Элизабет Питерс - Ночной поезд в Мемфис

• Название: Ночной поезд в Мемфис
• Автор: Элизабет Питерс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02785-7

Все, кто любит произведения Иоанны Хмелевской, просто обязаны полюбить Элизабет Питерс, одну из `королев` иронического детектива. Элизабет Питерс — это лихо закрученная детективная интрига и брызжущий, искрометный юмор, загадочные преступления и тонкая ирония, экзотические страны и головокружительные приключения, захватывающие сюжеты и обаятельные герои. Элизабет Питерс — это книги, от которых невозможно оторваться!

---

Я представила Мэри. Шмидт был немногословен, хотя и очень галантен, он пристально вгляделся в лицо Мэри. Они оказались почти одного роста.

Мэри извинилась, сказав, что ее ждет муж. Он ее вовсе не ждал, а был уже далеко впереди. Она поспешила за ним.

— Бедняжка Вики, — нежно сказал Шмидт, сняв очки и вытирая глаза. — Не позволяйте злу овладеть вашим сердцем, дитя мое.

— О чем это вы, Шмидт?

— Разве вы не в отчаянии? — Шмидт испытующе заглянул мне в лицо из-под своего широкополого шлема. — Что ж, кажется, нет. Женщина, у которой столько любовников, сколько у вас...

— Заткнитесь, Шмидт, — сказала я.

Шмидт не обратил внимания на мои слова, он так часто их от меня слышал, что они пролетали у него мимо ушей.

— Но нельзя ожидать, что все они будут хранить вам верность, если вы ничего не делаете, чтобы их поощрить, а часто бываете, в сущности, грубы с ними. Nein, nein[28], не отрицайте. Я сам видел. Надеюсь только, что сэр Джон женился на этой бедной девочке не от отчаяния, это было бы несправедливо по отношению к ней. Она, кажется, очень славная молодая дама.

— Шмидт... — Он замер в ожидании, но я не могла придумать, что сказать. Возможно, не следовало ничего говорить, пока не выясню, что наврал ему Джон. Поэтому после заминки я лишь буркнула: — Не хочу об этом говорить.

— Да, это, пожалуй, не лучшее место для доверительных бесед, — согласился Шмидт. Фейсал гнал снизу прямо на нас последнюю, самую нерасторопную овечку своего стада — престарелую англичанку, чьи физические возможности явно не соответствовали ее жизнелюбию.

Как всегда галантно, Шмидт сорвал с головы шлем и поклонился в пояс, если на его фигуре можно обнаружить такое место; согнуться ему было нелегко. Я представила всех друг другу. Фейсал кивнул:

— Да, герр доктор Шмидт, нас предупредили, что вы к нам здесь присоединитесь. Willkommen[29].

— О, как хорошо вы говорите по-немецки! — воскликнул Шмидт. — Вы — наш гид, мой друг? Превосходно! У меня масса вопросов. Можете ли вы мне сказать...

— Было бы лучше, доктор Шмидт, если бы вы подождали, пока мы не доберемся до гробниц. Остальные уже ушли далеко вперед.

— О, простите, это моя вина, — бодро сказала миссис Блессингтон (она просила меня называть ее Анной, но я пока не решалась). — Очень любезно с вашей стороны, что вы, молодежь, миритесь с моей немощью.

Она озарила всех нас улыбкой, включив таким образом в «молодежь» и Шмидта, который от удовольствия раздулся вдвое и воскликнул:

— Я понесу вас! Да, да, для меня это будет удовольствием и предлогом поносить на руках прелестную женщину.

Пусть бы попробовал! Я многозначительно взглянула на Фейсала, и он быстро сказал:

— Нет-нет, герр Шмидт, это нечестно, я первый познакомился с Анной. Анна, если вы мне позволите...

Она позволила, счастливо хохоча. Весу в ней было немного — сколько могут весить кости, кожа да практическая смекалка! — и все же легкость, с какой Фейсал понес ее вверх по лестнице, была впечатляющей демонстрацией его силы. Шмидт семенил рядом, предлагая сменить Фейсала, как только тот устанет. Похоже, они прекрасно поладили друг с другом, поэтому я сказала, что пойду вперед, и пошла.

Восхождение по ступенькам и извилистым дорожкам оказалось долгим, так что у меня было время подумать. Единственным положительным моментом в стихийном бедствии, каковым следовало считать появление Шмидта, было то, что в отношении к нему мы с Джоном на одной стороне. Ему вмешательство Шмидта нужно не больше, чем мне.

Когда-то раньше Джону удалось убедить Шмидта, что он — в некотором роде «скрытый агент», хотя Шмидт не мог не отдавать себе отчета в том, что познакомилась я с Джоном в тот момент, когда он пытался провернуть незаконную аферу с античными украшениями. Джон и Шмидт нашли друг друга: один был лучшим в мире мастером рассказывать небылицы, другой был счастлив поверить в любую чушь, лишь бы она казалась «романтичной».

На этот раз Джон не посмел бы поведать Шмидту о еще одной «секретной миссии». Но Шмидт при всей его романтичности не был глуп. Как мы с Джоном могли объяснить, почему оказались в одном круизе?

