Иван Гобри - Лютер

• Название: Лютер
• Автор: Иван Гобри
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000

Книга о Мартине Лютере — идеологе Реформации и отце-основателе европейского протестантизма — принадлежит перу автора-католика, что само по себе необычно. Во многом это биография-памфлет; ее автор ставит перед собой цель разобраться в причинах разрушительного кризиса, поразившего католическую церковь в XVI веке, и объяснить феномен Лютера, обращаясь прежде всего к особенностям психологического склада личности великого реформатора. Но вместе с тем это и скрупулезное исследование, основанное на тщательном и, главное, критическом изучении всех сохранившихся источников, попытка освободиться от магии имени и взглянуть на Мартина Лютера не как на легенду, но как на живого человека со всеми его слабостями и недостатками.

---

Профессор Марбургского университета Пауль Гроций так и не решился поставить свою подпись под текстом, напоминающим обвинительный приговор в адрес новой Церкви, к которой он и сам принадлежал, а потому опубликовал его под именем Пауля Асфе. Любопытно, что гуманист Гроций сделал основной акцент на материальном ущербе, который принесла Реформация: «Когда мы жили при папистах и ходили к мессе, почитали святых и совершали паломничества, у нас было все необходимое для жизни. Теперь же мы терпим великие лишения, и начались они как раз после того, как мы отказались от своих прежних занятий и стали слушать проповедников нового Евангелия. Что же за выгоды оно нам принесло? Мятежи, войны, надругательство над образами и разорение церквей». Затем он переходит к моральному ущербу: «С той поры, как Господь Словом Своим освободил нас от рабства, мы стали хуже, чем были раньше.

Да, раньше мы поклонялись идолам, но сегодня предаемся алчности и разврату, прелюбодействуем, затеваем свары и служим тьме иных пороков, которые в конце концов приведут нашу Церковь к краху!»

Усердие пасторов нисколько не усилилось даже после того, как для их подготовки открылись специальные школы. «Хотите поглядеть, — вопрошал Иоганн Бельц, — на скопище диких грубиянов и нечестивцев, ежедневно предающихся всем мыслимым мерзостям, сделавшимся нынче модой? Ступайте в любой лютеранский город, где живут самые известные проповедники и самые усердные учителя Святого Евангелия». Сарцелий сообщает, что несколько суперинтендантов вознамерились установить в подчиненных себе приходах ряд дисциплинарных правил. Напрасный труд! В их адрес со всех сторон полетели оскорбления и насмешки. Над ними издевались князья и придворные, простонародье и даже сами пасторы, «ненавидящие дисциплину ничуть не меньше своей паствы!»

Среди лютеран продолжались раздоры и склоки. Кристоф Фишер, служивший пастором в Юттербоге, а затем получивший пост суперинтенданта в Целле, рассказывал о своей епархии следующее: «Мы рвем друг друга на куски, готовые сожрать один другого. Своими сварами, вызванными не любовью к истине, а гордыней, мы смущаем умы и вводим души в искушение. Что за горе видеть, как образованные и достойные люди, одержимые бесом гордыни, ведут нашу Церковь к ссорам и расколу. Про лютеран говорят, что у них столько мнений, что их и не сосчитаешь, и столь мало согласия между собой, что невозможно понять, кому же из них верить».

Стараясь отвести взоры верующих от другой Церкви, хранящей единство под эгидой папы, Фишер изрыгал потоки брани: «Да настигнет вечное проклятие папу, этого архиубийцу душ, да будут прокляты вместе с ним все бритоголовые монахи, смеющие своими грязными устами рассуждать об Иисусе Христе, нашем Господе и Спасителе». «Горе тебе, проклятый разбойник, гнусный слуга дьявола, посмевший своими грязными лапами прикоснуться к скипетру и венцу Господню и на место возлюбленного нашего Спасителя втиснуть свое жирное вонючее тело».

В обстановке всеобщего хаоса дух разрушения не мог не коснуться и молодежи. Во многих сочинениях этого периода Лютер с горечью говорит о том, что детям и юношеству приходится наблюдать слишком дурные примеры и усваивать слишком дурные привычки. «Со всех сторон слышны жалобы на непокорность и дерзость молодежи из всех сословий». И эти жалобы имели все основания: «Много ли найдется молодых людей, повинующихся родителям, учителям и гражданской власти? Они знать ничего не знают ни о Божьем Слове, ни о крещении, ни о святом причастии; живут они, как звери, слушают одну свою утробу и думают только о том, как удовлетворить свои низменные желания!»

