И Намор - В третью стражу [СИ]

• Название: В третью стражу [СИ]
• Автор: И Намор
• Жанр: Альтернативная история

И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте.

     Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие... Или изменить хоть что-то...

     Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное - начать. Так, как подсказывает совесть Так, как велит память.

Текст взят с Самиздат Версия 29.06.10 Сайт http://zhurnal.lib.ru/n/namor_i_a/

---

    Разумеется, никакой электробритвы в вещах немчуры не было и в помине. Зато у Нибелунга имелся кожаный несессер со всякой хитрой мурой, похожую Олег видел в действии лет тридцать с гаком назад – не считая кино – когда вот так же, и даже чуть ли не такой же зелингеновской бритвой брился его покойный отец. А вот Ицкович опасной бритвой пользоваться не умел. Но, как вскоре выяснилось, немец в нем окончательно не умер, а лишь отступил в тень, вытесненный еврейским темпераментом. Однако как только понадобился, так сразу и выскочил чертиком из табакерки, и, не мешая Ицковичу думать о насущном, споро побрил свою арийскую физиономию даже и не порезался ни разу.

    — Гут! — Сказал Ицкович вслух, изучив результаты "совместных" еврейско-немецких усилий. — Я бы даже сказал, зеер гут! Как думаешь?

    Но гитлеровец молчал. Или не хотел говорить с унтерменшем, или ему речь от ужаса отбило.

    "А если я спятил?" — спросил, у отражения в зеркале, Олег, машинально одеваясь.

    Ну, что ж, тоже, между прочим, вариант. Шизофреники, как известно, вполне уверены в объективности той альтернативной реальности, в которой пребывают. Но Олег предположил, что в этом случае и стиль мышления у него был бы несколько иным. Но тогда что?

    "Вот так, взял и провалился?"

    Получалось, что именно так. Взял и провалился на...

    "На 74 года", — подсчитал Ицкович.

    Возникал, правда, вопрос, один ли он сиганул из только что наступившего 2010 года в 1-е января 1936, или мужики "упали" сюда вместе с ним? Однако Олег предпочел об этом дальше не думать. Исходить следовало из худшего, то есть, из предположения, что он здесь один и навсегда.

    Олег тщательно завязал галстук, застегнул пиджак и остановился посередине комнаты, задумавшись.

    "Ну, и куда вы собрались, господин фон Шаунбург? По бабам или в гестапо письмецо тиснуть?"

    И тут до Ицковича, наконец, дошло: собственно "бабы" этого обормота, что достался Олегу в качестве "костюмчика", — совершенно не интересовали. Даже воспоминания о знакомых женщинах были у Баста какие-то усредненные, серые и как бы приглушенные, без ярких деталей, на которые так щедра память самого Ицковича. А вот молодых парней и подростков в доставшемся Олегу каталоге было многовато, притом что все они чуть ли не из одного полена тесаны.

    "Да, он же гомик, этот фашист!" — с ужасом понял Олег и начал лихорадочно проверять память Баста на предмет "сами знаете чего", а заодно и собственные реакции на личные воспоминания обоих. Но, к счастью, все оказалось не так страшно, как показалось в начале. Баст, сукин сын, так ни разу и не привел свою пагубную страсть в действие. Боялся видно. А вот воспоминание о том, как три дня назад господин рыцарь выполнял свой супружеский долг, заставило покраснеть даже циничного Ицковича. И не только покраснеть.

    "Ну, хоть что-то!" — с облегчением решил Ицкович, почувствовав шевеление в штанах, и тут же осознал, какой подарок сделала ему смуглянка "Фани Ардан". Ведь теперь ему снова двадцать пять, и он крепок телом и хорош — "Ведь хорош? Ну, где-то так" — собой. И что такое отдышка – даже притом, что смолит напропалую "Житан" и "Лаки страйк" — знать не знает, и про то, что живот может мешать видеть собственные гениталии даже не догадывается.

    "Это в активе, — остановил он себя, подходя к комоду и в очередной раз прикладываясь к бутылке. — А в пассиве..."

    В пассиве, как ни крути, оказалось куда больше потерь, чем в активе того, чему можно порадоваться.

    Ицкович даже зубами заскрипел от боли, сжавшей вдруг сердце. Ударило в виски, хотя немецкое это тело даже не предполагало, что ему может стать так плохо.

    "Твою мать!!!" — но кричи – не кричи, а делать нечего. Выходило, что он исчез из своего мира, одновременно исчезнув и из жизни собственных жены и детей. Что они подумают, когда станет известно, что он пропал в этом гребаном Амстердаме? Как будут горевать? Как жить? Без него...

    "Господи!"

    А он, как он проживет без того, чтобы не поболтать – хотя бы и по телефону – с дочерью, не сходить в сауну со старшим сыном, или обсудить литературные новинки с младшим?

    И потом... Ну, да, на дворе 36-й год. Еще пара более или менее мирных лет и... И его либо шлепнут какие-нибудь английские шпиены или "свои" же немцы, потому как не сможет же Олег Семенович Ицкович служить верой и правдой бесноватому фюреру. Или сможет? Памятью немца Олег хорошо помнит Адольфа, и не его одного. В голове у Баста сидит практически весь их зверинец, или лучше сказать крысятник...

