Владимир Бацалев - Тайны археологии. Радость и проклятие великих открытий

• Название: Тайны археологии. Радость и проклятие великих открытий
• Автор: Владимир Бацалев
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 1998
• ISBN: 5-7838-0322-7

Книга «Тайны археологии» рассказывает о множестве загадок, с которыми сталкиваются археологи, пытающиеся проникнуть в самые потаенные глубины истории человечества.

Авторы предлагают свои варианты разгадок этих тайн, охватывая период от первобытных времен и самых древних памятников до библиотеки Ивана Грозного и морских катастроф нынешнего века.

---

Сейчас из-за финансовых сложностей поиски на Куликовом поле практически прекратились. Публикаций на эту тему в уцелевших археологических сборниках почти нет. Никто из серьезных исследователей эту тему не поднимает. Музей «Куликовская битва» давным-давно не пополняется материалами. А то, что в нем уже было из подлинников XIV века, к Куликовской битве относится очень и очень приблизительно.

В русской истории таким образом существует обширная лакуна, белое пятно, которое могло бы быть исследовано, если бы власти уделили этому внимание. Но может быть и так, что и не нужно ничего искать, а принять на веру красивую, героическую легенду и затвердить её в мозгах у поколений: было вот так и там!

Другая тайна ближе к нам по времени, тем не менее шуму она наделала даже больше.

На рассвете 19 октября 1812 года в полусожжённой и разграбленной Москве повсюду раздавался стук копыт и громыхание колёс — Великая армия покидала город. После 35 дней пребывания в городе, оставив в госпиталях несколько тысяч нетраспортабельных раненых и больных, наполеоновские войска начали свое убыстрявшееся с каждым днем бегство из России. Мимо Калужской заставы между двумя гранеными колоннами, увенчанными двуглавыми орлами, по Калужской же дороге шло войско — более 14 тысяч конницы всех родов, 90 тысяч пеших, обозы, артиллерийские парки, 12 тысяч нестроевых маркитантов со своими колясками навсегда уходили из Москвы. Сам император, окруженный полками старой гвардии, покинул столицу России лишь около полудня.

В Московском Новоспасском мужском монастыре ещё и сегодня можно видеть древние гробницы ближайших родственников первых русских царей с пробитыми в белокаменных крышках неровными дырами. Сокровища в гробницах искали французы. Александр I не ответил Наполеону ни на одно из трёх его мирных предложений — и в отместку Наполеон велел сапёрам взорвать Кремль. С Кремлём справиться сапёрам не удалось — в руинах оказались лишь некоторые участки стены, две башни, здание Арсенала, Филаретовская и Успенская звонницы. Но Кремлёвские соборы, монастыри, множество богатейших домов были ограблены подчистую.

«Мы тащили за собой всё, что избегло пожара. Самые элегантные и роскошные кареты ехали вперемешку с фургонами, дрожками и телегами с провиантом. Эти экипажи, шедшие в несколько рядов по широким русским дорогам, имели вид громадного каравана. Взобравшись на верхушку холма, я долго смотрел на это зрелище, которое напоминало мне войны азиатских завоевателей. Вся равнина была покрыта этими огромными багажами, а московские колокольни на горизонте были фоном, который довершал эту картину» — эти строки из дневника неизвестного французского офицера были опубликованы в России лишь недавно.

Впрочем, сам Наполеон не считал своё отступление бегством. В приказе войскам говорится о марше в Смоленск, где будто бы были подготовлены зимние запасы для армии. «По-прежнему желая атаковать Кутузова, он двинулся дальше ускоренным темпом, собираясь в результате ожидаемой им победы отбросить Кутузова за Калугу и решив разрушить оружейный завод в Туле…» — писал маркиз де Коленкур в своих мемуарах о походе в Россию. Однако армия была иного мнения и хорошо осознавала, что в Москву им более не вернуться. Поэтому и у солдат в ранцах, и у офицеров в повозках были спрятаны все ценности, которые им удалось найти в Москве.

Но уже через два дня движения на обочинах дороги стали оставаться брошенные зарядные ящики и обозные телеги. «Лошадей пало много», — писал де Коленкур 21 октября. Еще через три дня под Малоярославцем, выехав перед рассветом на утреннюю рекогносцировку, сам Наполеон едва не попал в плен казакам. Если бы казаки знали, с кем столкнулся их разъезд на дороге… «Не подлежит сомнению, что император был бы убит или взят в плен» — де Коленкур, бывший в той стычке рядом с Наполеоном, знал, что писал. Именно после этой схватки император издал приказ о подготовке армии к долгому и быстрому маршу. Часть обозов было велено бросить.

Судьба Великой армии была предрешена.

