Аркадий Ваксберг - Преступник будет найден (Рассказы о криминалистике)

• Название: Преступник будет найден (Рассказы о криминалистике)
• Автор: Аркадий Ваксберг
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 1963

СОДЕРЖАНИЕ

3 АРСЕНАЛ СЛЕДОПЫТА

17 ПРОСТОЙ ШТЫК

33 СМОТРЕТЬ И ВИДЕТЬ

49 А НАУКА ХИТРЕЕ

59 ПОМОЩЬ ИЗДАЛЕКА

67 ФАКТЫ И ФАКТИКИ

73 ПЕРВОЕ ДЕЛО

79 ЧУДАК-ЧЕЛОВЕК

95 МОГУЧИЕ СОЮЗНИКИ

111 ДЖЕНТЛЬМЕНЫ УДАЧИ

123 МАСКА, Я ТЕБЯ 3НАЮ!

143 ЗА ДОБРО — ДОБРО

---

Впоследствии, когда удалось установить, что девочка была задушена случайно проходившей мимо грабительницей-рецидивисткой, «подобранность» ничего не говорящих фактов (не намеренная, конечно, а вызванная нарушением законов логического мышления) стала особенно очевидной. Гораздо более очевидной, чем до этого была «очевидной» материнская вина.

Так бывает нередко и в судебной практике, и в повседневной жизни: нечто кажется несомненным, само собой разумеющимся — вот они, факты, пожалуйста, полюбуйтесь, все налицо... А начинаешь «любоваться», и выясняется, что это не факты, а фактики, которые Ленин называл «игрушкой или кое-чем еще похуже», а Маркс говорил, что они «искажение и ложь».

«Преступление и наказание» Достоевского, «Мачеха» Бальзака — убедительные свидетельства опасности, которую таят в себе далеко не милые «игрушки», выдающие себя за достоверные улики, за серьезные доказательства, будучи на самом деле лишь цепью случайностей, нагромождением трагических совпадений.

Вот, почему честные юристы издавна придерживались «благодетельного и разумного обычая», обратившегося, по словам А. Ф. Кони, «почти в неписаный закон». Он повелевает всякое сомнение толковать в пользу подсудимого. А это значит, что улика, которую можно рассматривать и так, и этак, — вообще не улика, ибо никого и ни в чем не уличает. Это значит, что всякое доказательство, вызывающее хотя бы самое малое сомнение, вообще не доказательство, ибо с равным успехом может доказывать и виновность, и невиновность.

Там, где есть одни лишь догадки и предположения, — не должно быть осуждения, это ясно. Но и там, где есть хотя бы малая толика сомнений в виновности, где не исключена хотя бы самая малая вероятность ошибки, тоже не должно его быть, потому что ошибка в пользу подсудимого несравненно менее ужасна и вредна по своим последствиям, нежели ошибка, лишившая ни в чем не повинного человека свободы, а то и жизни. Наказание виновного, говорил кто-то из старых юристов, — это пример и назидание для дурных людей, осуждение же невинного — дело, касающееся всех честных людей. И это, конечно, верно.

ПЕРВОЕ ДЕЛО

После долгих месяцев ученичества я получил, наконец, от своего шефа Ильи Давидовича Брауде разрешение сесть самому за стол защиты. До тех пор я восседал там лишь по правую руку от Брауде. Мне пришлось изрядно похныкать, прежде чем он сжалился и нашел, как он выразился, «малюсенький разбойчик», который мне предстояло «расхлебывать» одному.

И я начал «расхлебывать»...

Шли девушки из кино, с последнего сеанса. Размокшая, вязкая тропинка петляла в березняке. Где-то в стороне раскачивался на ветру одинокий фонарь, и тусклые желтые пятнышки прыгали по верхушкам деревьев. Девушки обсуждали фильм и весело смеялись. Неожиданно впереди тоже раздался смех — хриплый, отрывистый... Две темные фигуры загородили дорогу, и чей-то голос лениво протянул:

— Вот что, гражданочки, снимайте-ка часы! Снимайте и тикайте...

Девушки сунули часы в руки грабителей и опрометью бросились бежать. А дома, отдышавшись, стали думать, кто же это был. Сомневаться не приходилось: Севка Орловский и Петр Лебеденко из того же поселка — почти соседи. «Пошутили, наверно, — решили девушки. — Принесут часы, извинятся...»

Но никто не приходил, и подруги поняли, что это не было шуткой. Утром они заявили о случившемся в милицию, а к вечеру ученик 10-го класса Всеволод Орловский и слесарь ремонтных мастерских Петр Лебеденко, кстати сказать, уже судившийся за кражи, были арестованы.

Правда ведь, ясное дело? Но почему-то чем дальше листал я протоколы допросов и очных ставок, тем больше крепла во мне уверенность, что арестованные ни в чем не виновны.

Почему меня не убеждали ни бойкость ответов потерпевших, ни безапелляционность обвинительного заключения, утверждавшего, несмотря на их возражения, что «вина Орловского и Лебеденко очевидна»?

Да потому, наверно, что, кроме девушек, узнавших грабителей «сразу и точно», никто и ничто не подтверждало их вину.

