Виталий Коротич - Лицо ненависти

• Название: Лицо ненависти
• Автор: Виталий Коротич
• Жанр: История

---

После написанного в этой главе я переведу несколько вырезок из самой обычной, самой повседневной нью-йоркской прессы, потому что в пересказе многие сообщения кажутся невероятными, а здесь сообщают и о женщине-полицейском, которая была задержана за позирование для порнографических снимков, и о том, что из тюрьмы штата Айдахо бежал знаменитый насильник, отсиживающий 325-летний срок (американские приговоры плюсуются один к другому, и в общей сложности иногда получаются сроки совершенно фантастические, пусть это вас не удивляет).

Так или иначе, газеты, печатающие сообщения о насилиях, расходятся веселее: газета «Нью-Йорк пост», особенно усердствующая в сборе такой информации, за несколько лет подняла свой тираж почти до миллионного. Только обо всем не напишешь. Я, кажется, говорил уже, что за год в Нью-Йорке регистрируется больше десяти тысяч изнасилований. Только в одном этом городе…

Мы рассуждали с Кэт на эту тему — мне интересно было, как относится к проблеме именно она, сверстница множества пострадавших, — и не спеша попивали кофе в небольшом баре, оборудованном на втором этаже дома, где я жил. Бармен постарался: мы отхлебывали из чашечек и просматривали сегодняшние газеты, ворохом лежащие на соседнем стуле. Подробности здешней жизни лезли в глаза; если бы меня вправду заинтересовала только что затронутая тема, я мог бы вообще покупать не благопристойные ежедневники, а, скажем, «Скру» — яркую, многоцветную газету, полиграфически в сто раз более привлекательную, чем «Нью-Йорк тайме», и, но сути, целиком посвященную деятельности нью-йоркских девиц определенной профессии и их клиентуры. Но мне все время хотелось увидеть этот мир глазами человека обычного, наблюдающего изменения здешних нравов; изменения эти катастрофичны: благочестивые пуритане, эмигрировавшие некогда в Америку из безбожной Британии, сошли бы с ума от ужаса, окунувшись в атмосферу бытия своих далеких потомков.

В этой стране полюсы остались прежними — и скромники, и развратники, и все прочие, — но сейчас все выплеснулось наружу особенно откровенно, все нараспашку. Когда сгущающаяся атмосфера ненависти срывает покровы со многих манер и многих традиций, настает страшный момент, когда вроде нечего уже и стесняться. Оно ведь все вместе — и то, что человека убивают не одним, а пятнадцатью ударами ножа (патологоанатомы зовут это «переубивание»); и то, что за спиной у многих сгоревшие деревни Вьетнама; и то, что у двенадцати миллионов человек работы нет; и то, что вбивают в головы всем с утра до вечера, что прилетит русская ракета и всех сожжет. Такое предчувствие апокалипсиса, Страшного суда, конца света вызывается искусственно и проявляется многообразно…

Телевидение по инерции следует запрету на рекламу спиртного и сигарет (но герои-то пьют и курят неудержимо, это можно); микшируют звук в тех случаях, когда киногерои загибают нечто, выходящее за пределы словарей Вебстера (иногда ковбои в тишине трясут друг друга за джинсовые рубахи и шевелят губами минуты по три подряд — звук вырубают надежно, даже музыки нет). Но некурящие герои мультиков и те убивают друг друга с такой изощренностью, что голова кругом идет.

Недавно Национальный институт психиатрии опубликовал очередное, юбилейное, две тысячи пятисотое с 1970 года исследование на тему о воздействии сцен жестокости и насилия в телевидении на психику молодежи. Психиатры считают, что телевидение, демонстрируя время от времени почтение к словарям, уродует молодежь именно тем, что сваливает в свои новости и свои кинофильмы экстракт бытия и влияет на молодые и все. прочие души тотальностью духа насилия, воцарившегося и в жизни, и В зрелищах. Конечно же человек становится насильником не оттого, что видит, как на экране насилуют женщину; разные сферы дополняют друг друга, взаимодействуя в воспитании. Не хочу упрощать тему — избирательно затрагиваю разные стороны ее.

Когда я сказал Кэт, что убийцы и маньяки во многом воспитываются средствами массовой пропаганды, в основном телевидением, она возразила: «Это ведь только кусочек жизни: все не так просто… Одним из самых страшных убийц нашего времени стал кампучийский Пол Пот. Так у него, кажется, не только телевидения, но и радио не было…» Кэт прослушала курс социальной психологии в университете штата Коннектикут; она знает то, о чем иные профессора охотно забывают: жизнь цельна, и самые разные ее проявления объединены тем, что зовется «образом жизни».

