Борис Сапожников - Звезда и шпага

• Название: Звезда и шпага
• Автор: Борис Сапожников
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9942-0641-6

Красные комиссары, коммунисты 1930-х получают важнейшее задание: перенестись в XVIII век и примкнуть к восстанию Емельяна Пугачева. Удастся ли им, используя все свои знания, одолеть самого Суворова, привести пугачевское войско к победе, свергнуть самодержавие, заразить бедноту екатерининской эпохи идеями марксизма-ленинизма и начать строительство «новой жизни»? Никому не известно, чем закончится эта авантюра. Между героической армией Российской империи и огромным войском казаков и крестьян, распевающих «Интернационал», разгорается поистине страшная война. Силы, казалось бы, равны, и у каждой из сторон своя правда…

Этот роман нельзя считать продолжением романа «Наука побеждать». Несмотря на общую тему и схожесть жанров.

---

— Солдаты утомлены, — сказал Омелин, — но настрой у армии боевой, все готовы хоть на край света гнаться за добровольцами. Много те попили пролетарской крови.

— Вот то-то и оно, что гоняться за добровольцами мы больше не станем, — ответил ему Кутасов. — Спешным маршем двинемся к Москве.

— Что?! — вскричал Омелин. — Мы столько гонялись за Бракенгеймом, а теперь вот так возьмём и бросим всё. Ты понимаешь, Владислав, как это скажется на боевом духе армии.

— Да не хуже твоего знаю! — хлопнул кулаком по столу комбриг. — Отлично знаю! А ещё лучше знаю, как скажется на боевом духе потеря Москвы! Переиграл нас Суворов, вчистую переиграл. Любая из двух армий, что его, что Добровольческая легко управится с московским гарнизоном. И если наши солдаты готовы биться за Первопрестольную под лозунгом «Умрём же под Москвой!», то лишись мы столицы нашего государства, как символа, и всё будет потеряно. Сам понимаешь, что с массовым дезертирством нам не справиться ни расстрелами, ни штрафными батальонами. Ты же должен помнить Империалистическую, как только в тылу стало неладно, сразу началось чёрт-те что и на фронтах.

Омелин молчал, ни слова не говоря, сейчас он только внимал распаляющемуся от собственных слов комбригу. Комиссар понимал, что ему надобно выговориться, излить душу, так сказать, лишь после этого с ним можно будет говорить конструктивно.

— А может сама история против нас? — продолжал меж тем свой мрачный монолог Кутасов. — Ведь как хорошо было просчитано, ещё в тридцать шестом, двадцать полков Суворова, превосходящие силы у нас. Не смотря на обученность и боевой опыт врага, мы должны были, чёрт побери, взять числом, положить хоть сто тысяч, хоть миллион, но разгромить екатерининские войска. И исторический период подходящий. Европу ещё лихорадит после Семилетней войны, Турция раздавлена, Англия с Францией заняты войной в Канаде, власть в России ослаблена, народ недоволен. Всё — за нас! Откуда тогда, мать его так, выскочила этот Бракенгейм со своими добровольцами. И нет теперь у нас сил воевать сразу с двумя армиями! Нет!

— Где будем бой принимать? — спросил у него Омелин, видя, что пора уже сменить тему, пока Кутасов совсем не сорвался и не схватился за бутылку от тоски.

— Здесь, на открытом месте, — комбриг указал на карте место, которое осматривал Омелин и признал слишком ровным, — фланги укрепим вагенбургами, насыплем брустверы, поставим на них артиллерию, будут вполне подготовленные позиции, чтобы принять вражеский удар. Где Самохин? — неожиданно спросил он. — Я за ним посылал полчаса назад.

— Он с инспекцией в рабочей кавалерии, — ответил Омелин. — Твоему вестовому велел с ним ехать, хочет сначала инспекцию учинить, а уж после неё, так сказать, не с пустыми руками к тебе, Владислав, являться.

— Ну что ж, — кивнул Кутасов, — подождём камкора. С результатами.

Самохин вошёл в штабную избу, принеся запахи мороза, кожи и конского пота. Отдав честь, он обратился к Кутасову:

— Для чего звали, товарищ командующий?

— Хочу о состоянии кавалерии тебя спросить, — сказал тот. — Особенно рабочей.

— Отвратительное состояние, товарищ командующий, — без обиняков ответил комкор, — худшего не придумать. Про казаков ничего сказать не могу. Они верхом родились, да притом с шашкой в руках, их несколько к порядку воинскому приучил, строи вместо лавы одной внедрил. Так что конницу справную из них сделать удалось вполне. Даже к рубашкам единым и картузам приучил. Вот только мало их. Слишком мало. Что же до кавалерии рабочей, то она хуже, чем может представиться. Воевать не умеют, на конях сидят скверно, в седле на рысях и в галопе не держатся. Как показала недавняя баталия, рабочие драгуны совершенно не готовы к реальной схватке.

— Но ведь их готовили для армии вы, товарищ комкор, — обратился к нему Омелин. — Как же тогда ваши слова понимать?

