Николай Дементьев - Подготовка к экзамену

• Название: Подготовка к экзамену
• Автор: Николай Дементьев
• Жанр: Советская классическая проза

Кате во сне на помощь пришел благородный незнакомец. Придя утром в школу, она знакомится с новичком и решает, что он — герой ее сна. Однако поступки юноши разрушают созданный Катей романтический образ…

---

Потом мы ехали в метро на Финляндский вокзал. Людочка, с Петькой все время что-то говорили весело и громко, но слов я не могла разобрать. А мы с Виктором молчали, и это странным образом сближало нас с ним сильнее любых: слов. Я только никак не могла решиться глянуть на него и без этого знала, что он все время пристально и прямо смотрит на меня, мне опять было и страшно, и радостно, и чуточку стыдно. Вагон качнуло, и Виктор просто и крепко взял меня под руку, опять ничего не сказав. А у меня тотчас сама собой низко нагнулась голова…

Когда на станции «Технологический институт» мы пересаживались на Кировско-Выборгскую линию, Виктор все держал меня под руку, молча шел рядом. Людочка вдруг сильно толкнула меня, я машинально глянула па нее: она улыбалась насмешливо, медленно и выразительно перевела глаза с меня на Виктора. Его лицо было по-прежнему неподвижным, будто все происходящее решительно никак не касалось его. А Петька все так же увлеченно, тоже ничего не замечая, рассказывал что-то о полете на Луну.

На перроне было много народу, почти у всех лыжи, вокруг шум, смех, музыка из транзисторов… Я почувствовала себя сиротливо — Виктор уже не держал меня под руку, смотрел на Людочку, смеялся, отвечал ей, сам говорил:

— Литература там, кино, ну и вся прочая культура необходимы, конечно, человеку, поскольку он давно уже на задних конечностях бегает, только не надо преувеличивать их значение.

— Уж не хочешь ли ты сказать, — тотчас перебил его Петька, — что человек единым хлебом жив в прямом и переносном смысле?

— А почему тогда, Петенька, — все косясь на Виктора, быстро спросила Людочка, — такая тьмуща народу едет сейчас кататься на лыжах? Да и ты сам вон?..

— Эти люди, может, всю неделю сидели за книжками… — начал Колыш, но Виктор перебил его:

— Брось, Петька: жизнь надо принимать такой, какая она есть. О ней можно придумать все, что угодно, и на Луну даже слетать можно, но все это надстроечки. А вот еда, сон, любовь, катанье на лыжах в зимнее солнечное воскресенье — это, дружок, базис, на основе которого возникают и литература, и культура, и полеты на Луну.

— Не путай божий дар с яичницей, Витек… — опять начал Колыш, но на этот раз его перебила Людочка:

— А ты-то сам, Петенька, кушал сегодня утром прежде чем на лыжную прогулку отправиться?

Они говорили еще что-то, я уже не слушала. Виктор опять крепким и надежным движением взял меня под руку. Не знаю, как это у меня получилось, но только вдруг и перрон, заполненный лыжниками, и голоса, смех, музыка, даже Людочка с Петькой отодвинулись куда-то далеко-далеко, остались только я и Виктор. И были мы с ним уже в густом дремучем лесу, а перед нами — высоченный замок, в котором жил страшный и злой волшебник. И я уже знала, что Виктор победит сейчас этого волшебника и мне вообще ничего не грозит, пока Виктор вот так рядом со мной!

Потом мы ехали в поезде, в вагоне было тесно и шумно, и Людочка, Петька, Виктор все о чем-то спорили, а я по-прежнему боялась поглядеть на Виктора и только ждала нетерпеливо, когда он снова возьмет меня под руку, — между нами стояли Людочка с Петькой и мешали Виктору сделать это, я даже сердилась на них.

Но взял он меня под руку только тогда, когда мы вместе со всеми буквально вывалились из вагона в Кавголове, пошли на маленькую дачу Колышей, чтобы оставить там пальто и сумки с едой. Я порадовалась втихомолку, когда вспомнила, что Людочка с Петькой средненько катаются на лыжах, а Виктор — наверняка замечательно, и все у нас с ним вообще будет удивительно счастливо!

Так и оказалось. Мы оставили пальто и еду в домике Колышей, надели лыжи, пошли. На первом же крутом и высоченном склоне сначала Людочка, а после и Петька упали, а я все летела и летела вперед, и Виктор — я это знала, не видя его, — летел за мной. И то мне казалось, что повторяется мой сегодняшний сон с тем парнем и пропастью, то, что мы с Виктором гонимся за страшным и злым волшебником из замка… Вдруг мне захотелось проверить, спасет ли меня Виктор, если я упаду в пропасть, и я стала сильнее и сильнее крениться на сторону, пока не коснулась снега, не заскользила по нему на боку. Потом закрутилась, перевернулась через голову, все лицо мне залепило приятно-обжигающим снегом. И тотчас надежно-сильные руки Виктора подхватили меня, снова поставили на ноги. Я засмеялась от счастья, а Виктор все продолжал держать меня руками за плечи, и лицо его, глаза — весь он был близко ко мне, стоял почти вплотную. Я знала, что Виктор сейчас поцелует меня, была уже уверена в этом, и в последний момент мне стало так стыдно, что я рывком высвободилась из его рук, снова бешено заскользила вниз по склону.

