Уильям Моэм - Английский язык с У. С. Моэмом. На окраине империи. Рассказы

• Название: Английский язык с У. С. Моэмом. На окраине империи. Рассказы
• Автор: Уильям Моэм
• Жанр: Языкознание

Метод чтения Ильи Франка

---

Английский язык с У. С. Моэмом. На окраине империи. Рассказы

William Somerset Maugham. Stories

The Fall of Edward Barnard (адаптировала Ольга Ламонова)

The Outstation (адаптировала Яна Ануфриева)

German Harry (адаптировала Ольга Ламонова)

Red (адаптировала Ирина Кемайкина)

The Fall of Edward Barnard (Падение Эдварда Барнарда; fall — падение; the Fall — рел. грехопадение, первородный грех)

Bateman Hunter slept badly (Бейтман Хантер спал плохо). For a fortnight on the boat that brought him from Tahiti to San Francisco (целых две недели, /что он провел/ на корабле, который вез его с Таити в Сан-Франциско; to bring — приносить; привозить, доставлять) he had been thinking of the story he had to tell (он все думал о той истории, которую ему предстояло рассказать: «которую он должен был рассказать»), and for three days on the train he had repeated to himself the words in which he meant to tell it (и целых три дня в поезде он повторял про себя те слова, которыми он собирался ее рассказать). But in a few hours now he would be in Chicago, and doubts assailed him (но за несколько часов до приезда в Чикаго его одолели сомнения; to assail — наступать, атаковать; одолевать, мучить).

fortnight ['fO: tnaIt], Tahiti [tq'hi: tI], doubt [daut], assail [q'seIl]

Bateman Hunter slept badly. For a fortnight on the boat that brought him from Tahiti to San Francisco he had been thinking of the story he had to tell, and for three days on the train he had repeated to himself the words in which he meant to tell it. But in a few hours now he would be in Chicago, and doubts assailed him.

His conscience, always very sensitive, was not at ease (совесть его, всегда такая щепетильная, /сейчас/ не была спокойна; ease— свобода, непринужденность). He was uncertain that he had done all that was possible (он не был уверен, что сделал все возможное: «все, что можно было сделать»), it was on his honour to do much more than the possible (для него было вопросом чести делать гораздо больше возможного), and the thought was disturbing that, in a matter which so nearly touched his own interest (и беспокоящая мысль заключалась в том, что в деле, в котором так близко затрагивалась его собственная выгода; to touch— касаться, трогать; затрагивать /вопрос, тему/;interest— интерес; заинтересованность, польза), he had allowed his interest to prevail over his quixotry (он позволил своей заинтересованности восторжествовать над своим донкихотством = благородством).

conscience ['kOnS(q)ns], prevail [prI'veIl], quixotry ['kwIksqtrI]

His conscience, always very sensitive, was not at ease. He was uncertain that he had done all that was possible, it was on his honour to do much more than the possible, and the thought was disturbing that, in a matter which so nearly touched his own interest, he had allowed his interest to prevail over his quixotry.

Self-sacrifice appealed so keenly to his imagination (самопожертвование так сильно нравилось его воображению; to appeal — апеллировать, взывать; привлекать, интересовать) that the inability to exercise it gave him a sense of disillusion (что невозможность проявить его заставила его почувствовать разочарование: «дала ему чувство разочарования»; to exercise — упражнять, развивать; осуществлять, применять). He was like the philanthropist who with altruistic motives builds model dwellings for the poor (он был похож на филантропа, который из альтруистических соображений строит однотипные дома для бедных; model — модель, макет; образец; dwelling — проживание; жилище, дом) and finds that he has made a lucrative investment (и обнаруживает, что он сделал выгодное вложение). He cannot prevent the satisfaction he feels in the ten per cent (он не может избежать того удовлетворения, которое он испытывает от тех десяти процентов; to feel — трогать, щупать; чувствовать, ощущать) which rewards the bread he had cast upon the waters (которые являются его наградой: «вознаграждают его за хлеба, отпущенные по водам»; to cast bread upon the waters — библ. отпускай хлеб свой по водам, потому что спустя много дней ты найдешь его/Экклезиаст, 11.1/;делай что-либо ради других), but he has an awkward feeling that it detracts somewhat from the savour of his virtue (но у него было неловкое чувство, что это отнимает нечто от вкуса его добродетели; to detract — отнимать; вычитать, уменьшать; принижать, умалять; уменьшать; savour — особый вкус и запах; острота, интерес).

self-sacrifice [self'sxkrIfaIs], disillusion ["dIsI'lu: Z(q)n], philanthropist [fI'lxnTrqpIst], altruistic ["xltru'IstIk], lucrative ['lu: krqtIv], savour ['seIvq]

Self-sacrifice appealed so keenly to his imagination that the inability to exercise it gave him a sense of disillusion. He was like the philanthropist who with altruistic motives builds model dwellings for the poor and finds that he has made a lucrative investment. He cannot prevent the satisfaction he feels in the ten per cent which rewards the bread he had cast upon the waters, but he has an awkward feeling that it detracts somewhat from the savour of his virtue.

