Чингиз Гусейнов - Фатальный Фатали

• Название: Фатальный Фатали
• Автор: Чингиз Гусейнов
• Жанр: Русская классическая проза

---

И Викториальные дни, те, что приняты, надо б и Гянджу сюда, но долго по инстанциям писать-доказывать, - такие подвиги во славу Царя и Отечества и чтоб так мало дней?! Всего-то шесть!! Торжественное воспоминание мира между Российскою Империею и Оттоманскою Портою, заключенного в Кучук-Кайнарджи, и присоединения к Российской державе Таврического Царства; взятие фрегатов при Гангуте и Гренгаме; взятие Нарвы; воспоминание одержанной над прусскою армиею победы, не помнит, это без него, как, впрочем, и воспоминание победы, одержанной над генералом Левенгауптом, да еще взятие крепости Шлиссельбургской! И все?!

И сведения в Календаре, как в Европе чтоб! какие гостиницы: прежде всего Санкт-Петербургская, на Головинском проспекте в доме князя Чавчавадзе, и Московская на Эриванской площади в доме Сумбатова. И какие кондитеры, - непременно об эФ, Фердинанде Сайце, что на Эриванской площади, и Адольфе Толле, что на Головинском. Какие винные, здесь же, в доме князя Чавчавадзе, - специальная торговля кахетинских чавчавадзевских вин! Эти знаменитые вина!! И о модных магазинах Блота и Пелетье!! Все-все о городе, истинно европейские образцы! И где башмачник, и где белошвея, - прожужжала им уши невеста о Жозефине! И каретники, и колбасники, и колесники, и корсеточники, и красильщики, и кузнецы - лучшие, знает и это наместник, гордясь, что вник! Керер, на Почтовой улице, да-с! И ламповщики, и лудильщики, и медники. И даже меховые мастера: Манташев - лучший! обойщики, парикмахеры, тот же Пелетье, модный магазин, переплетчики, перчатники, позументщики, портные, ружейные мастера, сабельщики, часовых дел мастера, шапочники.

Да, непременно воспоют его Воронцовское Кавказ-скос правление. И он привык, уже давно: коль явится поэт в его передней, то непременно с одою, а то с акростихом.

Но прежде, это в далеком-далеком прошлом, вспомнив о сложенных о них стишках каким-нибудь Фе-Фе или Чу-Чу, даже в опере солдатский хор исполнял в их честь песни, Воронцов и Ермолов высмеяли сочинителей. "Нужны, конечно, - говорит Воронцов, - надо привить людям чинопочитание, послушание, чтоб вся страна как казарма! А сочинителям за их службу царю и отечеству почести, щедрые дары, привлечь и поощрить, и собрания им сочинений Кукольнику или Албочу, Авласу или Соллогубу. Ах, не слыхали об Авласе и об Албоче? А это я так, шутки ради! - Он опять играет, былые годы вспомнил, знаки-с! - И даже о Полевом! Позвольте, но ведь популярнейший московский романист! - И светлейший, с чего бы вдруг? пропел, вспомнив крымского грека (или француза?): "Ах, милый друг Либре, Либре, ах разлюбезный друг!"

Но Воронцов отвлекся, ведь с туземцем он, и тот как будто что-то говорит. Да, Фатали согласен: покой! торговля! театр!., но следом за карателями пришли царские чиновники, полиция, жандармы, все переплелось, перемешалось, кнут и шпицрутены! Прежде недоумевал: как же можно? мятежники декабря! чтоб снова шах? разбои? и поляки, думал, - чего им надобно! и грузинские князья: что ж вы, а? мало вам шахских жестокостей?! султанских обид? и горцы! опомнитесь - бесцельная, ненужная борьба! озарение потом, но разве скажешь об этом наместнику? как иначе дать понять? увещеванием? просьбами?

Эта цепочка заговоров как петля! И дерзкие грузины! за царский грузинский род, удачно вывезенный в свое время императором Александром из Грузии в Москву и Петербург, Николай, когда провалился заговор, взялся сам, а остальных судить, казнить, сослать! Одного царевича в Смоленск, другого в Кострому, одну царевну в Калугу, другую - в Симбирск; всех-всех сослать! И в Тамбов, и в Финляндию! И в Вятку!

А среди заговорщиков, неужто это был он? - гусарский тогда поручик, внук царя Ираклия, Григол Орбелиани: падение, но зато какой стремительный затем взлет! Посметь перевести на грузинский язык гнусные строки одного из повешенных! сорвется, но снова повесят!

"Коряво, коряво, Ваше величество", - это о переводе. "Когда была без жертв искуплена свобода?", успокоил грузин, он разбирал бумаги Орбелиани. "А вот еще фрагмент! В Вашу честь, государь! Ода!! - и с особой выразительностью перевел: "О, наша честь, о, наша слава!"

Император смягчился: это надо поощрять! на чужеродном языке! Вспомнил еще татарина: "Рядом Ваше имя и имя... эээ... - чей-то комаринный писк над ухом, - сочинителя, Пушкина!"

Да, поощрять; наивные строки, но это спасло Орбелиани. "Он еще послужит мне!" - и борьба с поляками, и расправа с горцами, и аварское правление, и генерал-губернаторство, и замещение наместника - сына Николая!! - во время его лечений на целебных источниках, нескончаемых балов в Петербурге, визитов к царствующим родичам в Европе, и самый великий дядя-кайзер.

