нашу душу — так же, по-моему, как наше тело заключает в себе нашу душу — и потому носится по кругу вокруг великого творца; либо, получив движение от самого бога, оно вращается по беспредельному кругу в непрерывном и вечном движении.

Эллины выдумали насчет богов неправдоподобные, чудовищные мифы. Они говорили, что Кронос пожрал своих детей и затем изрыгнул их обратно; они рассказывают о кровосмесительных браках: Зевс сочетался с матерью и, родив от нее детей, женился на собственной дочери, вернее, даже не женился, а просто, сочетавшись с ней, передал ее другому. Далее — миф о том, как был растерзан Дионис и как затем его члены вновь были склеены. Об этом рассказывают греческие мифы. Сопоставь с этим учение иудеев о саде, который бог насадил, о сотворении Адама, а затем о создании для него жены. Бог у них говорит: «Нехорошо быть человеку одному, создадим ему помощника, соответственного ему»; а она вообще оказалась ему вовсе не помощницей, а явилась причиной, что и он, и она сама были выброшены из рая. Это, конечно, совершенно нелепо. Разве мыслимо, чтобы бог не знал, что создаваемая им помощница послужит получившему ее не во благо, а во зло? А змей на каком таком языке беседовал с Евой? Неужели на человеческом? Чем подобные вещи отличаются от выдуманных эллинами мифов? А то, что бог запретил созданным им людям познание добра и зла, разве это не верх нелепости? Ведь что может быть глупее, чем не уметь различать добро и зло? Ведь такой человек, очевидно, не будет избегать дурного и стремиться к хорошему. А главное — бог запретил человеку пользоваться рассудком; ведь, что различение добра и зла — дело рассудка, ясно и дураку. Таким образом, змей скорее благодетель, чем губитель рода человеческого. Вдобавок бога надо признать завистливым; в самом деле, когда он увидел, что человек обрел рассудок, то, чтоб он не вкусил, как говорит бог, от древа жизни, он изгнал его из рая, так-таки прямо заявив: «Вот Адам стал, как один из нас, зная добро и зло; а теперь, может быть, он прострет руку и возьмет также от древа жизни и вкусит и станет жить вечно». (И выслал его господь бог из сада Эдемского.) Итак, все это, насколько я понимаю, если только оно не заключает в себе тайного смысла, полно жестокой хулы против бога. Незнание, что та, которая была создана как помощница, станет причиной падения, запрещение познать добро и зло — а ведь только к этому подобает стремиться уму человеческому — и к тому же еще ревнивая боязнь, чтобы человек, вкусив от древа жизни, не превратился в бессмертного, — в этом слишком много завистливости и ревности.

Если сравнить представления, которые все считают истинными, и те предания, которые мы имели искони от отцов, то наша мифология не знает специального творца этого мира. О богах, которые были до сотворения мира, Моисей вообще ничего не говорит, и даже о существе ангелов он ничего не решился сказать; он во многих местах часто говорит, что они славят бога, но рождены ли они от него, не созданы ли они одним богом, а приставлены славить другого или как-нибудь иначе — ничего не указано. Он рассказывает о том, как устроены были небо и земля и все, что на земле: одни вещи, по его словам, созданы по приказанию бога, как свет и твердь; другие бог сотворил, как небо, землю, солнце, луну; третьи существовали раньше, но были скрыты, пока он их не разделил, как, насколько я помню, вода и суша. При этом Моисей ничего не решился сказать о происхождении или сотворении духа; он только говорит: «И дух божий носился над поверхностью воды»; а изначален ли он или рожден — этого он не разъясняет нисколько.

Здесь, если хотите, сопоставим с этим высказывание Платона. Посмотрим, что он говорит о творце и какие приписывает ему слова при творении мира, и, таким образом, сравним между собой космогонию Платона и Моисея. Таким образом, станет ясно, что лучше и более достоин бога — «идолопоклонник» Платон или тот, о ком в писании сказано, что «лицом к лицу господь говорил с ним» [680].

«Вначале сотворил бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над поверхностью бездны, и дух божий носился над поверхностью воды. И сказал бог: «Да будет свет», и стал свет. И увидел бог свет, что хорош. И отделил бог свет от тьмы. И назвал бог свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро, день один. И сказал бог: «Да будет твердь посреди воды». И назвал бог твердь небом. И сказал бог: «Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да появится суша»; и стало так. И сказал бог: «Да произрастит земля зелень, траву и дерево плодовитое». И сказал бог: «Да будут светила на тверди небесной, чтобы светить на землю». И поставил их бог на тверди небесной, чтобы управлять днем и ночью».

При этом Моисей не говорит, что бездна, тьма и вода созданы богом. А ведь раз он говорит о свете, что он явился по приказу бога, то следовало как-нибудь сказать и о тьме, и о бездне, и о воде. А он ничего вообще об их происхождении не говорит, хотя часто их упоминает. К тому же он не упоминает ни о происхождении, ни о сотворении ангелов, ни о том, каким образом они были обольщены, а говорит только о материальном, касающемся неба и земли; таким образом, согласно Моисею, бестелесного бог ничего не создал, а лишь упорядочил существовавшую до того материю. Ведь слова «земля же была безводна и пуста» означают не что иное, как то, что жидкое и твердое вещество у него — материя, а бога он выводит лишь как организатора ее.