Иван Гобри - Лютер

• Название: Лютер
• Автор: Иван Гобри
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000

Книга о Мартине Лютере — идеологе Реформации и отце-основателе европейского протестантизма — принадлежит перу автора-католика, что само по себе необычно. Во многом это биография-памфлет; ее автор ставит перед собой цель разобраться в причинах разрушительного кризиса, поразившего католическую церковь в XVI веке, и объяснить феномен Лютера, обращаясь прежде всего к особенностям психологического склада личности великого реформатора. Но вместе с тем это и скрупулезное исследование, основанное на тщательном и, главное, критическом изучении всех сохранившихся источников, попытка освободиться от магии имени и взглянуть на Мартина Лютера не как на легенду, но как на живого человека со всеми его слабостями и недостатками.

---

Вместе с тем он чувствовал потребность публичного оправдания и обратился к канцлеру графа Мансфельда Гаспару Мюллеру с открытым письмом «По поводу суровой книги против крестьян». Здесь он еще раз изложил свои политико-богословские принципы, сформулированные ранее: «Милосердие, кричите вы! Не о милосердии надо говорить, а о Слове Божьем, которое велит уважать власть и подавлять восстания. Как смеете вы толковать о милосердии, когда сам Бог взывает к каре?» Он жестоко высмеивал своих критиков, которые только теперь прониклись жалостью к побежденным. Где же были они со своей жалостью, когда бродяги жгли чужие дома и убивали людей? На самом деле, повторял он, речь идет о противоборстве двух начал, которые он не раз уже называл. «Есть два царства: одно Царствие Божие, другое — царство земное. В первом есть и милость, и милосердие; во втором же судят и карают злодеев и защищают добронравие. Смешивать эти два царства — значит возносить диавола на небеса, а Бога сталкивать в преисподнюю». Разумеется, солдаты, участвовавшие в подавлении восстания, порой перегибали палку, но с этим приходится мириться, потому что «Бог избрал их своим орудием, чтобы покарать нас».

10 ЭРАЗМ И ЛЮТЕР

Успеху Реформации на первом этапе ее развития весьма способствовало благожелательное отношение к ней со стороны гуманистов. Объективно и гуманисты, и лютеране руководствовались сходными мотивами, толкавшими их на критику Церкви. Прежде всего это касалось защиты свободного подхода к толкованию библейских текстов. Гуманисты, прекрасно владевшие древними языками и отлично знавшие светскую историю, изучали Библию с чисто научных позиций, отбросив в сторону католическую традицию и игнорируя авторитет Святого престола. В свою очередь Лютер и его ученики также провозгласили свободу от влияния религиозных авторитетов, правда, не во имя науки, а исходя из аксиомы свободного толкования: по их мнению, каждый христианин, на которого снизошла благодать Святого Духа, сам по себе является Церковью. Гуманисты и лютеране сближались и в своих взглядах на мораль, и в критическом отношении к религиозной практике. И те и другие утверждали, что монастыри не приносят никакой пользы, а соблюдение безбрачия налагает на человека непосильную тяжесть, но при этом гуманисты выступали с жизнеутверждающих позиций, опираясь на пример языческой античности, а лютеране отталкивались от идеи бесполезности конкретных дел.

Вскоре, однако, их пути разошлись, и на первый план выступили разногласия, вызванные различием менталитета. Гуманисты прославляли Разум и отказывались принять слишком строгие ограничения, накладываемые верой, тогда как лютеране отошли от старой Церкви как раз во имя веры, которая, по их мысли, заменяла разум. К тому же лютеране выдвинули идею национальной Церкви, настаивая на разрыве с Римом, а гуманисты, напротив, стремились к духовному объединению Европы с помощью литературы. Закончилось тем, что Лютер навесил на гуманистов ярлык «педантизма», а последние прямо обвинили его в невежестве. Сыграли свою роль и папские инициативы, направленные на возрождение античного искусства, мимо которых гуманисты пройти не могли, отдавая дань уважения Риму — колыбели Ренессанса.

Употребляя слово «гуманисты», не следует забывать, что речь идет о конкретных людях, каждый из которых имел свою историю. Несмотря на живой интерес к Греции Перикла и Риму Августа, многие из них продолжали хранить в душе глубокую веру в Христа, охотно признавали авторитет папы, соблюдали церковную дисциплину, а свой долг ученых видели в том, чтобы изучить и понять истоки христианства. В отношении к истории сходство и различие взглядов лютеран и гуманистов проявилось еще раз. И те и другие с презрением относились к схоластам, только первые отвергали возведенное ими стройное здание догматики и упрекали их в том, что они слишком многое отдали на откуп свободе, а вторые считали их варварами, писавшими на «кухонной» латыни и не владевшими языком Гомера. Отсюда интерес к писаниям Отцов Церкви, представлявшим христианскую античность. Заметим, что на этом пути горячих поклонни-ков языческой античности ждали порой удивительные открытия.

Глава гуманистов Эразм Роттердамский представляется в этой связи фигурой одновременно в высшей степени типичной и глубоко оригинальной. Образование и духовная эволюция этого мыслителя позволяют рассматривать его как законченный прототип человека Возрождения, повторенный затем в сотнях «экземпляров». Вместе с тем совершенно особенные взаимоотношения, завязавшиеся у Эразма с Лютером, дают нам возможность видеть в нем уникальный пример человека, перешедшего от открытого восхищения лютеранством к недоверчивой настороженности, а от нее — к публичной оппозиции.