- Ой, какие вы дикие, Фатали! - говорит Воронцов. - Вашему народу надо образоваться по-европейски! Ну, отчего, скажите, юноше, который приобретает хлеб насущный и самое состояние не воровством, не разбоем, а путем истины, трудолюбием своим, прегражден путь к любви красавицы?! Похитить девушку и при сопротивлении убить ее брата, а потом жениться на ней, - разве не в этом видится у вас похвальное молодечество? Сколько раз случалось: даст клятву на Коране, что перестанет заниматься разбоем, а выпустишь - и снова за свое! Фатали, я сам видел: умирающий дома в постели не от насильной смерти слышит одни упреки, что он осрамил род свой, умирая не от кинжала и пули, - разговорился ж, однако, наместник, - и что для него нет рая в будущей жизни, и молла неохотно пойдет на его могилу. А убитого на разбое и грабительстве провожает рыданиями вся округа. Так вот, - любит себя Воронцов за это долготерпение! - почему бы вам, я слышал, что вы сочинитель, не написать пиесу, а? Вот мы открыли театр в Тифлисе, я пригласил сюда лучшего писателя России Соллогуба!

Вот она, мысль! спасение! прямо со сцены, с трибуны, не ждать, пока народ освоит грамоту, - говори ему, что накипело в душе, разбуди его; сколько веков поэзии, а народ темен, ибо неграмотен... И не это ль охладило в Фатали поэтическое рвение?! А тут театр и сюжеты! Боже, сколько их! Показать лишь образец и подать пример.

ПРОЦВЕТАЮЩЕЕ ОБЩЕСТВО

И уже куплена простая конторка, она возле письменного стола, белые листы в папке. И свечей накупил. И даже длинную палку с гасильником (металлический колпачок), к чему? Он и так погасит: пальцем или дунет, где у него серебристые подсвечники или ярко-желтые, как золотые, бронзовые канделябры? или хрустальная люстра, которую видел однажды в доме наместника Воронцова, - она отражалась в огромном овальном зеркале, украшенном лепными амурами и золочеными лаврами. Подошел к конторке, открыл папку...

Мой милый чтец, ты, который будешь читать или, выучив наизусть, исполнять мои комедии! - да, да, мы отстали, вы правы! я принужден объяснить чтецу моему, как выступать! - Где требуется удивление удивляйся, где имеется вопрос - спрашивай, где надо выразить страх - бойся, где ужас - ужасайся, где крик - кричи, в речах армян соблюдай их произношение с армянским акцентом.

А прежде надо объяснить, что такое театр: Театр состоит из высокого и обширного зала, внутри которого на двух боковых и передней стенах внизу и наверху расположены ложи и кресла для зрителей, и это объяснять?! обращенные к четвертой стене, поймут ли? Население страны, представители различных слоев, начиная от знати и кончая ремесленниками, мужчины и женщины, уплатив за вход в театр, когда они этого захотят, располагаются в ложах и креслах, расставленных в партере, да, да, мы отстали! что ни слово - надо объяснять! и созерцают сцену. Иногда и властелин страны со своей женой и детьми тоже приходит в театр и о наместнике б! и располагается в принадлежащей его особе ложе. Тогда мастера сцены, которых на манер европейцев называют актерами, приходят на сцену в различных костюмах и дают заранее придуманные, сочиненные? представления. Зрители же слушают их разговоры, которые они ведут между собою. Ясно ли?

И тут же глянул на него с афиши "Роберт-дьявол" - всплыл в памяти шарлатан алхимик, одурачивший их земляков.

Он выставит в комедиях на посмешище почтенное общество сородичей, этих самодовольных и тупых земляков, в чьих лицах увидят себя вожди нации, и карабахцы, и бакинцы, и шемахинцы, и нухинцы-шекинцы, то бишь нухулулар! И устами лучших людей он скажет своему народу правду. Чтоб никаких иллюзий (а они никогда не покинут Фатали)! Правда и только правда! И люди увидят в истинном свете тех, кто усыпляет и вершит свои темные дела, - деспотов, угнетателей, фанатиков и мракобесов.

И первая фраза: Знаете ли вы, господа, для чего я вас пригласил?! Было уже? Да, было! И даже в канцелярии - главнокомандующий Нейдгард каждый раз именно так начинал оперативные сходки. А Фатали повторит! Но эта фраза дань человеку, у которого он учился, чей образ вдруг возник в памяти, когда наместник предложил: "Почему бы вам?..."

Знаете ли вы, господа? - фраза уже написана, и скажет это золотых дел мастер, земляк-нухинец, ох и обидится старик ювелир, чей бриллиантовый перстень ("такого и у турецкого султана нет!" - хвастал он) конфисковали и прикарманили в канцелярии; но именно он, старый друг Ахунд-Алескера, когда Фатали удалось спасти его и вызволить из комендатуры, и рассказал Фатали, как надул его алхимик. "Меня тогда поразило, - сказал земляк, - что армяне из Айлиса, побывав у алхимика, разбившего шатер в хачмасских горах, выкупили у него пятьдесят пудов чистого серебра!"