Сергей Кравченко - Кривая империя. Книга 4

• Название: Кривая империя. Книга 4
• Автор: Сергей Кравченко
• Жанр: Историческая проза

Введите сюда краткую аннотацию

---

Стоп! Уже не в первый раз так случается, что написание этих строк день в день совпадает с юбилеями в жизни нашей страны. Так было, например, с воцарением Годунова, так получилось и сейчас. Не успел я дописать фразу про 11 марта, как что-то дернуло мой глаз в угол экрана. Там, на календарике как раз светилась дата 24-03-2001! 24 марта по нашему стилю, 11 марта — по старому, — ровно 200 лет со дня убийства императора Павла I шайкой его сына Саши!

Где юбилейные торжества?

Где скорбное «работают все радиостанции Руси Великой»?

Где молебны за упокой?

Где причисление к лику священномученников?

Где возложение венков к Михайловскому замку?

Где отмытые «на реставрации» этого исторического здания казенные бабки?

Нету...

На мониторе — время московское: 21-26...

Действительно, «ужин как обыкновенно, кончился в половине десятого». Все встают из-за стола. «Чему быть, того не миновать», — подводит итог император.

Кутузов и Павел проходят мимо старого зеркала:

«Смотрите, какое смешное зеркало», — говорит царь полководцу, — «Я вижу себя в нем с шеей на сторону»...

В одиннадцатом часу Павел обходит караулы. Делает выговор командиру конной гвардии Саблукову за «якобинство» и приказывает наутро разослать полк по деревням.

Наследник Александр тем временем укладывается спать, как бы ничего не зная, но оставляет в прихожей сиделку — ожидать появления Палена.

В одиннадцать обреченный император спускается из своей спальни по потайной лестнице в комнату фаворитки Гагариной и целый час исполняет рыцарский долг. В уплату за выносливость Гагарина получает записку о назначении ее мужа военным министром.

Главные заговорщики собираются на квартире Зубовых, затем перемещаются в помещение лейб-гвардии у Зимнего дворца. Здесь уже выпивают примерно 60 офицеров. Градус высок, начинают провозглашать Александра государем, читают и чуть ли не принимают присягу новому императору, но все-таки поднимаются на дело.

Пален делит присутствующих на две группы. Одну возглавляет сам — они уходят к парадному входу Михайловского замка — разговоры разговаривать, обеспечивать «крышу» именем наследника Александра. Начальником второй группы числится Платон Зубов, но командует здесь Беннигсен, суровый, резкий человек. Эти идут убивать.

Преображенцы и семеновцы выдвинуты в оцепление замка. Из Измайловского, Кавалергардского, Конногвардейского полков приходят только офицеры, — на солдат не надеются. Свойский караул поставлен заранее, поэтому группа Беннигсена проходит в замок беспрепятственно, сопротивление оказывает только один часовой, так он и получает эфесом по затылку.

У тамбура царской спальни десяток заговорщиков берет внутреннюю стражу на понт. На резонный вопрос, кому не спится в ночь глухую? — Аргамаков отвечает, что — ему, Аргамакову. И, что сейчас не ночь, болван, а 6 утра. И пришел он к императору с обычным ежедневным рапортом. Сонный камердинер божится, что только на минутку сомкнул глаза, сейчас не более 12 часов ночи. «Ваши часы, вероятно, остановились», — нагло смеется Аргамаков, — открывай, брат, дверь, а то я из-за тебя опоздаю.

Порядок есть порядок. Открывают, впускают. Получают саблей по башке, чтоб не рассуждала.

Царь за последней дверью просыпается, прячется между ширмами. Посетители ломают дверь. Бежать царю некуда, — ход в спальню императрицы заколочен, в норку к Гагариной он юркнуть не успевает. Его выводят к гостям. По-человечески просят подписать отречение. Он молчит в оцепенении.

Беннигсен один караулит царя, пока остальные члены неробкого десятка осматривают соседнюю комнату. Там хранится целый арсенал шпаг, изъятых у разжалованных офицеров. Кордебалет возмущенно возвращается на главную сцену. Платон Зубов зачитывает акт отречения. Павел комкает бумагу. Стонет, просит пощады, но как-то грубовато; потом отталкивает чтеца-декламатора Платошу Зубова.

— А, так ты толкаться, брательника моего обижать! Да он, мать твою имел до смерти! — мог бы крикнуть Николай Зубов. Но не крикнул. А просто взял со стола императорскую табакерку и врезал государю своему присяжному в левый висок!..

Золото — металл тяжелый, — почти свинец. Царь падает, как подкошенный.