Об одичании молодежи Лютер говорил за дружеской трапезой, выступая от лица этой самой молодежи: «Мы едим и пьем, едва не лопаясь от еды и питья. Нежась в постели и набивая себе брюхо, мы убиваем себя». Куда девалась юношеская чистота? «Нет больше ни надзора, ни страха, ни послушания. Матери перестали воспитывать дочерей и разучились внушать им скромность, сдержанность и стыдливость». Если отцы пьют без просыпу, стоит ли удивляться, что к тому же приучаются и дети? «Этот бич поразил многих юношей, в том числе весьма достойных и наделенных прекрасными качествами. В результате они гибнут во цвете лет и разрушаются, даже не дожив до зрелого возраста. Есть и такие, кто приучает детей с самого утра пить вино, а то и водку или ликер».

Те же сетования слышим и от Себастьяна Франка: «Такого невиданного пьянства не бывало еще никогда. Пьют не только мужчины, но и женщины, и даже малые дети. Пить и есть — вот чем озабочены теперь все вокруг, взрослые и дети, мужчины и женщины, юноши и старики. Детей приучают к вину едва ли не с колыбели... Евреи да турки неслыханно богатеют. Чему же удивляться? Они-то ведь работают! Ну а мы — мы пьем и едим!» Еще более суров в своих суждениях Витцель: «Я уже обличал то безнравственное воспитание, которое дают детям в евангелических сектах. Писал я и о том, как их приучают святотатствовать и с самого нежного возраста втягивают в иные пороки. За одно небрежение к молодежи, развращенность которой начинает пугать и самих воспитателей, новое учение заслуживает самой суровой критики. Молодые люди напрочь забыли о страхе, уважении и дисциплине».

Школы, основанные пасторами и родителями, не в силах были исправить это зло. Главную свою задачу они видели в том, чтобы культивировать в юных душах ненависть к старой Церкви. Здесь учили, что папа, епископы и монахи извратили Евангелие, что сами они — нечестивцы и идолопоклонники. В качестве примера учебного пособия по истории религии можно привести следующий текст, составленный Лютером: «Папистская Церковь ничего не знала об Иисусе Христе и Его Слове. Даже турки, евреи и язычники были лучшими христианами, чем паписты. Все, что говорит, что делает и чему учит эта Церковь, имеет своей целью кощунство и отрицание Иисуса Христа и Его учения... Папизм хранил столь же глубокое молчание об Иисусе Христе, Его страстях, Его казни, Его заслугах и Его Воскресении, какое хранят безгласные статуи, украшающие папистские церкви».

Подобное просвещение принесло свои плоды на протяжении жизни меньше чем одного поколения. Об этом говорит в своем отчете Мускул: «Даже детишки, болтающиеся по улицам, всей душой презирают римских преступников. Беднейшие из жителей наших деревень знают, что нет хуже мерзости, чем та, что императоры, короли, князья, знать и все прочие именовали святостью».

Наряду с искоренением папизма образование преследовало еще одну цель, которая заключалась в борьбе с оппозиционными течениями. Воспитание презрения шло бок о бок с развитием умения спорить и все подвергать сомнению. О самой науке забыли или почти забыли. Дети, успевшие дома получить пример безнравственного поведения родителей, попадали в руки невежественных учителей и в результате вырастали не просто невеждами, но невеждами самоуверенными, готовыми перекричать любого и по любому поводу.

О катастрофическом положении в системе образования писали и говорили многие пасторы и преподаватели университетов: «В минувшие времена в немецких университетах никогда не ощущалось недостатка в умных и стремящихся к знаниям людях. Университеты процветали, ибо они давали настоящее образование, а не были, как сегодня, рассадниками разврата, окончательно губящими нашу молодежь». Гуманист Леопольд Дик, сам протестант, восклицал в одной из речей: «Не знаю (неужели и в самом деле не знал? — И. Г.), кто тот кретин, чье идиотское учение одурманило нашу несчастную молодежь! Да заберет их всех сатана, этих растленных ничтожеств с отравленной душой! Из-за них отцы больше не доверяют сыновьям, а матери — дочерям, богатые не верят бедным. Из-за них мир погрузился в хаос и анархию». Майор предрекал, что с такими школами «Германии суждено впасть в состояние варварской дикости похлеще, чем у турков и московитов». Но никто не отзывался ни на эти жалобы, ни на эти проклятия: виттенбергские богословы считали, что гораздо важнее вырвать молодежь из-под влияния папизма, чем приобщать ее к знаниям и добродетели.

И новое поколение оказалось оторванным не только от религии, но и от культуры вообще — той самой культуры, которую Церковь созидала на протяжении пятнадцати столетий. Одно лишь это обстоятельство заставляло Витцеля пылать праведным гневом. «Ни один из вас, — возмущался он (хотя и ошибался, ибо смелые люди, не боявшиеся протестовать, все-таки находились), — не смеет спорить, когда святых и мудрейших Отцов Церкви именуют плотскими созданиями, когда открыто насмехаются над их якобы невежеством, когда богословов прошлого называют безбожниками и невеждами». И он показывает, как всего за несколько лет невиданная волна фанатизма смела и уничтожила бесценную сокровищницу латинских гимнов, литургических песнопений, торжественных богослужений, исполненных любви молитв, благороднейших произведений искусства.