И Намор - В третью стражу [СИ]

• Название: В третью стражу [СИ]
• Автор: И Намор
• Жанр: Альтернативная история

И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте.

     Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие... Или изменить хоть что-то...

     Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное - начать. Так, как подсказывает совесть Так, как велит память.

Текст взят с Самиздат Версия 29.06.10 Сайт http://zhurnal.lib.ru/n/namor_i_a/

---

    "Собственная?"

    И тут же услышала речь, совершенно определенно истекающую из ее собственных уст, но воспринимаемую ею как-то со стороны, словно чужую:

    — Ма-шье-нэ-са-ль!

    "Матерюсь! По-французски!!? Как?!" — И эхом откликнулось в голове: — "Больнооо... А как еще я могу ругаться?! Что происходит???"

    "Похоже, я брежу..." — "... Я – ку-ку?"

    "Ущипнуть", — в смысле "ущипнуться", вспомнилось вдруг народное средство. Но там, вроде бы, речь шла о выявлении сна, или нет?

    "Коленка болит!"

    "Не чувствую".

    "Ущипну!"

    — Ай! — На этот раз Татьяна почувствовала не только боль, но и руки, и ноги, и...

    "Здорово я треснулась!"

    "Я не чувствую!!!"

    "Ох! — Татьяна попыталась "взять себя в руки" — Кажется, это называется раздвоение личности... Шизофрения!"

    И эхо в голове тут же откликнулось, объясняя то, чего Татьяна отроду не знала: "Shizo – раскалывать, френ – ум, рассудок. Это на древнегреческом".

    "О как! — Татьяне стало весело — "Я теперь что, и греческий знаю и древний?"

    "Si, madam, а в лицее вы что учили?"

    "В лицее? В каком, нахрен, лицее? Ты кто?"

    "Я?! Я — Жаннет, Жаннет Буссэ. А ты?"

    "Голова ужасно болит...У тебя или у меня?"

    "Голова моя – значит у меня, но я не чувствую..."

    "Вот так, голова твоя, а болит, как моя собственная!"

    "А я захотела чтоб боль прошла – теперь и тела не чувствую, но вижу-слышу-обоняю".

    "Запах чувствуешь? Почему гарью тянет? Аааа... Это же паровоз! Откуда он взялся? Сто лет как их уже..."

    "А что должно быть? Это же поезд, а раз поезд..."

    "Ох! Я не помню, когда последний раз "живой" паровоз видела! Стой! А год, год какой на дворе?"

    "Тридцать пятый. А какой еще может быть?

    "Тридцать пятый?! Вот так!.. Это ж... Семьдесят четыре года!"

    От грандиозности рухнувшего на нее знания Татьяна впала в ступор. Жаннет тоже затихла – даже мыслей никаких, словно уснули обе.

    Сколько так просидели – непонятно, но ноги затекли уже по-настоящему, и Татьяна шевельнулась, меняя позу.

    "Сколько ни сиди – много не высидишь!" — Пронеслась в голове здравая мысль.

    "Итак, налицо шизофрения, а нам нужен результат обратный, как там по-гречески?"

    "Krasiz – смешивание, слияние. То есть, красизофрения"

    "Погоди, но греки называют словом krasi – вино! И значит, займемся винолечением!"

    "Энотерапия?[94]"

    "Почему? Ах, вот так! И вина нет? А что есть? Подожди, дай образ саквояжа".

    "Понятно, везем контрабандой гостинец?... Что ж, тогда по-русски – водки? Хм... А я то наших мужиков не понимала, когда они утверждали, что "здесь без стакана не разобраться" — уважаю!" — Пришла к неожиданному выводу Татьяна и улыбнулась собственной столь изощренной сентенции.

    "Ну вот, уже сказывается философское образование Жаннет, — решила она, принимая очередную дозу "лекарства". — И значит, "неприятность эту мы переживем!"

    Ну а после третьей дозы, началась внутренняя разборка...

    "А как тебя в Москву занесло?"

    "В 1932 году русский белоэмигрант – фамилия его Горгулов – застрелил из пистолета Президента Франции Думера. Президент пришел на выставку, а там... В общем, Горгулова задержали, и он заявил, что убил "Отца Республики", чтобы подтолкнуть Францию к действиям против СССР. И хотя выглядело это сущим бредом, но так и получилось! Председатель совета министров Тардье, а он тогда был главной фигурой в политике Франции, заявил, что Горгулов агент НКВД и что "Юманите" — газета наших коммунистов – все знала заранее, и поэтому сразу же после убийства – когда никто еще и не предполагал вообще, кто такой убийца – назвала Горгулова белогвардейцем!

    Ну и начали наших активистов арестовывать... Пришлось и мне уйти на нелегальное положение, потом товарищи переправили в Германию, а там уже встретилась с советским резидентом. А потом ясно: Москва, разведшкола..."

    "Шпионка, бакалавр, комсомолка, и...просто красавица ", — улыбнулась Татьяна, разглядывая собственно-чужое отражение в зеркале... "Самое смешное, ты похожа на меня... в молодости!" — одобрила Татьяна продолжая улыбаться.

