Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

• Название: Проснитесь, сэр!
• Автор: Джонатан Эймс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

Читая Джонатана Эймса, невозможно удержаться от смеха. Его роман – гремучая смесь П.Г.Вудхауса и этакого американского Венички Ерофеева. Через поток сознания главного героя, молодого писателя, разгильдяя и алкоголика, проступают очертания беззащитной, домашней, очень оранжерейной и очень самобытной Америки. Это – роман-путешествие по штату Нью-Йорк, трогательный и одновременно безжалостный, очаровательный и парадоксальный…

---

– Что это за заморочка с поцелуями в нос? – спросила она.

– У тебя прекрасный нос, – сказал я.

– Спасибо, – тихо проговорила она.

Я понял, что прекрасный в моих глазах нос всю жизнь был для нее источником насмешек.

Она подстрекала меня, поэтому я ввел внутрь палец, медленно и почтительно, как еврей входит в храм. А ее рука ласкала меня. Мы наслаждали друг друга. Я вытащил скользкий палец, нежно пощекотал бугорок. Ей понравилось, она застонала в экстазе.

Потом мы сделали перерыв. Первый безумный порыв угас. Надо было разглядеть друг друга, узнать друг друга. Поэтому мы просто лежали. Бок о бок. Она разжала кулак, взглянула. Света было достаточно, чтобы увидеть.

– Ты у меня первый белый парень за много лет, – сказала она.

Неожиданное заявление. Что на это сказать? Я пошел самым простым путем:

– За сколько?

– Как минимум за пять… До тридцати лет встречалась только с африканцами. Уже полгода вообще ни с кем не спала. Надо было ненадолго остановиться.

– Тебе тридцать пять?

– А ты думал больше?

– Нет, конечно. Ты выглядишь на двадцать пять.

И действительно. Она улыбнулась.

– А тебе сколько?

– Тридцать… Не хочу показаться невежливым, но почему ты встречалась только с африканцами? Вы что, в Африке жили?

– Нет, – рассмеялась она. – Я живу в Бруклине. В Африке была три раза, чаще всего в Нигерии… В Нью-Йорке занимаюсь африканскими танцами. Вся моя жизнь в танцклассе. Больше я фактически ничего и не делала. Занимаюсь искусством. Преподаю. Но в основном танцую. Такова моя жизнь. Помогает сохранить здравомыслие.

– Где ты преподаешь?

– В Пратте.

– Я слышал о Пратте… Преподаешь изобразительное искусство?

– Да, скульптуру.

Я с ней обходился тактично, а теперь быстро метнул мяч:

– Почему ты ни с кем не встречалась полгода?

Она его приняла не хуже Микки Мэнтла,[77] не моргнув даже глазом.

– Это стало уже чересчур. Все всех знают в этом мире. В африканском сообществе. Мне с ними нравилось. Не надо назначать свиданий. Они к тебе приходят, ты знаешь, чего им надо. Никто не мямлит, не бормочет. Мне нравится. Потом влюбилась в одного парня, Чоли… А у него жена в Нигерии. Они из племени йоруба. Их культура не допускает развода. Поэтому после него я собрала целый табун. Отловила каждого африканца в городе. Но это опасно для здоровья. И я все равно любила Чоли… Поэтому прошлась по всему табуну, пока вообще никого не осталось. Хорошо было… Поговорила с психотерапевтом по телефону. Он посоветовал взять перерыв. Дико, но я нашла его номер на задней обложке журнала «Атне». Он сказал, что из-за низкой самооценки я думаю, будто со мной может быть только бедный африканец. Сказал, что я подсознательная расистка.

– Не знаю, позволительно ли психотерапевту называть пациентку расисткой.

– Он имел в виду, что я не считаю себя достойной белого парня или считаю, что белый меня не полюбит, поэтому обращаюсь к низшему классу, а для него это расизм… Не знаю, может, он прав. Я больше ему не звонила. Но правда, сознательно никогда не считала их низшими. Все это очень сложно… Во многом дело в сексе. Мне их члены нравятся. Не знаю, расизм это или нет. Большой всегда лучше. А у черных большие. Просто так уж вышло. Хотя мне нравится тело, кожа. Они жутко приятно пахнут. Умасливаются, как тюлени. И мужчины, и женщины. Не пойму, почему белые так не делают. Надо втирать в кожу средства, их кругом миллионы… Их кожа как пища. – Она задумалась. – Иногда попадается черный и с маленьким. Хотя редко. У одного парня был маленький, он страшно переживал из-за этого. Когда ты черный, да еще с маленьким, это уж настоящая катастрофа.

В свете сложившихся обстоятельств это была не самая обнадеживающая тема для разговора. Я фактически поник в ее кулаке – нечто среднее между увядающим цветком и сложившимся аккордеоном, который нищий менестрель укладывает на ночь в футляр. Чувствовал себя обезумевшим и растерянным. А несколько мгновений назад был так счастлив! Кроме того, я слышал о порнографическом журнале «Атне», но никогда фактически не видел – кто бы мог догадаться, что на его задней обложке можно найти телефон психотерапевта. Все это сильно меня озадачивало.

