Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

• Название: От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26382-0, 5-91016-029-7

Генри В. Мортон возвращается к читателю с новой книгой об Италии — на сей раз об итальянском Юге. Вместе с «Прогулками по Северной Италии» и «Римом» эта книга составляет своего рода итальянскую трилогию признанного мастера, уникальную по масштабности, вдумчивую и обстоятельную, написанную характерным «мортоновским» стилем. Не случайно книги Мортона по Италии сами итальянцы рекомендуют иностранным туристам в качестве путеводителя по стране.

Приятных прогулок по Италии!

---

Эта необычная церемония происходила с торжественностью ритуала. Целый день я думал об этом, пока не спросил местного жителя, что все это значит.

— А, да, — ответил он, — так происходит уже многие столетия. Ритуал приносит удачу, особенно при сдаче экзаменов.

Сульмона прославилась необычным производством — изготовлением confetti, или засахаренного миндаля, который оптом поступает из Сицилии. В Сульмоне его засахаривают и раскрашивают, после чего экспортируют по всей Италии. Ни одна итальянская свадьба не проходит без confetti. В Древнем Риме эти орехи рассыпали перед молодоженами. Торговля поставлена на широкую ногу. Среди ведущих профессионалов в этом деле — синьор Вильям де Карло. Во время последней войны он служил переводчиком в Королевских военно-воздушных силах, с тех пор бережно хранит пачку писем от друзей из союзных войск, от спасшихся союзных военнопленных и других людей, которых встречал в те времена. Я видел на его фабрике девушек-работниц. Они нагревали проволоку над метиловым пламенем и протыкали засахаренный миндаль, ловко создавая цветы с шестью лепестками. Каждый лепесток — орешек миндаля. Одни цветы белые, другие красные, синие, в сердцевине цветка — посеребренная конфетка.

Эти удивительные изделия напоминают корзины с искусственными цветами, которые во времена королевы Виктории ставили под стеклянные крышки, выполненные в форме купола. Допускаю, что некоторые люди едят их, хотя я сделал бы это только в случае невыносимого голода. Среди самых реалистических созданий синьора де Карло — снопы пшеницы и маиса, сделанные из миндаля и конфет. В этих приятных композициях есть что-то византийское, а может, арабо-византийское, и я подумал: не пришло ли из Сицилии сюда, вместе с миндалем, искусство цветочных композиций. Но синьор де Карло уверен, что начало этому занятию положила его бабушка, у которой в монастыре, где она обучалась, была репутация флориста. Впоследствии она решила продолжить эти композиции при изготовлении конфет. На самом деле производство confetti процветало в Сульмоне задолго до бабушки, поскольку в начале XIX века о нем упоминал Кеппел Крэйвен.

Синьор де Карло привел меня на римские развалины, которые по неизвестной причине, за исключением того, что они римские, и при этом руины, называются виллой Овидия. Перебравшись через речку Джизио в один из теплых весенних дней, которые часто предшествуют дождю, мы приблизились к подножию Монте-Морроне. Мой спутник указал мне на стоявшее на горе здание, которое, как он сказал, было аббатством Санто-Спирито, основанное в ХШ веке Целестином V, папой-отшельником, чью могилу я видел в Аквиле. Здание было бы совсем пустым, если бы не смотритель. Он иногда спускается в Сульмону, чтобы купить продуктов, и снова возвращается в свое уединенное жилище.

У ордена несчастливая история. Его монахи следовали учению святого Бенедикта, их знали как целестинцев. После отречения папы они вынуждены были ехать в Грецию, чтобы спастись от преследования его наместника, Бонифация VIII. Орден прекратил свое существование в Германии во времена Реформации, во Франции ему наступил конец в 1766 году. В Италии он еще какое-то время существовал. Любопытно, как часто в жизни Абруцци является змея. В качестве своей эмблемы целестинцы выбрали черную змею, обвившуюся вокруг белого креста.

Мы спустились по крутой козьей тропе. Полевые цветы качались под облепившими их пчелами, в воздухе пахло тимьяном. В горах Абруццо привольно росли и другие растения. Хотя они уже не славятся своей магической силой, однако из них по-прежнему готовят ликер, известный всей Италии, — «Чентербе». Спускаясь, я видел перед собой всю долину Сульмоны. Ее омывали ручьи, о которых с такой теплотой поминал Овидий во время ссылки на Черное море. Моим глазам вдруг предстала уродливая и непотребная группа зданий, в которой я сразу узнал тюрьму.

— В Первую мировую войну, — сказал синьор де Карло, — англичане держали здесь немецких офицеров, а во Вторую все было наоборот. Тут по-прежнему тюрьма. Отсюда бежало много союзных офицеров — в основном в горы. Некоторые вернулись домой, в Сульмону. Родственники скрывали их у себя.

Мы продолжали спускаться по горячим камням. Над цветами порхали бабочки, зеленые ящерицы замирали в расщелинах при нашем приближении. Наконец мы подошли к величественным ступеням, римской мостовой и фундаменту большого здания. Хотя Овидий происходил и из зажиточной семьи, руины «виллы» больше походили на публичное здание, а не на загородный дом.

