Абель Поссе - Райские псы

• Название: Райские псы
• Автор: Абель Поссе
• Издательство: Фита
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7101-0077-3

«Райские псы» — история двух гениальных юнцов, соединенных всепоглощающей страстью, — католических короля и королевы Фердинанда и Изабеллы. Они — центр авантюры, главную роль в которой сыграл неистовый первооткрыватель новых земель Христофор Колумб. Иудей и католик, герой и работорговец, пророк и алчный искатель золота, он воплощает все противоречия, свойственные западному человеку.

В романе повествуется о столкновении двух космовидений: европейского — монотеистического, подчиненного идее «грехопадения и покаяния», и американского — гелиологического, языческого, безоружного перед лицом невротической активности (то есть формы, в которой практически выражается поведение человека европейской цивилизации).

---

— Четыре года! — нетерпеливо перебил его падре Лас Касас.

— А что подразумевается, падре, под этими «четырьмя годами»?

— Четыре года.

— Четыре года?

Лас Касас не знал, что ответить. Видно, Адмирал постарался забыть — и вполне успешно — все привычные метрические системы, все календари…

Колумб продолжал:

— Пора отказаться и от еще одной порочной иллюзии: от нашего представления о пространстве. Разве эти земли есть продолжение мира, откуда мы прибыли? Можно ли присоединить их к территории Испании, скажем, к Андалусии? Нет! Кто же станет складывать четыре курицы и четыре гуайавы…

Лас Касас не возражал. Колумб между тем говорил:

— Мы попали в иное пространство. Наконец мы попали в центр мира, в его сердцевину, а не стоим пред реальностью унылыми созерцателями с вечным портновским метром в руках.

Лас Касас с грустью убедился: с Адмиралом произошла глубокая метаморфоза и, вероятно, прежним ему не быть. Его покинуло рациональное сознание — отличительная черта «мыслящих людей» Запада.

Сам того не сознавая — а потому не радуясь и не огорчаясь впустую, — он превратился в первого истинного латиноамериканца. Стал первым метисом, но рожденным не от смешения крови двух рас — то была метизация духа (так и Адам никогда не был связан с матерью пуповиной).

А таинские мудрецы вместе с касиком Гуайронексом размышляли над эволюцией — или инволюцией — бога, пришедшего из-за моря. Ведь вел он себя не так, как остальные. И сделали вывод: то был первый человек нового рождающегося цикла — Цикла Черного Солнца.

Поэтому и был он вечно погружен в сонную дрему, не знал ни жарких надежд, ни горьких разочарований. Прометей покинул его.

Да, Адмирал без всякой меры наслаждался праздностью. Питался тем, что ему приносили, либо тем, что падало с деревьев. И отнюдь не тосковал о мясе (или, скажем, о макаронах). Что он ел? Ананасы, бататы, термитов, вволю пил молока из кокосов и сок манго.

Дни его были тягучими и ровными. Он не боролся ни за жизнь, ни за выживание. Он был. И ничто не могло заставить Адмирала шевельнуть хоть пальцем. Он зевал. И зевок его мог продолжаться двадцать минут. Вот до чего дошел человек, потеряв представление о времени, в котором рожден!

В голове его, ломая перегородки разума, перемешались, словно во сне, воспоминания и реальность, так что глагольные времена — прошедшее, настоящее, будущее — отправились на пыльные полки музея грамматики.

Таинские знахари убедились, что он не нуждается в наркотиках: внутренняя способность секретировать грезы действовала у него безупречно (возможно, в этом он мог сравниться лишь с королем-поэтом Несауаль-койотлем). Ни к чему ему были ни пейотль, ни айауаска, так успешно помогавшие людям избежать рационалистического отупения.

Поток мыслей и грез, захлестнувший Адмирала, также принял американскую окраску. Готические пейзажи Кастилии — черно-белые, подсвеченные человеческими кострами, — заслонялись более легкими образами. Являлась, скажем, принцесса Анакаона, которую увезли в Испанию вместе с неудачливым мужем Каонабо. Но сквозь облик ее проступали черты незабвенной Симонетты Веспуччи (в виде Венеры, изображенной на картине Боттичелли, выполненной по заказу Лоренцо Великолепного). У Венеры были ноги Анакаоны — два тугих полукружия, рвущихся из огненного центра, а голова Симонетты — с охапкой волос цвета старого золота, точно закат над Арно.

Проплывала Изабелла, одетая, как при осаде Гранады. Но за спиной ее зеленели пальмовые рощи. Мчалась Бельтранша на буланом першероне. Из дымки времен проступало лицо Беатрис Араны, ожидающей своих палачей, сидя у бочки с пиявками.

И почти все при этом дремали, сонно клевали носом, потягивались и позевывали. Сколько символов! Тени женщин в черных мантильях — годы террора в Кастилии.

Воспоминания были вялыми, бледными: ни серьезных драм, ни крупных исторических событий. Два или три раза возникала Беатрис Бобадилья, огненная женщина. В полумраке спальни лежала иссиня-черная пантера с зелеными глазами.