Тут по закону непричастности Беннигсен и Зубовы смываются с места происшествия. Они удаляются «наводить порядок», — проверить, например, упряжь царской кареты, приготовленной для отвоза знатного арестанта в каземат. Они за царя не переживают, — подумаешь, оплеуха! Но прочий гвардейский народ, видя ужасную картину нокаутированного императора, всеми селезенками чует необратимость содеянного. Храбрыми бойцами овладевает небывалый душевный подъем вперемешку с бабьей истерикой. Они кидаются на поверженного тирана хоккейной кучей-малой и бьют, топчут, рвут на сувениры жестокого начальника. Один из нападающих душит Павла шарфом, полученным от Беннигсена, когда тот уходил по делам.

Вот тебе, Павел Петрович, и кривое зеркало, вот тебе и «шея на сторону»!

Беннигсен возвращается:

— Ух ты! А что это с царем? Чего он у вас валяется? Помер? А кровь где? Нету.

— Значит апоплексический удар от страху!

— А мы хотели его честью проводить на нары, чтобы жил и радовался!..

Наследник Александр, узнав о своем скоропостижном сиротстве, очень сильно убивался, даже в обморок упал, но его заставили-таки быть царем. Мамаша вдовствующая еще попырхалась до утра сама захватить власть, но ее осадили.

Так на заре 12 марта 1801 года снова сменился у нас император.

Павел Петрович Романов явил собой пример несостоявшейся возможности. Он стоит в ряду таких перспективных, но трагически удаленных с трона персон, как Григорий Отрепьев, Борис Годунов, Петр Третий.

Как все могло бы повернуться славно, останься они править! Славно — для Империи, Историка, кино, но не для нас, дорогие читатели. Ибо нам с вами — все равно...

Русская хронология имеет традицию присваивать правителям порядковые номера в пределах династии (см. таблицу в конце книги). Вот, например, следующий царь у нас будет Александр Первый, а его предшествующие тезки — Невский и Тверской — как бы не в счет, они — Рюриковичи. Тем царям, кто тезок впоследствии не имел, номера не присваивались вовсе (Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Елизавета Петровна, Анна Иоанновна). А Павел Петрович почему-то остался у нас в памяти как Павел Первый.

В чем тут загвоздка?

Я предлагаю выпускникам истфака взять исследование этого вопроса в диссертации. Почти наверняка выяснится, что Павел имел высокое предназначение для нашей Империи, и был Первым в ряду неких страшных и продуктивных фигур, — увы! — подрубленных под самый корешок.

Теперь этим фигурам приходится со скрипом и древесным треском продираться из грязи в князи, — на свое законное, тронное место...

Александр I Благословенный

Шла первая весна нового века, и жизнь на планете тоже была новой. Россия пока оставалась в стороне от этой жизни, но готовилась к ней прилежно. «Английская» партия в российской элите восторжествовала. Дипломаты постепенно втянули страну в антинаполеоновскую коалицию. .

Сделать это было легко, — Александр продолжал политику бабушки, а значит, дружил домами с австрийским императором. Австрия галопом неслась к войне. Причину нечего даже выдумывать, — она красной гильотинной нитью пролегла по шее австрийской цесаревны Марии-Антуанетты — дочери Марии-Терезии и Иосифа. Не очень удачно вышла замуж Антуанетта за французского короля! Кроме этого, была еще потеря влияния в Италии, растерзанной Наполеоном. Собственно, Священной Римской Империи со столицей в Вене больше не существовало...

Наш военный союз с Австрией нашел воплощение в 1805 году...

Далее вы можете зажмуриваться между абзацами и наблюдать живые картины по эпизодам «Войны и Мира»...

Союз этот оказался какой-то несвоевременный и нескладный. Пока корпус Кутузова дошлепал по осенней грязи до театра военных действий, австрийцы успели вдрызг проиграться Наполеону. Противник был в кураже, русских дожидался с аппетитом. Наши стали пятиться к Вене, куда подходили гвардейские войска с императором Александром. Потомок грузинских царей Багратион прикрыл этот отход, чуть не погиб с пятью тысячами своих смертников. Им удалось 4 ноября 1805 года захватить деревню Шенграбен и задержать здесь корпус генерала Мюрата. Наши устроили позициии за Шенграбеном, и когда французы его миновали, запалили деревню зажигательными бомбами. 30000 непобедимых солдат Бонапарта, очень удачно подсвеченные сзади огнем деревенских хат, шли на русские позиции. Мы, телевизионщики, называем это — «контровой свет». Артиллеристы, — да вы это видели! — попросту косили эту разноцветную массовку, демонстрируя чудеса меткости и операторского искусства. Тут еще донские казачки, памятуя идиотский поход на Индию, раз за разом мстительно налетали на французов. В итоге Мюрат плюнул на это дело и обошел упрямого грузина. Багратион, обреченный на гибель, тем не менее прорубился к своим.