Bateman Hunter knew that his heart was pure (Бейтман Хантер знал, что совесть его чиста; heart — сердце; душа), but he was not quite sure how steadfastly (но он не был вполне уверен, насколько стойко), when he told her his story (когда он расскажет ей свою историю), he would endure the scrutiny of Isabel Longstaffe's cool grey eyes (он выдержит внимательный взгляд невозмутимых серых глаз Изабеллы Лонгстаф; scrutiny — внимательное изучение; cool — прохладный, свежий; спокойный, хладнокровный). They were far-seeing and wise (ее глаза: «они» были прозорливыми и умными). She measured the standards of others by her own meticulous uprightness (она оценивала моральный облик других /соотнося его со/ своей собственной педантичной честностью; to measure— измерять, мерить; оценивать, определять /характер и т. п./;standard— стандарт, норма; моральные и социальные нормы) and there could be no greater censure than the cold silence (и не было большего осуждения, чем то холодное молчание; censure— осуждение; мнение, критическая оценка;silence— тишина; молчание) with which she expressed her disapproval of a conduct that did not satisfy her exacting code (которым она выражала свое неодобрение тому поведению, которое не соответствовало ее требовательным/взыскательным принципам; to satisfy— удовлетворять; соответствовать, отвечать /требованиям/;code— кодекс, свод законов; законы, принципы /морали, чести и т. п./). There was no appeal from her judgement (ее суждения не подлежали обжалованию; appeal— воззвание, обращение; обжалование), for, having made up her mind, she never changed it (потому как, однажды приняв решение, она его больше не меняла).

scrutiny ['skru: tInI], measure ['meZq], meticulous [mI'tIkjVlqs], censure ['senSq], judgement ['dZAdZmqnt]

Bateman Hunter knew that his heart was pure, but he was not quite sure how steadfastly, when he told her his story, he would endure the scrutiny of Isabel Longstaffe's cool grey eyes. They were far-seeing and wise. She measured the standards of others by her own meticulous uprightness and there could be no greater censure than the cold silence with which she expressed her disapproval of a conduct that did not satisfy her exacting code. There was no appeal from her judgement, for, having made up her mind, she never changed it.

But Bateman would not have had her different (но другой ее бы Бейтман и не принял). He loved not only the beauty of her person, slim and straight (он любил ее не только за внешнюю красоту, /она была/ стройна и с хорошей осанкой; straight — прямой, неизогнутый; person — человек, личность; внешность, облик), with the proud carriage of her head (с горделивой посадкой головы; carriage — осанка, манера держаться), but still more the beauty of her soul (но еще больше — за красоту ее души). With her truthfulness, her rigid sense of honour, her fearless outlook (своей правдивостью, обостренным чувством чести, бесстрашным мировоззрением; rigid — жесткий, негнущийся; строгий, неукоснительный; outlook — вид, перспектива; точка зрения, мировоззрение), she seemed to him to collect in herself all that was most admirable in his countrywomen (она, как ему казалось, заключала в себе все самое замечательное, /что было/ в его соотечественницах; to collect — собирать; to admire — восхищаться, восторгаться).

beauty ['bju: tI], straight [streIt], truthfulness ['tru: Tf(q)lnIs]

But Bateman would not have had her different. He loved not only the beauty of her person, slim and straight, with the proud carriage of her head, but still more the beauty of her soul. With her truthfulness, her rigid sense of honour, her fearless outlook, she seemed to him to collect in herself all that was most admirable in his countrywomen.

But he saw in her something more than the perfect type of the American girl (но он видел в ней нечто большее, чем /только/ превосходное воплощение: «совершенный тип» американской девушки; type — типичный образец, представитель; модель, образец), he felt that her exquisiteness was peculiar in a way to her environment (он чувствовал, что своей утонченностью она была, некоторым образом, обязана своему окружению; peculiar — специфический; принадлежащий, свойственный/кому-либо, чему-либо/), and he was assured that no city in the world could have produced her but Chicago (и он был уверен, что никакой другой город не мог бы создать ее, только Чикаго; to produce — предъявлять; создавать). A pang seized him when he remembered (его охватила внезапная острая боль, когда он вспомнил) that he must deal so bitter a blow to her pride (что он должен нанести ее самолюбию такой мучительный удар; to deal — распределять; наносить/удар/; bitter — горький; мучительный), and anger flamed up in his heart when he thought of Edward Barnard (и в его душе вспыхнула ярость, когда он подумал об Эдварде Барнарде).

exquisiteness [Ik'skwIzItnIs, 'ekskwI-], environment [In'vaI(q)rqnmqnt], seize [si: z]

But he saw in her something more than the perfect type of the American girl, he felt that her exquisiteness was peculiar in a way to her environment, and he was assured that no city in the world could have produced her but Chicago. A pang seized him when he remembered that he must deal so bitter a blow to her pride, and anger flamed up in his heart when he thought of Edward Barnard.

But at last the train steamed in to Chicago (но наконец поезд прибыл в Чикаго; to steam — двигаться/посредством пара/;двигаться, идти/о поезде и т. п./) and he exulted when he saw the long streets of grey houses (и он /бурно/ обрадовался, когда увидел длинные улицы серых домов). He could hardly bear his impatience at the thought of State and Wabash (он едва смог сдержать нетерпение при мысли о Стейт и Уобаш /улицы в Чикаго/; to bear — терпеть, выносить/боль и т. п./; impatience — нетерпение; раздражительность) with their crowded pavements (с их переполненными тротуарами; to crowd — толпиться; набивать, переполнять), their hustling traffic (затрудненным /транспортным/ движением; to hustle — толкать, пихать; толкаться, тесниться), and their noise (и шумом). He was at home (/здесь/ он был дома). And he was glad that he had been born in the most important city in the United States (и он был рад тому, что родился в наиважнейшем городе Соединенных Штатов). San Francisco was provincial, New York was effete (Сан-Франциско был провинциальным /городом/, а Нью-Йорк уже изжил себя; effete — расслабленный; неспособный к действию; упадочный); the future of America lay in the development of its economic possibilities (будущее Америки зависело от развития ее экономических возможностей; to lie in — зависеть), and Chicago, by its position and by the energy of its citizens (и Чикаго, благодаря его месторасположению и активности его жителей; energy — энергия; активность, деятельность), was destined to become the real capital of the country (было предназначено стать настоящей столицей страны).