Но можно ли, думал я, «упечь» за решетку двух молодых людей только потому, что перепуганным девушкам померещились их голоса? Ведь это догадка, не больше, А догадки не заменяют доказательств...

Время уже было за полночь, когда я влетел к Брауде домой. Он не спал. Рылся в бумагах и книгах, которыми была завалена вся комната.

— Что это ты какой-то вишневый?.. — пробурчал он. — Жаром пышешь, как пончик.

Глотая слова, я выпалил свои впечатления от дела.

— Ты определенно свихнулся, — участливо заметил Брауде, отхлебывая из стакана простоквашу. — Я же говорил, что тебя еще рано выпускать без узды. Пойми, голова садовая, жертвы были знакомы с разбойниками. Знали их, а не опознали, — видишь, и каламбур получился...

Я начал что-то с жаром доказывать, но Брауде лениво отмахивался:

— Во-первых, ты, пожалуйста, не волнуйся. Это вредно, Во-вторых, по случаю позднего времени объявляю прения, закрытыми и беру с тебя честное слово, что ты не будешь самовольничать. Раз ты есть мой помощник, я не хочу, чтобы ты выглядел смешным. Твоя единственная задача — просить суд о снисхождении...

Иду в тюрьму к своему подзащитному Севе Орловскому. Конвоир привел коренастого голубоглазого паренька с пухлыми розовыми губами и ямочками на щеках. Он так застенчиво краснел, так преданно смотрел мне в глаза, так часто хлопал своими длиннющими ресницами, что я с первого взгляда окончательно укрепился в своем мнении.

Наступает день процесса. Наконец-то я один сажусь за стол защиты — перед скамьей подсудимых. Мне все ясно. С видом победителя оглядев переполненный зал, я начинаю допрос тех девушек, у которых сняли часы.

— По каким, хотелось бы знать, признакам вы определили, что преступниками были именно Орловский и Лебеденко? — спрашиваю я, постукивая карандашиком о стол и впиваясь глазами в потерпевших.

— По кепке, — неуверенно говорит одна из девушек.

— Значит, по кепке... Так, так... Я попрошу товарища судью обратиться к листу дела седьмому, где прямо сказано, что грабители были без головных уборов.

— Ну, может, и так... — шепчут сбитые с толку подруги, и краска заливает их лица,

А я продолжаю:

— Уточните, пожалуйста, как вам удалось разглядеть лица грабителей. Разве было светло?

— Фонарь горел, — отвечают они,

— Где же он горел?

— Да недалеко, по правую руку...,

Нет, это просто удивительно, до чего мне везет!

— Значит, по правую... Так, так... Я попрошу товарища судью засвидетельствовать, что, как отмечено на листе дела одиннадцатом, фонарь горел, во-первых, слева, а, во-вторых, сзади, так что разглядеть лица при свете этого фонаря вы не могли.

— Могли, не могли! — раздраженно перебивает меня одна из девушек. — Да мы же с этими ребятами много лет рядом жили. Да мы их из тысячи узнаем.

Вспоминаю другое дело. О нем рассказывал мне Илья Давидович.

Была совершена кража в промтоварном магазине. Сторож заболтался с подвыпившим приятелем и увидел только пятки убегавших ворюг. Но он недолго терзался сомнениями.

За несколько дней до кражи сосед этого сторожа, дотоле не очень с ним близкий, нежданно заявился в гости и даже принес с собой четвертинку. Он расспрашивал про то, про се и, пожалуй, больше всего интересовался тем, какие товары завезли в магазин. Простодушный сторож выложил ему все магазинные «секреты».

И теперь, припоминая тот разговор, сторож поймал себя на такой простой, но только сейчас пришедшей ему в голову мысли: сосед неспроста вел тогда с ним разговор про товары — он готовился к краже и хотел разузнать, чем сможет поживиться.

Уверовав в свою столь очевидную «версию», сторож вспомнил ту ночь, когда три незнакомца бросились наутек, проваливаясь в снежных сугробах. Сомневаться не приходилось: незнакомцев было только двое, третий же был сосед, которого он без труда узнал по спине и, кажется, даже по пяткам.

Сделали обыск у соседа, у его родных и знакомых. И хотя результатов этот обыск не дал, хотя никаких других улик не было, версия сторожа была признана бесспорной. Еще бы: «крамольные» вопросы соседа и опознание по спине. Разве этого мало? К чему бы сторожу зря наговаривать — они ведь даже никогда не ссорились...

И только через год после приговора, которым сосед и два сто приятеля были осуждены, совершенно случайно обнаружились истинные виновники. Расследовалось дело о совсем другой краже, и на квартире у одного из обвиняемых нашли вещи, похищенные в том магазине. Заинтересовались этим поглубже и без особого труда раскрыли давнее преступление.

А ведь было же «опознание». Категорическое. С клятвами и биением себя в грудь. «Опознание», обернувшееся горькой ошибкой.

Рассказываю об этом суду. Аналогия кажется убедительной: вижу — сидящие в зале согласно кивают мне головой.