Иван Гобри - Лютер

• Название: Лютер
• Автор: Иван Гобри
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000

Книга о Мартине Лютере — идеологе Реформации и отце-основателе европейского протестантизма — принадлежит перу автора-католика, что само по себе необычно. Во многом это биография-памфлет; ее автор ставит перед собой цель разобраться в причинах разрушительного кризиса, поразившего католическую церковь в XVI веке, и объяснить феномен Лютера, обращаясь прежде всего к особенностям психологического склада личности великого реформатора. Но вместе с тем это и скрупулезное исследование, основанное на тщательном и, главное, критическом изучении всех сохранившихся источников, попытка освободиться от магии имени и взглянуть на Мартина Лютера не как на легенду, но как на живого человека со всеми его слабостями и недостатками.

---

Здесь Мартин Лютер, с того самого дня, когда он надел рясу послушника, искавший, но так и не нашедший внутреннего согласия с правильностью сделанного им же выбора, впервые рискнул открыто выступить против монастырского устава и системы церковных обетов. В то же самое время он говорит здесь о католиках как об учениках папы, а папистов, в свою очередь, противопоставляет ученикам Христа (в следующем своем сочинении он разовьет эту тему). «Паписты, — пишет он, — с их верой в могущество дел грешат против веры в кровь Христову». Кто же виновен в том, что простые люди, введенные в заблуждение, целиком доверяются надежде спастись с помощью добрых дел? Разумеется, церковная власть, этот враг немецкого народа. «Вот они, истинные турки. Нечего нам кормить папу, его лакеев, его людей, его любимчиков и его потаскух, платя при этом разрушением своих душ». Богословское сочинение оборачивается политическим манифестом: пора защитить себя от гнета Рима и его церковных приспешников, а для защиты нужен меч. Римская власть «утратила всякий разумный смысл». Поэтому пришла пора «королям, князьям и дворянству, городам и общинам нанести ей решающий удар».

После такой неприкрытой атаки на католицизм уже никого не могло удивить появление в печати в июне 1520 года памфлета под названием «О римском папстве». Главным объектом критики стали здесь «Эмзер, Экк и Сильвестр» (имелся в виду Сильвестр Маццолини, по прозвищу Приерий, папский прокуратор), а также богословы из Лувенского и Кельнского университетов. Попутно Лютер задавал трепку и францисканцу Альфельду, называя утверждения последнего обезьянничаньем. Церковь по преимуществу является царством духа, а потому в ней нет и не может быть конкретного руководителя. Следовательно, никакой законной власти нет и у папы. Ключи от Врат Небесных, врученные Христом святому Петру, никем и никогда не передавались епископам, значит они в равной мере принадлежат всем крещеным христианам. В Церкви вообще нет ничего земного, она есть сообщество невидимое. Верно, Иисус сказал Петру: «Ты камень, и на камне сем я построю свою Церковь». Но надо понимать, что Христос давал это обещание не конкретному апостолу, своему ученику, а той вере, в которую его обратил; иными словами, каждый верующий во Христа и есть тот камень, на котором зиждется Церковь.

Но если Церковью никто не руководит, в чем же она конкретно проявляется? В трех вещах: крещении, причащении и проповеди истинного Евангелия, то есть того самого, которому учат в Виттенберге. И снова в богословском трактате звучат политические ноты: во всех несчастьях христианского мира виноваты папа римский и его алчность. Если кто и способен помешать беззаконию твориться и дальше, так это немецкие князья и все дворянство Империи. Римляне считают немцев пьяницами и неотесанными мужланами, годными лишь на роль рабочей скотины. Если благородное сословие Германии желает освободить свой народ от этого чудовищного угнетения, оно должно немедленно вступить в борьбу.

Немалую помощь в этой бескомпромиссной борьбе, начатой Лютером, оказывали ему его верные сторонники. Одним из них стал Юст Ионас, в прошлом однокашник Мартина, теперь занявший пост ректора Эрфуртского университета. Он окончательно проникся идеями Лютера во время богословской схватки в Лейпциге. Любопытная деталь: ректор университета Ионас не имел даже докторской степени, которую получит лишь два года спустя в «конкурирующем» Виттенбергском университете, куда к тому времени переберется в качестве профессора лютеранского богословия. Примкнул к Лютеру и Иоганн Целларий, преподававший в Лейпциге древнееврейский язык и бросивший ради нового движения свою кафедру. Даже личный секретарь Экка Полиандер порвал со своим бывшим начальником и переметнулся к его противнику. Страстно увлеченный идеей проповеди на немецком языке, он затем сочинял гимны на народном диалекте.