— Солдат-кавалеристов до полугода готовят, прежде чем в бой пускать, — не дрогнул под его напором Самохин, — а вы от меня требовали в две недели полки и корпуса готовить и в Москву гнать. Говорили, что в столице их домуштруют, а воевать они и в бою выучатся. Вот и учатся теперь, на крови науку батальную постигают.

— Тогда последний вопрос к тебе, комкор, — мрачно сказал Кутасов. — Сдюжат ли рабочие драгуны против регулярной екатерининской кавалерии? Хотя бы в одной баталии?

— Шансы на это имеются, — честно ответил Самохин. — Если их подпереть и лишить возможности к отступлению. Ну и при грамотной политработе, — кивнул он в сторону комиссара.

— Выдели в драгунские полки лучших комиссаров и политруков, — распорядился Кутасов. — Грамотная политработа, действительно, нужна драгунам как воздух, одними ружьями Пакла не справимся.

— Я могу быть свободен? — спросил Самохин, и комбриг отпустил его, снова оставшись с комиссаром наедине.

— Наплевать надо было на конницу, — сказал он Омелину, — только казаков вымуштровать, и того хватило бы. А из рабочих и крестьян только пехоту делать. Этого хватило бы за глаза.

— Сейчас не век девятнадцатый, — возразил ему Омелин, — одной только пехотой баталий не выиграть. Тем более, что канониры наши хуже вражеских, а образцы наших орудий уже давно в Военной коллегии имеются.

— Не думаю, что без Урала враг сумеет наладить массовое производство орудий по нашим образцам, — покачал головой комбриг. — Да и для того, чтобы сделать это, нужен ещё один Кондрашов.

— Ну, у них вместо военного инженера целая Академия наук имеется, — возразил ему комиссар. — Да и Артиллерийское ведомство не дремлет.

— Всё равно, — отмахнулся Кутасов, — без уральских печей таких пушек не отлить, а это главное. — Он тяжело вздохнул. — И ведь поле боя для кавалерии идеально подходит. Ни речки, ни высотки, ни леска, ни болотца самого завалящего. Поспешать надо, суворовским маршем пойдём к месту баталии, а там в землю зароемся, чтобы никак с флангов и тыла обойти не смогли своей чёртовой кавалерией.

— Не суворовским, — поправил его Омелин. — Здесь тебе, Владислав, не тридцать шестой и Суворов Александра Васильевич для нас враг злой, злейший, чем куртизаны Орловы. Помни об этом, Владислав, он враг, а не легенда, именно об этом что ни день говорят на политзанятиях мои комиссары и политруки. Подобные оговорки недопустимы даже между нами, мало ли кто услышит.

— Да, да, — покивал Кутасов. — Я постараюсь следить за собой.

В дверь штабной избы постучались. И следом вошёл ординарец Кутасова Прошка Никиткин и доложил:

— Товарищ командующий, к вам полковник Голов.

— Пусть войдёт, — кивнул Кутасов.

Голов «благоухал» не хуже Самохина. Шинель его была перепачкана грязью едва не до пояса, а бурые потёки на рукавах и груди говорили о том, что главному особисту армии пришлось и в бою побывать. Бросив шинель на лавку у входа, он отдал честь и сказал:

— Две деревни на нашем пути были сожжены переодетыми в нашу форму добровольцами. Кроме того, в нашем тылу появились несколько легкоконных команд, с ними-то я и столкнулся, когда возвращался из сожжённых деревень.

— Вот и ударила по нам потеря Ржева, — вздохнул Кутасов. — Я должен был знать, что этим закончится. Прошка! — крикнул он. — Забелина сюда! Голов, не уходи, ты нам ещё пригодишься. Присаживайся.

— Есть, — ответил Голов, опускаясь на лавку рядом с шинелью.

— Да что ты в углу затаился, будто паук какой?! — рявкнул на него Кутасов. — К столу садись, полковник. Не бери примера со Сластина, сам знаешь, дурён он.

И не понятно было, говорит ли он о примере или о самом покойном начальнике особого отдела.

Командарм даже не вошёл, а влетел в избу, опередив доклад Прошки. Папаха на голове сидела набекрень, длинный чуб и светлые усы его покрылись инеем, он даже снега не стряхнул с шинели и сапог, так и подскочил к столу.

— Что стряслось, товарищ командующий?! — спросил «стремительный» командарм. — Зачем вызвали?

— Вы, товарищ командарм, — нарочито спокойным тоном урезонил его Омелин, — не кричите, шинель снимите и присаживайтесь с нами за стол.

— Будь сделано, товарищ комиссар, — несколько пристыжено ответил Забелин. Он скинул шинель рядом с головской, сверху бросил папаху и пятернёй вытер усы и чуб, после чего вполне чинно присел напротив Омелина с Кутасовым, но подальше от Голова. — Разрешите спросить, из-за чего вы вызвали меня?

— В нашем тылу, товарищ Забелин, — ответил ему Кутасов, — а также на пути прохождения армии действуют несколько разведдиверсионных групп противника, переодетых в нашу форму. Ваша задача: силами казачьей и рабочей кавалерии найти их и уничтожить. Использовать преимущественно драгун, им на таких операциях опыта набираться надо.

— Рабочая кавалерия сильно уступает вражеской… — начал было Забелин.