Ульрих Цазий, близко знавший и Эразма, и Лютера, оставил нам сравнительный портрет обоих деятелей, и остается лишь сожалеть, что он не счел нужным посвятить этому предмету отдельную книгу. Тем ценнее для нас его свидетельство: «Эразм всегда старается скрыть свои выдающиеся умственные способности, так, что иногда кажется, будто он сам о них не догадывается; Лютер, напротив, любит бахвалиться ими и выставляет их напоказ. Лютером владеет воинственный дух, порождающий вокруг себя вражду, тяжбы, ревность, гнев, ссоры, расколы, зависть и убийства. Эразм всегда настроен миролюбиво, и от него исходит дух мягкости, доброжелательности, благонравия, верности и снисходительности. Лютер говорит первое, что приходит ему в голову, а потом защищает свои высказывания с жаром и настойчивостью; Эразм излагает свои убеждения сдержанно и скромно, в самом любезном тоне. Когда речь заходит о толковании отрывков из Священного Писания, трудных для понимания, Эразм старается прояснить их смысл исходя из общего контекста; если тот или иной эпизод кажется ему двусмысленным или вызывающим сомнения, он почтительно оставляет его в стороне. Лютер поворачивает, переворачивает и выворачивает наизнанку каждое слово, пока весь контекст не зазвучит по-другому, а вся книга не наполнится туманом и мраком непонимания. Что уж говорить о том бесстыдстве и нахальстве, с каким он ищет и находит в священных книгах, начиная с Ветхого и кончая Новым Заветом, в каждой их главе, одни лишь проклятия и угрозы в адрес папы, епископов и прочих лиц духовного звания, так, словно Бог веками только тем и занимался, что предавал анафеме священников». Разумеется, противопоставляя обоих мыслителей, автор доходит до крайней точки, однако его оценки позволяют нам понять, почему вопреки внешним сближающим факторам Эразм и Лютер так и не смогли между собой договориться.

Между тем оба вышли из одного и того же религиозного братства, мало того, оба в конце концов решились на нарушение монастырской традиции. Дезидерий Эразм, незаконнорожденный сын священника, родился в Роттердаме в 1466 году и в возрасте 21 года поступил в августинский монастырь строгого устава в Стейне. Призвания к монашеской жизни он не ощущал никакого, однако из-за своего незаконного происхождения не мог рассчитывать на приличную карьеру в миру. Впрочем, к своему вынужденному монашеству он сумел отнестись философски и нашел в стенах обители «приют, удаленный от мирских забот и суеты, в котором возможна достойная жизнь, целиком посвященная вещам духовным». В 1492 году он был рукоположен в сан и получил назначение секретарем к епископу Камбрейскому. В 1495 году, когда у епископа отпала надобность в его услугах, он позволил Эразму последовать зову сердца и отпустил его учиться. Эразм избрал богословский факультет Сорбонны.

Следующий этап представляется нам чрезвычайно важным в жизни Эразма, потому что он во многом определил особенности его научной карьеры в сравнении с карьерой его современников-гуманистов. Большинство из них, подстегиваемые интересом к литературе, начинали учебу очень рано, так что еще не достигнув зрелого возраста, уже успевали заслужить репутацию ученых мужей. Эта тенденция сохранялась на протяжении всего XV века, и заслуга молодых ученых тем выше, что почти все они были самоучками. Что касается Эразма, то он открыл для себя древних авторов достаточно поздно, а читал их большей частью урывками. С творчеством Блаженного Августина он впервые познакомился почти 30-летним человеком и испытал своего рода потрясение. Греческий язык он начал изучать в 37 лет, степень доктора богословия получил в 40. Он переезжал из города в город, учился у самых разных наставников, объездил практически всю Европу, бережно накапливая знания и меньше всего думая о личной славе, чтобы к 50 годам превратиться в светило западной мысли.

Его религиозная эволюция шла в направлении, обратном тому, что определило путь Лютера. Поступив в монастырь по необходимости, а не по призванию, он и не старался ревностно исполнять требования монашеского устава, а вместо этого попытался отнестись к своим собратьям с долей юмора. Не принимая активного участия в жизни общины, он больше интересовался сочинениями Святых Отцов, чем молитвами; получив в 26 лет сан священника, никогда не служил мессу. Вместе с тем, уважая право Церкви судить о материях, в которых сам он разбирался слабо, он сохранял лояльность по отношению к Риму, пока не получил право, не нарушая взятых на себя обетов, вести приемлемый для себя образ жизни, свободный от строгой монастырской дисциплины. Вспомним, что в 1510 году о том же мечтал и Лютер, и предположим, что, прояви он больше настойчивости, наверное, и он мог бы добиться того же. В 1517 году, когда доктор Лютер, все еще не расставшийся с клобуком августинца, вывешивал свои поджигательские тезисы, прозвучавшие сигналом к войне с Церковью, Эразм как раз получил от церковных властей окончательное признание, освободившее его от всякой цензуры. Свидетель, очевидец и живой пример многочисленных нарушений канонических правил, распространившихся в монастырских и церковных кругах, он откровенно критиковал все эти недостатки, с остроумием высмеивая порочность монахов и епископов, нелепость суждений авторов-схоластов и посредственный уровень изучения Библии.