– Только мне не всегда нужен большой, – продолжала она. Неужели меня имеет в виду? – До африканского периода я любила мексиканца. Ему было всего девятнадцать, а мне двадцать девять. Он был очень красивый, с длинными черными волосами до задницы. На него все глазели, и я ревновала. У него был маленький член, а я все равно его любила. А до него был японец, меньше не бывает, но я по нему с ума сходила.

Я подумывал о самоубийстве. Обычно подобные мысли приходят ко мне в одиночестве, крайне редко посещая в присутствии других людей. Но после обсуждения чужих пенисов, возможного намека на причисление меня к компании мексиканского и японского любовников-недомерков ничего практически не оставалось ни в психологическом, ни в физическом плане. Цветок-аккордеон, который она по-прежнему держала в руке, практически ушел в себя. Мой пупок и то длиннее.

– А я как сюда вписываюсь? – прошептал я. Рухнувшее эго судорожно глотало воздух.

– Ты мне нравишься. Совсем чокнутый. Люблю ненормальных парней.

– По-твоему, я ненормальный?

– В хорошем смысле… А мне надо, чтоб меня трогали. Мне было одиноко в этой дурацкой колонии. Сегодня у меня был кошмарный день. Пошла на ипподром и угрохала кучу денег.

– Сколько?

– Много.

– Сочувствую.

– Наплевать. Слушай, меня к тебе тянет. Нравится сломанный нос, подбитые глаза.

Она страстно поцеловала меня. Я не стал возражать.

Она взвалила меня на себя, наполовину прикрыв веками зеленые глаза. Я видел, как у нее на шее бьется пульс. Груди лежали на грудной клетке огромными растекшимися яйцами. Может быть, неаппетитно звучит, но я люблю яйца.

Я не мог не спросить:

– Я такой же маленький, как японец и мексиканец?

– Нет, – хрипло сказала она. – У тебя хороший, толстый. Давно я не видела розовых. Не привыкла к такому цвету, но он красивый, здоровый.

Это решило дело. Похвали мужской член, и он будет почти на все способен.

Поэтому нищий менестрель решил вытащить аккордеон из футляра, дожидаясь, пока подойдет пара-тройка туристов, чтоб завести веселую долгую песню.

Впрочем, я был немного обеспокоен. Не следовало бы ей рассказывать про других мужчин. Но такое случается. Люди вечно говорят не то, что надо. Я тоже. Возможно, Ава неуравновешенная. Хотя чего еще можно ждать в Колонии Роз? И кто я такой, чтоб судить? Я и сам не Весы, если вы понимаете, что имеется в виду.

Итак, я лежал на ней, оседлав бедра. Ноги ее были сдвинуты. Член лежал у нее на лобке. Она смотрела на меня снизу вверх. Я еще раз поцеловал ее.

Правую руку она закинула на подушку, вцепившись в уголок. Я видел, что ей хочется принять позу женщины, которую берут силой, поэтому закинул обе ее руки ей за голову, схватив оба запястья левой рукой.

Она выбрила подмышки. Они были глубокими, голыми, сексуальными. Меня всегда влекло к женским подмышкам. Не знаю почему.

Она выгнула спину. Груди поднялись в воздух. Веки на зеленых глазах совсем закрылись. Я вытащил подушку из-под ее головы, бросил на пол. Темные волосы разметались по простыне. Она старалась высвободить из моей хватки руки, но я оказался сильнее. В любом случае ей не хотелось меня отпускать. Она жаждала грубой, жестокой схватки.

Фактически я перестал быть самим собой. Хотя мало кто остается самим собой, занимаясь любовью. Возникает другая низшая личность. По крайней мере, не столь мыслящая. Поэтому я ее яростно поцеловал. Присосался к носу, как бы получив дозу адреналина, впился губами в шею.

Приподнявшись, провел по щеке тыльной стороной правой ладони, словно лаская, но на самом деле для некой проверки. Повторил то же самое. Она сама подставила щеку, потерлась о мою руку. Так я и знал. Поэтому легонько шлепнул ее по лицу. Она застонала, не открывая глаз. Я еще раз шлепнул. Она возбужденно заерзала подо мной. По-прежнему стискивая левой рукой запястья, я ударил открытой ладонью по другой щеке, не слишком сильно, но достаточно, чтоб ее возбудить. Доставить удовольствие. Снова хлестнул. Она тяжело задышала.

Я выпустил ее руки, опустился на нее, поцеловал в обе щеки. Потом опять ударил. Приятно знать, что она теряется в догадках. Снова осыпал нежными поцелуями, почти извиняясь. Она открыла глаза, взглянула на меня и принялась легко целовать.

– Войди в меня, пожалуйста.

Я грубо раздвинул ее ноги коленом. Потерся о влажное пушистое местечко. Прекрасно. Закинул ее ноги себе на плечи и снова потерся. Мне нравилось ее дразнить таким образом.

– Презерватив найдется? – спросил я.

– Нет. Не думала, что понадобится. Просто выйдешь.

В таких ситуациях все мы даем слабину. Я не исключение. Но сначала надо кое-что сделать. Я действовал круто, но, если войти в нее, могу долго не выдержать, получится один стыд и срам.