Однако надежды ещё оставались. «Всем казалось, что Смоленск означает конец лишений», — продолжал маркиз де Коленкур. От Можайска до Смоленска 300 километров, французы преодолели этот путь за две недели. Обочины Смоленской дороги превратились в одно большое кладбище с безымянными могилами. «2-го мы были в Семлеве, 3-го — в Славкове, где мы увидели первый снег. — Записки де Коленкура отличаются необыкновенной точностью. — 9 ноября около полудня мы вновь увидели Смоленск». Часть войск вместе со старой гвардией и императорским конвоем вошла в город, остальные расположились в окрестных селениях. Войска собирались долго, подтягивались отставшие. Армию надо было реорганизовать. «Я сжег много экипажей и повозок», — сообщал де Коленкур.

Филипп-Поль граф де Сегюр — генерал и писатель, находившийся в свите Наполеона в чине адъютанта, в 1824 году издал свои мемуары, в которых позднейшие исследователи выделили одну только фразу: «От Гжатска до Михайловской деревни между Дорогобужем и Смоленском в императорской колонне не случилось ничего замечательного, если не считать того, что пришлось бросить в Семлевское озеро вывезенную из Москвы добычу: здесь были потоплены пушки, старинное оружие, украшения Кремля и крест с Ивана Великого. Трофеи, слава, все блага, ради которых мы все жертвовали всем, стали нам в тягость, теперь дело не о том, каким образом украсить свою жизнь, а в том, как спасти ее. При этом великом крушении армия, подобно большому судну, разбитому страшной бурей, не колеблясь, выбрасывала в это море льда и снега все, что могло затруднить и задержать ее движение!»

Остатки разбитой армии покинули Россию, но уже через пять лет бывшие офицеры ее стали проситься обратно — за своими ценностями, брошенными, закопанными, утопленными где-то на пути своего отступления. Кому-то и в самом деле разрешали приехать, но, как правило, память наполеоновских служак удерживала лишь ужасы бегства — голод, холод, казаков и что никаких сокровищ из России им вывезти не удалось.

Однако фраза графа де Сегюра, едва только мемуары прочли в Москве, подвигла на поиски «московской добычи» и многих соотечественников. Смоленский генерал-губернатор Н. И. Хмельницкий первым послал людей обследовать озеро Семлевское, известное также и под именем Стоячее. Сокровищ обнаружить не удалось. Но поиски не прекратились. Несколько лет искала пушки приехавшая из Петербурга команда предприимчивых людей — но тоже безрезультатно.

Ещё раз берега Семлевского озера увидели кладоискателей в канун подготовки к столетию Бородинской битвы, когда по всей России собирали все, что имело отношение к французскому вторжению в Россию. В Смоленской губернии было собрано немало добра, оставшегося после французов — ружья, повозки, нашлись даже мундиры, но Семлевское озеро хранило свою тайну.

Потом всем в России надолго стало не до каких-то там наполеоновских сокровищ.

К ним вернулись в хрущевские времена — забытые ныне уже комсомольские отряды организовали экспедицию в Семлево под эгидой газеты «Комсомольская правда». Многим, наверное, помнятся захватывающие репортажи оттуда — вот приехали, скоро начнем искать, вот-вот найдём… Вот уже ищем и скоро-скоро… Снимались фильмы, показывались по телевизору. Ажиотаж был большой.

Искали аж двадцать лет — последний «комсомолец» уехал из Семлева в 1981 году. Никто не слышал голоса историков и археологов о бесполезности поисков. Парни плавали на лодках, ныряли, спускали водолазов, сваривали на берегу конструкции из железных листов — будто бы понтоны, устраивали поблизости взрывы из найденных в окрестных лесах боеприпасов Великой Отечественной. Приезжали и зимой, в огромные проруби опять спускали водолазов. Пытались наладить металлоискатели, для чего опутывали озеро проводами. Размах поисков был нешуточный. Кончилось дело потоплением понтонов, полным раздрыгом компании и абсолютной безрезультатностью поисков.

Лишь потом кладоискатели прислушались к историкам, которые почему-то утверждали, что позолоченный крест с колокольни Ивана Великого вообще был обнаружен в Кремле, прислоненным к стене собора, и благополучно водружен на место, о чем в архивах сохранились рапорты, к географам, почему-то утверждавшим, что за сто пятьдесят лет изменилась и топонимика названий и сама природа этих мест, к метеорологам, которые доказывали, что в осеннюю предзимнюю распутицу ну никак французам нельзя было протащить пушки и обозы по болотам и лесам к озеру — и зачем это им было делать, бросавшим и до и после Смоленска целые батареи просто на дороге?

На современной карте-двухвёрстке вокруг самого райцентра Семлева озер нет. Озеро Стоячее существует, но находится оно на речке Дыма в десяти километрах от райцентра, и дорог туда нет. Семлевское озеро не попало на карту потому, что стремительно заболачивается и каждый год уменьшается в размерах. От него до старой Смоленской дороги — полкилометра. Есть основания полагать, что во времена нашествия двунадесяти язык оно было видно с тракта. В принципе французы вполне могли бы дойти до него, но вряд ли им удалось бы провезти тяжеленный обоз по сплошным болотам, не замерзающим иногда и в декабре. Вспомним, что первый снег в 1812 году выпал в Смоленской губернии лишь 3 ноября.