Не знаю, сколько мы так катались с ним вдвоем, я — впереди, Виктор — за мной, только вдруг откуда-то издалека, после оказалось — всего с соседнего холма, послышался жалобный плач Людочки, встревоженный крик Петьки. Мы с Виктором кинулись к ним. Оказалось, Людочка подвернула ногу, лежала на снегу, плакала и глядела, глядела на Виктора. Он опять засмеялся, легко поднял ее на руки, понес. Мы с Петькой шли сзади, Колыш что-то говорил мне, но я не слышала — Людочка уже была для меня заколдованной царевной, это мы с Виктором спасли ее от злого волшебника, и вот теперь Виктор, сказочный добрый молодец, несет ее на руках во дворец ее родителей. И даже то, что мы с Петькой несли сзади Людочкины лыжи и палки, не разрушало мою сказку.

Потом мы ели на даче Колышей. С ногой Людочки ничего страшного не случилось, она вместе с нами сидела за столом, ела с аппетитом, смеялась, пила вино, бутылка которого неожиданно оказалась в рюкзаке Виктора. А я сидела рядом с ним за столом, и его рука иногда касалась моей руки… Я все помнила, как Виктор чуть не поцеловал меня, когда я нарочно упала, и сейчас боялась и хотела, чтобы он поцеловал меня.

За окном стало темно, и нам надо было возвращаться в Ленинград. Мы пошли на станцию, уже недалеко от платформы какой-то подвыпивший парень вдруг обнял Людочку, полез к ней целоваться. Виктор, тотчас шагнул с тропинки в снег, легко и сильно отбросил парня в сторону, тот покатился куда-то по склону в темноту. Я даже не успела удивиться: этот поступок Виктора уже точно соответствовал моему представлению о нем, да и сказке, которая все время продолжалась параллельно с реальностью.

3

Эти последние мои школьные зимние каникулы были такими же непрерывно-счастливыми, как давным-давно, еще в детстве, дни праздника новогодней елки. Тогда каждое утро я просыпалась от радости, что в комнате — украшенная елка, за стенами дома — мороз и солнце, а впереди меня ждет длинный-длинный день, весь заполненный веселым счастьем… Сначала будет вкусный завтрак, потом я заново пересмотрю все подарки, которые получила на елке. После мы с мамой пойдем гулять, и я буду кататься на лыжах или на санках… Или мы с мамой пойдем в театр, на представление детской елки, и там я снова получу интересные подарки. Или пойдем в гости, или к нам кто-нибудь придет, и будет веселый маскарад — меня мама обычно наряжала снегурочкой, хороводы вокруг елки, музыка и танцы, удивительно вкусное мамино печенье, которое прямо-таки таяло на языке.

Так и теперь я каждое утро просыпалась от радостного волнения, потому что есть Виктор, потому что я сегодня же снова увижу его.

После детской новогодней елки в памяти оставалось только счастливое ощущение постоянной радости, а конкретные события, сопутствовавшие празднику, почему-то путались, даже не все их можно было вспомнить. Что-то подобное случилось и с этими моими каникулами…

Вернулись мы из Кавголова уже поздно вечером, было безветренно и морозно. На улицах горели матовые фонари, точно тысячи маленьких луп, и в радужном свете их крутились мохнатые снежинки. Небо было высоким, густо-синим, в нем ярко и остро поблескивали бесчисленные звездочки, а из-за высоких крыш иногда показывалась луна. На ней можно было видеть то очертания собаки, которая гонится за зайцем, то высокого праздничного торта, то даже дремучего леса и замка посреди него… Я много накаталась на лыжах, но, странно, почему-то совсем не чувствовала усталости и только, помню, все удивлялась тому, что и Людочка, и Петька, и Виктор молчали. А когда уже вышли из метро «Парк Победы», пригласила всех к нам. Пробормотала что-то насчет вкусного ужина и новых магнитофонных записей.

— Спасибо, Катя, — ответил Петька, почему-то отворачиваясь от меня; вздохнул, пояснил шепотом: — Устал я, и к докладу готовиться надо.

В конце каникул должна была состояться районная олимпиада, от нашей школы доклад по математике делал Колыш, а по физике — я. Во всякое другое время я бы, конечно, тотчас забеспокоилась, ведь мне самой необходимо готовиться к докладу, а сейчас и предстоящая олимпиада, и мой доклад на ней, о котором я так сильно волновалась еще месяц назад, неожиданно отодвинулись куда-то далеко-далеко от меня, вообще почти перестали меня касаться. И я ничего не ответила Петьке, не стала его уговаривать.