Адмирал грезил и мечтал. И то была абсолютно новая форма воображения. Кожа Сибоней цвета корицы. Черные цветы на полянах в тропической сельве. Слухи о вероломстве Анакаоны.

Да, часы, проведенные Адмиралом в гамаке под Древом Жизни, не сотрясаются ни тревогами, ни желаниями.

А Лас Касас меж тем решил отправиться по пути, пройденному днями раньше Ульрихом Ницшем. Его толкал вперед порыв веры; желание открыть Бога в его невидимой сущности.

Он обнаружил мраморные врата и рядом много следов, бесспорно доказывающих, что Господь здесь побывал. Скажем, водный каскад, что падает на камни с оглушительным шумом в облаке сверкающих на солнце брызг, — радуга, семь цветов мироздания. Или броненосец с золотым пятном на спинке. Или змея, на затылке которой четко выведен христианский крест. Или гигантские бабочки — не менее дюжины, — окрашенные в цвета Ватикана.

Итак, прочь сомнения. Он нашел все, что искал. Именно так его и учили: ему был понятен лишь незримый, отсутствующий Бог. Присутствие Бога как раз доказывалось его величественным отсутствием, если выражаться с точностью, к которой так склонна церковь.

Лас Касас пал ниц, вознося хвалебные и благодарственные молитвы. И так, на коленях, прямо в грязи, под потоками проливного дождя простоял всю ночь. И конечно, промок до костей. Но внутреннее пламя, не затухавшее ни на минуту, согревало его и даже слегка сушило одежду. Он получил второе крещенье.

В глубине своей души услышал он молчание Божие, значительное и многомудрое.

На каменных развалинах были им обнаружены окаменевшие змеи. Видно, то был знак гнева Господня против злосчастного орудия соблазна. Нашел Лас Касас и огромную голову анаконды — тоже окаменелую.

Язык Божий, оставленные им меты. Здесь, в покинутом Раю, встречалось их больше, нежели в других частях сотворенного им мира. Даже самый нерадивый исследователь получил бы тут несокрушимые доказательства могущества Господней воли.

Лас Касас отправился в обратный путь. Он окончательно уверовал в свою пасторскую миссию. Теперь — за дело!

Он прошел мимо Древа Жизни, но задержался лишь на миг, чтобы забрать сутану — мятую и выцветшую от дождей. Сухо поздоровался с ландскнехтом Сведенборгом. Адмирал спал.

Смерть шла в наступление. Все изменилось в Кастилии. Скорбно пели колокола в Саламанке, Аревало, Сеговии и Мадриде. Их языки обернуты в черное сукно. Серый звон.

Сколько мрачных событий принесли последние годы! Из Индии пришла болезнь — сифилис. И бордели сразу забыли о средневековой беспечности. Постыдные гнойники и язвы. Из ганзейских городов стали ввозить сюда свинцовые порошки (те самые, что Франциск I рекомендовал Карлу V). Начало долгой эпохи — эпохи страха перед недугом, проклятия, нависшего над плотью. Эта эпоха переживет саму Инквизицию, и конец ей положит лишь изобретение пенициллина.

Несчастья сыпались на Фердинанда и Изабеллу. Умерла их первая дочь, королева Португалии, а также внук, дон Мигель. Другая дочь — Хуана, страдавшая душевным недугом, жена Филиппа Габсбурга, — совсем потеряла рассудок: полуголая вскарабкалась во время грозы на железные ворота в замке Медины дель Кампо и не желала спускаться вниз.

Умер Торквемада, в нем империя потеряла радетеля о коллективном покаянии и искуплении. Он прожил семьдесят пять лет и всегда был непреклонно жесток, борясь за Спасение. Однажды утром нашли в постели безжизненное, холодное тело, обильно покрытое высохшей в порошок спермой. Видно, ложившиеся один на другой слои семени — точно пленки слюды — сразу рассыпались пылью, как только исчезло жизненное тепло. Пропал куда-то и запах французского писсуара, сопровождавший его всю жизнь. Некоторые католические хронисты, введенные в заблуждение отсутствием зловония, даже отважились написать, что «умер он в аромате святости».

Но главным несчастьем — и оно повергло всех в глубокую скорбь — была кончина принца Хуана, любимого сына и наследника престола. Ему едва исполнилось двадцать лет, и он только что вступил в брак. Умер хрупкий и удивительный принц Хуан, такой изысканный, воспитанный на высокой литературе, на идеалах праведной войны.

Изабеллу всегда пугала физическая слабость и болезненность сына, который не унаследовал от родителей их ангельской мощной силы, но она никогда не думала, что может он умереть такой смертью — от любви. Не сумев обуздать свою пылкую страсть к прекрасной Маргарите Австрийской.

Он так ослаб, служа богам любви, что в последние месяцы жизни стал совсем беззащитен пред жестокой реальностью. Стоило ему встретиться взглядом с несчастным горбунбм или невзрачной старой девой, как у него поднималась температура. А однажды на праздничном обеде он лишился чувств, когда тенор позволил себе сфальшивить.