    "Нет, это исключено".

    Не говоря уже о том, что Ицкович чувствовал по отношению к гитлеровской Германии, как еврей и бывший гражданин Советского Союза, и просто, как человек, имеющий именно ту биографию, которую имел Олег, он не мог забыть, что в июле сорок первого свой первый бой принял его собственный отец – капитан Ицкович. А в августе, нет, кажется, все-таки в сентябре на фронте была уже и его мама... И это не считая других родственников – погибших и выживших – из которых можно было сформировать целое отделение, и еще тех многих и многих, кто погиб в ямах и противотанковых рвах Белоруссии.

    "Ну и что же мне делать?" — Вопрос не праздный, но и ответить на него сходу затруднительно.

    Первая мысль – бежать. В принципе, вполне реально. Денег сколько-то есть, на первое время хватит, а потом...

    "А потом суп с котом! — Почти зло остановил себя Ицкович. — Проблемы следует решать по мере их появления, а не все скопом, да еще и заранее!"

    Ну, да, билет на пароход, и через две недели – или сколько тут плыть – здравствуй страна неведомая! Аргентина, Бразилия, Парагвай какой-нибудь... И испанский он знает сносно...

    Мысль была не лишена изящества, так сказать. Опыта и наглости немца должно было хватить, чтобы раздобыть документы и натурализоваться, а деньги... Ну, деньги можно украсть или заработать. Одним гипнозом можно прожить, особенно если дурить головы малообразованных латино рассказами о магии и боговнушенном даре. Ведь кто не поверит человеку с такой внешностью?

    "А здесь в это время..."

    К сожалению, и это тоже была самая, что ни наесть, правда. Он-то может выжить хоть здесь, хоть там, но вот другие – много других – не выживут. Война стоила Европе пятьдесят пять миллионов, и половина из них советские, и шесть миллионов евреи...

    "В одиночку против всех?"

(3)

    Как отвратительно в России по утрам! А впрочем, и не только в России, в которой Виктор Иванович Федорчук хотя и родился, но уже много лет не жил. Но отчего болит голова, ведь и пили вчера не много, и организм привычный. Так голова не болела даже после спирта в Афгане, когда после первого боя прапорщик Прокопенко насильно вливал ему в глотку огненную воду и все ругался, мол: "Ты дытына бисов не младень, сколько лет в армии, а так себя ведешь". Тогда Витька, сержант ВДВ двадцати с небольшим лет от роду, напился "до зеленых чертиков" в первый раз.

    Постепенно Виктор стал вспоминать, что вчера они со Степкой и Олегом потащились на площадь, встречать Новый год по европейской традиции. Кто это предложил? Цыц наверное, его еврейские штучки. Они с Матюхой пытались сопротивляться, что по-русски надо за столом, у телевизора. А Олег еще шутил, что "пану Хведорчуку" не говорить о русских, а в хохляцкой традиции положено на майдане...

    ... Какой такой "пан Хведорчук"? Отец или дед вроде упоминали, что дома, в Харькове, был такой человек. Мясник или булошник. Харьков, он совсем его и не помнит. После захвата большевиками власти дед чудом перевез семью из Харькова в Крым, в том числе гимназиста Митьку и его старшую сестру Ксению... Твою мать, какую сестру. Какого Митьку. Какое детство в Харькове? Он — Виктор Иванович Федорчук родился в Ленинграде, отец — Иван Макарович, главстаршина Балтийского флота, сестер у него никогда не было. Младший братишка, Виталик имеется. И Харьков Виктор помнит прекрасно. Он переехал туда в 1987 году, после защиты диссертации в тамошнем политехе. Председатель совета, профессор Рвачев, предложил Федорчуку место старшего преподавателя на своей кафедре. До развала СССР Федорчук честно пытался делать научную карьеру, стал доцентом, но потом, так уж сложилось, ушел в бизнес, переехал в Киев и женился в третий раз...

    ... Нет, Дмитрий Юрьевич, что вы вчера пили? Так черти мерещиться начнут, в которых коммунисту верить не следует. Развал Советского Союза. Да об этом и думать не следует...

    Виктор почувствовал, что голова отходит, становится легче. Похоже, ему что-то такое приснилось: какой-то чекист из тридцатых годов... Надо бы воды выпить, сушняк дает о себе знать. Что же они такое вчера пили? Так, на площадь он брал шампанское, а Ицкович виски. Потом Степка едва не уговорил их выпить глинтвейна, но, в конце концов, они пошли в гостиницу за энзешными[46] двумя бутылками шампанского, но не дошли, потому что Олег замерз... Точно! Ицкович замерз, и они залезли в бар отогреться и там усугубили, но были еще вполне "бодрыми" и... Потом они точно вернулись в гостиницу, дождались московского времени, выпили еще по фужеру шампанского, Цыц сбегал за виски. Матюха достал коньячок, а сам Виктор – знаменитый тещин самогон. Яки гарна горилка! Хорошо Оксана Пахомовна гонит. Они еще Цыцу самогонку вместо виски подлили, а тот так и не заметил.