    "Сколько тебе? Двадцать три? Вот, б... В смысле, это же надо! В дочки годишься..., ну, не в дочки – в племянницы" — ответила Татьяна на ехидный вопрос Жаннет: "В каком возрасте у вас "там" считается уже приличным рожать?"

    "Не допрос, разумеется, а собеседование. Резюме я твоего не видела... Да, приходилось людей, понимаешь ли, принимать. В банки, как и в разведку, с улицы не берут – и анкета, и личное впечатление, и тестирование. Тестирование? Думаю, его еще здесь не изобрели – разве что зачатки. Хотя постой! Бине же был француз! Ну, не важно. Дают тебе кучу вопросов и заданий, на которые уже тысячи самых разных людей отвечали и по ответам определяют, когда и о чем ты можешь соврать, как быстро соображаешь, в чем разберешься, а что тебе лучше и не предлагать...

    Рация, азбука Морзе. Работа на ключе... Да, я видела в кино. В смысле, в синема.

    Стреляем из пистолета... Из такого? И такого? Ах, это вообще револьвер! Интересно, подруга, девки пляшут! Значит, и фотографируем, проявляем-закрепляем – сложнова-то, у нас такое уже забыли... Но неважно!

    А чего же тебя автомобили-то водить не научили? Не принято? Понятно. Не уверена, что сумею здешние водить, хотя я вроде бы не забыла еще, как без автоматической коробки передач... Ладно, при случае попробуем...

    Ох, девочка моя, тебя и покрутило...

    Но и мы не лыком шиты, не "Шиком" бриты... Тоже не бреешь? — Таня посмотрела на "свои" ноги, а как же... вроде у вас еще депиляторов не придумали? Воском? Ужас! Это же какая боль! Да, женщины... и не такое терпим, а красоты много не бывает, — усмехнувшись, согласилась Татьяна. — Ну, что, еще капельку?"

    "Да, у меня тоже не сахар...", — "думала" уже Таня, — "Хотя и жаловаться, вроде бы, было не на что. Замуж выскочила на пятом курсе за лейтенанта, в девяносто первом. Да, университет, филфак... А потом началось – страну развалили. Армию топтали все кому не лень, помоталась тогда с мужем по гарнизонам: ни работы, ни условий для нормальной жизни, а у него зарплата – курам на смех, и командировки в горячие точки, там он и попивать начал...".

    "А я психовать... ребенка не случилось... В общем, уехала домой к матери, а там и развелась. Поработала в школе – английский преподавала, а потом, когда от кризиса оправились – рванула в Москву. Банки как раз на подъеме были. Иностранные – филиалы открывали, — вот и устроилась, курсы менеджеров-администраторов, так и кручусь... Уборщицы, секретари, водители, первичный подбор персонала, карандаши, ручки, туалетная бумага, чай – кофе... потанцуем... Нет, это не входит, это шутка такая русская..."

    И внутренний моно-диалог продолжился, закручиваясь как стальная пружина, чтобы где-то когда-то распрямиться со всей силы, и то ли убить, то ли, напротив, создать заново:

    А через четыре года война начнется... Да, с немцами...

    Откуда ты можешь помнить парад Победы?

    Мама на руках держала? Ах, у вас тоже был парад? На Елисейских полях... Сколько же тебе было, семь лет?

    И танки видела? Какие у вас тогда могли быть танки? Да...

    Нет, это будет куда более страшная война,...Ох,... а ведь немцы уже в сороковом свой парад в Париже устроят...

    Может, может! Скажи спасибо, что в Москве не устроили! Тогда бы уж точно... Да, да именно это слово. По-русски лучше и не скажешь! Да, не красней, не девочка же! Ну вот...

    Да, победим, конечно. И будет парад в Москве в сорок пятом, и мой дед на фронте погибнет, и бабушка умрет от недоедания, и еще много... много... и женщин французских налысо стричь будут!

    Кто? А мужики ваши!

    Ну, кого-то может и было за что, но другим-то выживать надо было... а мужики ваши – трусы, сначала сдали Францию, а потом злобу за импотенцию свою – на женщинах вымещали...

    Что делать? Вот это вопрос, подруга. Прибить Гитлера и этих... — Таня плыла, язык уже заплетался – других на букву г... — двести грамм водки под кусочек шоколадки – ге... ги... го... говнюков! Вот! — вырулила Татьяна...

    Поспорили, поплакали, согласились, что все мужики сволочи, и хотят только одного. Решили, что хоть история и не имеет со-сла-га-те-те-те-ль-но-го наклонения, они сослагут. Или как там правильно сказать – сосложат? Изменят! А будущее создадут... светлое и счастливое.

    "Все сестренка, давай баиньки, иначе плохо нам будет завтра..." — Как старшая по спальне объявила Таня, у которой, то ли от перегоревших нервов, то ли от алкоголя, — все плыло перед глазами, и в голове был, что называется "сумбур вместо музыки".

* * *

    Утром, когда умывалась, — вторая дверь оказалась входом в туалет, рассчитанный на два купе, — Татьяна неожиданно почувствовала головокружение и ломоту в пояснице.