Впрочем, самым ценным приобретением 1519 года, бесспорно, стал Филипп Шварцерд. По-немецки «schwarzerd» означает «черная земля», и обладатель этой фамилии, переиначив ее на греческий лад, предпочел именоваться Меланхтоном. Рейхлин, который приходился ему двоюродным дедом, в свое время подвигнул его на изучение классических языков и иврита и рекомендовал курфюрсту Фридриху. От последнего он получил назначение преподавателем греческого языка в Виттенбергский университет, где и начал свою карьеру в возрасте 21 года. Лютер, слабо владевший библейскими языками, обратился к молодому человеку за помощью, взамен пообещав заняться с ним богословием. В итоге молодой эллинист, надеявшийся в Виттенберге изучить творчество Аристотеля, вскоре стал его ярым ниспровергателем, называл древнегреческого философа отцом схоластики и проповедником теории свободы воли. Он вместе с Лютером ездил в Лейпциг и принимал участие в диспуте. Обращение Экка к учениям схоластов только разожгло в нем ненависть к средневековой теологии. С подачи Лютера он бросил свою кафедру греческого языка и стал преподавать Священное Писание, к изучению которого, в отличие от своего наставника, подошел с похвальной скрупулезностью, отличавшей его и раньше. В самом деле, если богословские воззрения Лютера формировались медленно и субъективно, в зависимости от фазы развития его внутреннего кризиса, то у Меланхтона они с самого начала обрели характер объективного знания, складывавшегося на основе теории, разработанной его наставником.

Вот почему очень скоро он и сам стал выдающимся учителем лютеранского богословия. «Я столь глубоко уважаю его, — писал Лютер, — что не боюсь менять собственные мнения в угоду его мнениям. В нем я почитаю шедевр творения моего Бога». «В этом юноше есть нечто сверхчеловеческое... Знаниями и чистотой нравов он превосходит меня». Меланхтон, со своей стороны, не жалел комплиментов в адрес Лютера: «Нет на земле ничего, что превосходило бы его в божественности... Дайте же ему спокойно следовать туда, куда ведет его Дух, и не противьтесь воле Божьей». Меланхтон не имел духовного сана, а потому лично ему не грозили опасности, нависшие над Лютером, тем более что Виттенбергский университет почти целиком перешел к утверждению нового богословия. Решив упрочить свое положение преподавателя, Меланхтон в сентябре 1519 года защитил диссертацию на степень бакалавра богословия. Эта работа отличалась крайней смелостью. «Какая же ересь, — вопрошал он, — в отрицании пресуществления?» Лютер прокомментировал это заявление следующими словами: «Это дерзко, но верно!» Впрочем, с этих пор говорить о какой бы то ни было ереси уже не приходилось. Зато отвага Меланхтона вызвала искреннее восхищение доктора Мартина, который сам пока не решался заходить столь далеко. «Меланхтон, — уверял он, — свершит больше, чем несколько Лютеров вместе взятых. Вот опасный противник сатаны и схоластов. Этот юный грек в богословии сильнее меня».

Благодаря этой дружбе, придававшей ему уверенности в себе, Лютер гораздо меньше боялся того рокового исхода, который не мог не предчувствовать. События неуклонно катились к развязке. Балансировать на лезвии бритвы с каждым днем становилось все труднее. Мильтиц, в котором самодовольство уживалось с полной бездарностью, в октябре предпринял последнюю попытку разрешить ситуацию с помощью архиепископа Трирского. Он еще раз увиделся с Лютером и, форсируя события, в ультимативной форме предложил ему вместе ехать в Трир. Одновременно он послал курфюрсту Саксонскому уведомление о том, что решение об отлучении Лютера практически готово.

В этот момент Лютер, переживавший очередной кризис духа, едва не уступил. «Если князь согласится, — говорил он, — я поеду». Смирившись с неизбежным, он заявлял даже, что «готов отдаться им в руки и смирить их гнев». Но князь не согласился. Он уже сам окончательно встал на сторону Лютера и опасался, что навсегда лишится лучшего украшения своего университета. Архиепископ, впрочем, и не настаивал. Он ни в коем случае не хотел ссориться с немецкими князьями, так что между обоими суверенами установились отношения молчаливого соучастия.

В декабре, после выхода в свет «Проповеди о причастии», антилютеранские настроения вспыхнули с новой силой. К курфюрсту со всех сторон стекались жалобы и протесты. Особенно громко возмущался герцог Георг. Фридрих попытался несколько умерить пыл Лютера, для чего отправил к нему их общего друга Спалатина. Посланец курфюрста заговорил с Лютером о Реформе. Нужно не ломать веру, что опасно и бессмысленно, убеждал он, но попытаться перейти к реальному преобразованию Церкви. Разве не этого ждет весь христианский мир? Лютер противился. Для чего ему нужна Реформа Церкви, если по-настоящему его волновало только спокойствие собственной совести? Если устоит католическая доктрина о пользе «дел», как может он надеяться на спасение души?

Разумеется, он отвечал Спалатину не в этих выражениях, однако они легко читаются между написанных им строк: «Я озабочен одной-единственной вещью, касающейся моих взаимоотношений с Богом: чтобы Бог смилостивился надо мной. Что же до остальных людей, то давайте молиться и быть терпеливыми». Поскольку благодаря вере он обрел чувство полной безопасности, то и бояться ему больше нечего: «Мой нынешний девиз таков: «Никого не бойся, но всех презирай!» Раз от воли человека в этом мире не зависит ничего, как же может он думать, что в силах свершить что бы то ни было? «Вот о какой ссоре говорил Господь, когда учил, что не мир принес он на землю». И за что же его отлучать от Церкви? Уж не за то ли, что он проповедовал учение Яна Гуса? Но ведь это и есть истинное учение Церкви, которое исповедует каждый, пусть и не отдавая себе в этом отчета: «Все мы гуситы, хоть и не подозреваем об этом».