— Некоторые исследователи, — сказал синьор де Карло, — думают, что это здание, возможно, было храмом Геркулеса. Здесь когда-то имелся фаллический знак, популярный у женщин, испытывавших трудности с созданием семьи, однако его убрали. Во всяком случае, я не смог его найти. Говорят, он был здесь, на этой ступени.

Если даже это место и не было родовым гнездом Овидия, сам ландшафт в точности соответствовал описанию ностальгирующего поэта. Было бы неверно сказать, что его сослали. Наказание за нанесенную им обиду, до сих пор оставшуюся тайной, известно как relegatio, что означает принудительное проживание в отдаленном месте, но без конфискации собственности и без лишения гражданских прав — civitas. Овидию было пятьдесят, когда он обидел императора Августа, и последние десять лет жизни ему пришлось провести в городе Томах (он называл его Томис) в Причерноморье. Сейчас это место называется Констанца, и находится оно в Румынии. Овидий ненавидел его и горько жаловался на холод. В своих стихах он описывал его как землю постоянной зимы, где у мужчин замерзают бороды и даже вино застывает. Друзья, бывавшие в Констанце, рассказывали мне, что бронзовый Овидий по-прежнему стоит на главной площади. Много лет назад мне довелось побывать в Константинополе во время снежной бури, а потом ехать до Босфора к Черному морю. Там злой ветер пробрал меня до костей, и я убедился, что Овидий не преувеличивал суровости зимы, как предполагают некоторые ученые. Они думают, что поэт надеялся смягчить сердца власть имущих и вернуться в цивилизацию. Сидя на ступенях предполагаемой виллы, синьор де Карло и я гадали, как это делали и многие другие, чем так обидел Овидий императора. Я спросил, может, в Сульмоне имеются на этот счет другие теории, нежели те, о которых мы все знаем. Нет, его земляки делают только обычное предположение: будто бы он видел в ванне императрицу Ливию. Мы оба посчитали такое заявление абсурдным. Выдвигали и другую причину — аморальность поэмы «Наука любви» (однако она была опубликована за десять лет до ссылки). Некоторые думали, что поэт был замечен в связи с внучкой императора, Юлией, отправленной в это же время на далекий остров. Еще его подозревали в заговоре против Августа. Синьор де Карло мудро заметил, что если действия мужчины кажутся загадочными, неплохо обратить внимание на то, чем недовольна его жена. Возможно, Ливия давно имела зуб на Овидия, и ей удалось с ним посчитаться, когда император состарился и находился под ее влиянием.

На обратном пути мы подошли к импровизированной прачечной, называвшейся «Фонтан любви». Две сельские женщины только что установили на головы корзины с бельем и собрались домой. Синьор де Карло спросил их, почему это место называется «Фонтан любви». На это одна из женщина ответила, что «Виддио», ласковое местное прозвище Овидия, занимался здесь любовью с волшебницей, возможно с Эгерией или с духом воды. Другая женщина, с большей исторической точностью, сказала, что с ним была жена императора. Вот так: прошло девятнадцать столетий, но грех и наказание поэта до сих пор волнуют крестьян его родной Сульмоны.

11

Ночью жара ушла. Горная погода доказала свою неустойчивость: принялась поливать окрестности мелким дождем, пока Абруццо не стал напоминать Шотландию. Воскресным утром я выехал из Сульмоны и взял курс на юг. Над горами собрались тучи, снова полил дождь, и с припудренных последним снегом вершин подул пронизывающий ветер. Я слышал так много о красотах и особенностях маленького городка Пескокостанцо, что решил непременно его посетить. Ландшафт был закрыт промозглым туманом, лишь изредка он отплывал в сторону и открывал белый склон горы. Приехав, я увидел, что старый город пуст, словно его заколдовал злой волшебник. Я поднялся по длинному лестничному маршу и через норманнскую арку вошел в церковь Святой Марии-дель-Колле. Перед алтарями горели свечи, но в помещении не было ни одного человека.

На окраине города нашел гостиницу, в окне которой красовалось чучело дикой европейской кошки. Кошка злобно скалилась — сомнительный привет заезжему путешественнику. Я вошел внутрь и снова никого не увидел. Стулья в столовой были подняты на столы. Из кухни донеслись какие-то звуки. Приятная женщина, готовившая спагетти, сказала мне, что гостиница и в самом деле уже закрыта: зимний лыжный сезон окончился, а летний еще не начался. Впрочем, если я не боюсь холода — радиаторы не работали, — то она может предложить мне спагетти. Не сняв пальто, я уселся возле кошки. Ко мне подошел веселый краснолицый администратор. На странном английском языке он сказал, что два года прожил в Манчестере и Ливерпуле. Поставил передо мной бутылку крепкого темного сицилийского вина, и оно помогло мне восстановить кровообращение. Мы поговорили о Манчестере, и я был благодарен, хотя и думал, что в прежние времена замерзший путешественник, зайдя в трактир, немедленно согревался, потому что радушные хозяева тут же бросали в очаг охапку хвороста и в печи весело вспыхивал огонь. Теперь же, во времена центрального отопления, нет больше очагов, возле которых можно посидеть и отогреться.