Сегодня мы с Кэт хотели пройтись в сторону Таймссквера; это самый центр, нью-йоркская «стометровка», там скрещиваются многие дороги Нью-Йорка, многие пороки и достоинства его наверняка ярче всего проявляются именно там; кроме всего прочего, это одно из самых сияющих и завлекательных мест в городе.

Мы еще немного потолковали об особенностях городской жизни; надо иметь в виду, что молодые американцы студенческого возраста, как правило, очень серьезные люди и любят длинные, обстоятельные беседы. Все, о чем я пишу в этой главе, мы действительно проговорили на равных, Кэт и я, который в два раза старше ее. А если совсем конкретно, то, начав с беседы о металлическом нижнем белье, мы вспомнили о человеке, которого все — радио, телевидение и пресса — называли насильником, страшным преступником и маньяком.

…Ларри Ван Дейк, тридцатитрехлетний чернокожий уголовник с аристократической фламандской фамилией, заперся с пятью заложниками и с кольтом, похищенным у полицейского, в подвале нью-йоркской больницы в Бруклине. Полиция обложила подвал со всех сторон. Ларри сказал, что он отпустит заложников только в том случае, если ему разрешат выступить по национальному телевидению. Выступление в конце концов разрешили. Заложники один за другим вылезли наружу через подвальное окно; последним выпгел сам Ван Дейк, огромный усач в нейлоновой куртке. Он подошел к микрофонам передвижной телеустановки, взял один из них и вдруг начал кричать: «Я не сумасшедший! Я человек, который пробовал обрести свободу! Вы меня поймали: вот он я!» Негр помолчал и нормальным уже голосом обратился к толпе репортеров: «Я хотел свободы, но не нашел ее. Мы не преступники! Это богачи — преступники!» Дальше уже Ван Дейка связали, и он уехал под эскортом не меньшим, чем тот, который охраняет полотна его знаменитого однофамильца.

Слишком во многом здесь решающую роль играют категории «богатый», «бедный»: когда человек денег лишается, от него оказываются отрезанными главнейшие пути в мир. Человек может восстать против этого, и формы протеста бывают самые разные, даже вот такие…

— Гляжу я на вас, разговариваю с вами, — сказала Кэт, — и думаю, что такой поток негативной информации, обрушившийся на вас, требует стойкости. Как бы вы в нем не утонули…

— А вы не тонете?

— Не тону, — серьезно ответила Кэт. — Я читала, что у вас в стране о недостатках писать не принято, поэтому такое количество некрасивых поступков и неприглядных случаев может вас травмировать. — Она прижмурилась и разглядывала меня, явно желая сказать что-то еще. Подумала немного и спросила, качнув кончиками пальцев лампу над нашим столиком:- У вас в редакции, там, дома, много народу работает?

— Много, — сказал я, остановил лампу, качающуюся, как маятник, и назвал ей точную цифру.

— А женщин среди них много?

Я задумался, сосчитал в уме всех женщин, включая уборщицу, работающую у нас на полставки, и сказал Кэт, что примерно треть сотрудниц в журнале у меня — женщины.

— Ну вот, — серьезно сказала моя собеседница, — снова мужской шовинизм. И вы…

В Америке у довольно многих женщин чувство собственного достоинства обострено до болезненности; они требуют, чтобы все поровну и никак не иначе, объяснений не дослушивая. Дело в том, что старый принцип американского равноправия формулируется примерно так: «Здесь все равны, демократия у нас несравненна. Но, сколько бы мы ни подчеркивали конституционное равенство, белые мужчины протестантского вероисповедания и англосаксонского происхождения равнее всех». Что касается женщин, то места их разнообразны, но в главном традиционны…

— Вот я зашла к вам, — сказала Кэт. — Мы сидим в баре и пьем кофе. Но когда вы меня встретили у входа и я пошла к вам, о чем подумал администратор? В голове у него щелкнул стереотип, и даю голову на отсечение, что администратор подумал о единственном: жилец к себе девочку повел…

Я еще раз внимательно оглядел маленький пустой бар.

В тот момент бармен определенно думал о чем-то подобном, потому что подал нам новые чашечки с кофе довольно игриво. Я строго взглянул на бармена, и тот перестал улыбаться. Кэт и в этом права: стереотипы определяются общей ситуацией в обществе, возникают надолго и у многих сразу.

Что оставалось делать мне? Читать Кэт лекцию о положении советских женщин, а тем более пересказывать сейчас эту лекцию вам смысла не имело. Но кое-что я рассказал ей. У американок это — больное место: всю свою историю американские женщины борются за равные права с мужской частью Америки. А ведь когда-то, еще в эпоху первопроходцев-пионеров, женщины наравне с мужчинами гнали фургоны с востока на запад — через весь континент — и стреляли, ездили верхом, строили дома не хуже своих мужей.