Совпадения случаются. Нынешнее, однако, слишком уж невероятное, даже Шмидт не проглотил бы эту байку; впрочем, от отчаяния Джон мог сочинить и такую. У него ведь было не более десяти секунд, пока он поднимался к Шмидту, чтобы придумать историю, которая убедила бы моего босса, что мы здесь не на новом особом задании, в выполнении которого Шмидт, безусловно, тоже захотел бы участвовать.

Затем мне пришло в голову другое возможное объяснение, при этом все мое разгоряченное тело покрылось холодным потом. Однажды я читала детективный роман — кажется, Агаты Кристи, в котором покинутая невеста, обуреваемая ревностью, следует за своим неверным возлюбленным и его молодой женой, проводящими медовый месяц в круизе по Нилу (еще одно странное совпадение). Шмидт, несомненно, читал этот роман или видел фильм, он обожает детективы. Капельки холодного пота превратились в ледышки, когда я вспомнила, что плел Шмидт, — что-то насчет зла, проникающего в мое сердце.

Джону эта история, должно быть, тоже известна. Если он посмел намекнуть Шмидту, что я преследую их с Мэри из ревности, я не просто убью его, а разорву на кусочки и раскидаю части этого восхитительного с анатомической точки зрения организма по всему теплоходу. Пусть Мэри попробует снова собрать его, как Исида Осириса.

Шмидту и самому могла прийти в голову версия о моей мстительной ревности. Если он не тянул на Джеймса Бонда, то роль Эркюля Пуаро исполнить мог вполне. Быть может...

То, что за несколько секунд я фактически решила поддержать Шмидта именно в этом заблуждении, поскольку оно — меньшее из двух зол, — со всей очевидностью свидетельствовало о том, сколь опасен этот чертов коротышка.

— А, вот и вы!

Я с изумлением уставилась на высокого блондина, протягивавшего мне руку. Это был Пэрри. Пристально глядя мне в лицо, он продолжил:

— Вы выглядите немного измученной, Вики. С непривычки здешний климат действительно тяжеловат.

Я огляделась и увидела, что добралась до конца пути, туда, где над «фасадом» скалы нависал уступ. Здесь находились входы в погребальные пещеры. Несколько наших стояли вокруг, обмахиваясь шляпами. Из ближайшей усыпальницы, металлические ворота которой были открыты, доносился голос читающего лекцию гида — одного из местных, как я поняла.

— Вы ведь не хотите ходить вместе со всей этой публикой? — покровительственно сказал Пэрри. — Давайте устрою вам персональную экскурсию.

Абориген в галабее и головном платке, хранитель ключей, ринулся к другим, запертым воротам. Я позволила Пэрри ввести меня внутрь. Думаю, не так уж непростительно, что мне захотелось узнать, нет ли у него тайного мотива, побуждающего уединиться со мной.

Если таковой и имелся, шансов у Пэрри было не много. Шмидт бдительно сидел у меня на хвосте. Я начала было представлять их друг другу, но Шмидт перебил меня:

— Я знаю этого джентльмена. Не говорил ли я вам, Вики, что навсегда запоминаю раз увиденное лицо? Это было на симпозиуме по египетскому искусству пять лет назад в Риме. Он рассказывал о портретной живописи Амарны. Боже правый, доктор Фоггингтон-Смит! Может быть, вы помните меня? Моя фамилия Шмидт.

— Я прекрасно помню вас, герр директор, — холодно ответил Пэрри. — Вы заняли все отведенное для вопросов время, оспаривая каждый пункт моего выступления.

Шмидт крякнул от удовольствия:

— Да, это была очень дружеская профессиональная дискуссия. С нетерпением жду возможности продолжить ее.

И продолжил. Очень скоро Пэрри извинился и слинял. Быть может, мнение мое было предвзятым, но рассуждения Шмидта понравились мне гораздо больше, чем рассуждения Пэрри. Прежде всего Шмидт не боялся говорить об эмоциональном восприятии. Некоторые детали — группа слепых музыкантов, пара трепещущих, гарцующих лошадей — трогали его настолько, что он немел от восторга. Пэрри не был на такое способен.

Осмотрев гробницу, мы все собрались вокруг Фейсала и одного из пароходных стюардов, чтобы освежиться напитками. В таком климате нужно больше пить, обезвоживание погубило многих невежественных путешественников. «Галактик турз» уже приучил меня к тому, что в подобных случаях предлагались самые разнообразные напитки, а также печенье.

Шмидт был совершенно счастлив: друзья, древности, а теперь вот еще и еда! Он что-то мурлыкал себе под нос, а когда мы разобрали прохладительные напитки и печенье, запел во весь голос. Проще смириться с пением Шмидта, чем уговорить его замолчать, поэтому я стиснула зубы и позволила ему продолжать.

— Frankie und Johnny waren Liebende, — ревел он. — Mein Gott, wie verstanden sie sich auf die Liebe[30].

Кое-кто из наиболее нервных пассажиров судорожно подпрыгнул, Джон, стоявший неподалеку, чуть не скатился со ступенек. Шмидт принял подобную реакцию за неподдельный интерес.