И Намор - В третью стражу [СИ]

• Название: В третью стражу [СИ]
• Автор: И Намор
• Жанр: Альтернативная история

И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте.

     Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие... Или изменить хоть что-то...

     Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное - начать. Так, как подсказывает совесть Так, как велит память.

Текст взят с Самиздат Версия 29.06.10 Сайт http://zhurnal.lib.ru/n/namor_i_a/

---

    "Сколько же времени мы?..."

    Однако у Вильды сил все еще было много больше, чем у него. И не удивительно. Женщины – пусть и не все, но многие – гораздо выносливее в сексе, чем мужчины. Закон природы, так сказать. Неоспоримая константа бытия...

    — Я знаю. — Сказала Вильда, садясь рядом с ним.

    — Что же ты знаешь? — Спросил он.

    — Такое не может случиться вдруг... Это правда?

    — Что? — Он ее совершенно не понимал.

    — Кейт сказала, что тебя... ты...

    — Ну? — У него не было сил, даже чтобы нахмуриться.

    — Ты пережил смерть? — И глаза полные зеленого ужаса.

    "Бог мой, что наплела тебе ЭТА женщина?!"

    А с другой стороны, как еще объяснить смену модуса операнди?

    "Не так глупо..." — Согласился он с Кайзериной.

    — В какой-то степени, каждый из нас переживает свою смерть в каждое мгновение жизни.

    — Баст, я знаю, что ты умный...

    — Но не железный. — Улыбнулся он и даже погладил ее грудь. — Тебе придется неделю откармливать меня мясом с кровью, чтобы я вернул себе хотя бы часть сил, оставленных за пару часов в тебе.

    — Пару часов? — Нахмурилась Вильда и оглянулась на окно. — О, господи! Уже вечер, а Кейт...

    — А Кайзерина догадалась, что мы не поедем на прогулку уже через полчаса, после того, как мы не спустились вниз.

    — Ты думаешь?!

    — Знаю.

    — И насколько хорошо ты ее знаешь? — Тихо спросила Вилда, покрываясь краской. Краснела она стремительно и весьма впечатляюще.

    — А ты? — Вопросом на вопрос ответил Баст, глядя, как красными становятся уже плечи и грудь Вильды. — Да не смущайся, — добавил он через секунду. — Кисси очень хороший человек и не любить ее крайне сложно. Согласна?

    — Да.

    — Тогда, чего ты стесняешься или кого ревнуешь?

* * *

    Весна в Баварии выдалась просто замечательная. Впрочем, если верить "воспоминаниям детства", так здесь было заведено с начала времен или, вернее, с окончания последнего оледенения. Баст, разумеется, не возражал. Чем торчать в сыром промозглом Берлине, лучше путешествовать по Швабии и Вюртембергу, спускаясь к Баденскому озеру, где – в Оберлингене – у него состоялся приятный во всех отношениях разговор с Виктором Вайцзеккером[290], или "поднимаясь" в Австрию – в Вену и Шарнштейн – где доживали свой век некоторые небесполезные "обломки австрийской империи"[291].

    Передвигались, большей частью, на автомобиле и без излишней спешки, останавливаясь на ночлег то в сельских гостиницах, то в замках "друзей дома" и дальних родственников. Пили франконский "штайнвайн" — белые вина из долины реки Майн, и, следует отметить, вюрцбургский Hofkeller мог запросто конкурировать с лучшими французскими и итальянскими винами. Впрочем, и пиво здесь было дивное. Даже дамы отдали должное множественности "Францисканеров", "Капузинеров" и прочих "Шпатенов". Ну а о том, чем и как потчевали путешественников в "рыцарских" замках и деревенских харчевнях можно рассказывать долго и со вкусом, но...

    — Как полагаешь, Баст, меня не разнесет от этого швабского изобилия? — Спросила Кейт, заявившись к нему в "семейный" номер вместо "законно" ожидаемой Вильды.

    — Э... — В данный момент это было единственное, что он мог сказать, глядя, как вошедшая без стука "кузина Кисси", начинает, не мешкая, снимать через голову свое дорожное платье.

    — Горячая вода? — Деловито осведомляется женщина, голова которой была все еще скрыта подолом, тогда как все остальное тело – от груди и ниже – уже открыто для обозрения.

    — Четверть часа назад была, — беря себя в руки, ответил на вопрос Баст и потянулся за сигаретами. — И я не вижу причин, почему бы ей вдруг исчезнуть.

    — Вы, баварцы, — зеленые глаза хитро блеснули из-под подола, и платье было наконец отброшено на спинку кресла. — Слишком шумны и темноволосы. — Еще один "проникающий до печенок" взгляд, и начинается сложновыстроенная пантомима "Освобождение от чулок". — И к тому же католики... Какие же вы немцы? — Левый чулок медленно скользит к тонкой лодыжке, а за глазами Баста следит хитрый, как у Рейнеке-лиса[292], глаз австрийской баронессы. — Скажи, Баст, может быть вы итальянцы?

    — И это говорит женщина, девичья фамилия которой Кински? — "Главное не захлебнуться слюной!" — А к стати! Куда ты подевала мою верную супругу?

    — У Вильды, видишь ли, разболелась голова. — Самым невинным тоном объяснила Кайзерина и принялась за правый чулок. — Я отправила ее спать в мой номер.

    "Она направила... М-да..."

    — Как тебе это удается? — Баст был искренне поражен манипулятивными способностями этой женщины.

    — Удается. — Взгляд ее на мгновение стал серьезен, но только на мгновение. И не будь Баст тем, кем он был, мог бы и усомниться, "а был ли мальчик?"

    "Был". — Твердо решил он, но взгляд красавицы уже изменился, и следующей "жертвой" процесса стала шелковая сорочка.

    — Потрешь мне спинку?

    — Не стоит. — Покачал головой Баст. — Это же сельская гостиница, Кисси. Ты видела, какого размера здесь ванные комнаты?

    — Да? — С сомнением в голосе произнесла Кайзерина и "в задумчивости" расстегнула бюстгальтер. — Тогда, наверное, не надо...

* * *

    Зато у Фогельвейзенов – в их "новом доме", поставленном в середине девятнадцатого века близ живописных "руин" принадлежавшего их предкам "разбойничьего логова" — была устроена настоящая "русская баня". Покойный барон служил еще при кайзере в посольстве империи в Петербурге и вывез из России не только меха и серебро, но и стойкую любовь к банным забавам. Во всяком случае, на взгляд Баста, их "ban'ja" выглядела вполне аутентично, но, если он и "потер кому-нибудь спинку", то этим кем-то была его собственная супруга. Не то чтобы Шаунбург возражал, — отношения с Вильдой чем дальше, тем больше становились похожи на "человеческие" — однако Кайзерина к этому времени окончательно заняла в его уме и сердце положение единственного и непререкаемого авторитета. Как так вышло? Он, впрочем, об этом и не задумывался, почти полностью потеряв за прошедшие месяцы способность к рефлексии. Теперь он думал "короче", хотя чувствовал – видит бог — "больше и глубже". Такая вот негегельянская диалектика.

    А после бани, пили с хозяевами кофе с ликерами, и разговор — Баст его не инициировал, но был таким поворотом беседы вполне доволен – зашел о последних событиях в Чехословацкой республике.

    — Если бы вы видели то, что видел я, — Вольфганг Шенк, зять хозяина дома, оказался весьма эмоциональным и легко возбудимым субъектом, но он знал, о чем говорит, и за это ему многое можно было простить. — Если бы вы только видели, Себастиан! В Кульмбахе и окрестностях мы развернули пять временных лагерей для беженцев. Люди уходят из долины Егера в чем были, без денег и вещей...

    — Это их выбор, Вольфганг. — А вот Матиас, шурин герра Шенка, был более сдержан. — Их никто не заставлял бежать с родины. Они ведь там всегда жили...

    — Но не всегда были меньшинством. — Возразила Кайзерина, с благодарной улыбкой принимая поднесенный Бастом огонь. — Как подданные австрийской империи они принадлежали к правящей нации. Но в восемнадцатом году...

    — О, да! Восемнадцатый год. — Клаудиа фон Фогельвейзен перевела взгляд на окно гостиной, словно ожидала увидеть там трагические картины прошлого. — Вы, молодежь, даже представить себе не можете, что мы пережили, когда рухнули устои, и под руинами двух империй исчезла наша прошлая жизнь.

    "Н-да, вишневый сад..."

    — А с той стороны что-то есть? — Спросил Баст вслух и пыхнул сигарой.

    — Рейхенберг еще держится. — Ответил Вольфганг. — А из Егера и соседних городков отряды фрайкора ушли в горы, но если чехи не прекратят творить насилия, наверняка последует новый взрыв.

    — Не думаю. — Покачал головой Матиас. — Люди напуганы... Если они уходят в Германию, значит не верят, что что-то еще можно сделать.

    — Почему же мы не вмешиваемся? — Спросила Петра – жена Матиаса.

    — Потому что чехи сильнее. — Пожал плечами Баст. — Сейчас они сильнее, — объяснил он удивленной его словами Вильде. — У них не было ограничений...

    — Вчера в Рейхстаге выступал рейхсканцлер... — Баст сразу же обратил внимание, что Матиас не называет Гитлера по имени, и фюрером не называет тоже. — И хотя он был весьма красноречив, по сути, его выступление сводилось к констатации простого факта: мы ничего не можем, а другие – прежде всего англичане – ничего для нас, немцев, делать не хотят. Не говоря уже о французах.

    — Да уж, Матиас, лягушатники очень болезненно отреагировали на нашу попытку денонсации Локарнских соглашений. — Напомнил Баст. — Возможно, Судеты, как и щелчок по носу 'цыганскому капралу' в Рейнланде – это наша плата за возвращение Саара.