Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

• Название: Хроника гнусных времен
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-00676-1

Кирилл никак не предполагал, что девушка в очках по имени Настя окажется ему настолько дорога и он, плюнув на поездку в Дублин, будет заниматься расследованием смерти ее бабушки! Настя не верит, что бабушка погибла, уронив в ванну фен. Кирилл, обследовав дом, согласен с ней. И теперь не только Насте и ее родственникам, но и Кириллу хочется выяснить: на какие деньги полвека безбедно существовала старушка, которая оставила в наследство и бриллиантовое колье, стоимостью в сто тысяч долларов, и домик на берегу Финского залива, и старинную библиотеку? И кто это шарит вокруг дома в темноте, кто пытается уморить наследников старушки и отыскать остальные сокровища?..

---

— Работа как работа, ничего романтического.

— И все-таки?

— И все-таки совсем ничего романтического. У меня фирма. Называется «Строймастер». Это разное оборудование для строительства.

— Мне кажется, я слышала, — сказала Анастасия задумчиво, — вы филиал в Питере не открываете?

— Уже открыли. — Он улыбнулся. — Вчера. Вы не слышали, вы в газете прочитали.

— Да. Точно. Это ведь большая фирма «Строймастер», — она как будто удивилась, — по-моему, даже в «Новостях» показывали. Огромный склад где-то по дороге в Гатчину. Это ваш?

— Наш.

— Вы производите или только продаете?

На этом месте Кирилл Костромин засмеялся. Искренне и с удовольствием.

Настя посмотрела внимательно — и вправду почти хохочет.

Такой надутый, важный, щекастенький — и хохочет?!

— Это вы о том, что производства стоят, а весь бизнес занимается спекуляцией, уважаемая госпожа Сотникова? Там продал, здесь купил, а отечественный производитель в… — он чуть было не сказал «в заднице», но вспомнил, что он большой бизнесмен, на ужине с незнакомой дамой, и воздержался, — в сложном положении?

— Ну конечно, — ответила она, недоумевая, что его так развеселило, — в газетах только об этом и пишут.

— Мой вам совет, — сказал он, продолжая игру в «большого бизнесмена», — не читайте за завтраком большевистских газет. Вредно для душевного здоровья.

— Но ведь это правда!

— Да кто вам сказал?! Или вы на каком-нибудь отечественном производстве подвизаетесь?

— Нет, но…

— Вот именно, что нет. Нет никакого отечественного производства и не было никогда.

— Как не было? СССР — одна шестая часть суши, индустриальная держава, еще в тридцатые годы…

— Я ничего не знаю про тридцатые годы. Зато про восьмидесятые помню хорошо. А вы не помните? Мелкий частик в томате и треугольные пакеты с молоком по два в одни руки? Пальтишки из шинельного сукна? Фарцовщики у магазина «Березка»? Продуктовые заказы по ветеранским карточкам ваша блокадная бабушка не получала? Раз в полгода — на Девятое мая и на Седьмое ноября?

— При чем здесь это?

— При том, уважаемая госпожа Сотникова, что даже одной шестой части суши ни за каким хреном не нужны оборонные заводы по три в каждом городе. А других у нас отродясь не бывало. Правда, у вас в Питере имелся завод резиновых изделий «Треугольник». Но он и сейчас в большом почете, работает себе. Так что я никаких стенаний про российского производителя не понимаю. Я не знаю никаких российских производителей. «Красный Октябрь», что ли? Так он процветает. И остальные все, кто не танки делал или пулеметы, работают потихоньку и зарабатывают даже.

— У вас странная точка зрения.

— У меня нормальная точка зрения. Пройдет время, появится все, что нужно — ткацкие фабрики, пекарни, свечные заводики какие-нибудь. Их и сейчас уже полно. Может, и до автомобилей дойдет.

— А у вас где производство?

— В Пензенской области, — сказал Кирилл, вдруг осознав, что совершенно неожиданно и не к месту распалился, — мы делаем щетки и кисти. Я же вам говорил, ничего романтического.

— Вы как будто оправдываетесь. — Настя посмотрела испытующе. Он собрался было возразить, но не стал.

Что это его так понесло? В высокие рассуждения о производстве ударился, да еще от романтики старательно отказывался, как будто заранее ее предупреждал, что надежды на него в этом смысле нет никакой, хотя она вовсе не проявляла к нему интереса — смотрела в тарелку, ковыряла салат, печалилась о своей необыкновенной бабушке.

Этот ее Кира во всем виноват. С него все началось.

— Доедайте и поедем, — распорядился он, — одиннадцатый час.

— Да, — как будто спохватилась она, — неужели так поздно?

Доедать она не стала, и Кирилл, привычно расстроившись из-за брошенной еды, которую придется теперь выкинуть в помойку, попросил счет. У него с детства было очень трепетное отношение к еде.

Когда она стала совать ему деньги, он опять развеселился.

— Я вполне платежеспособен, — сказал он, глядя на нее с насмешливым превосходством. — Кажется, мы уже установили, что с моим отечественным производством как раз все в порядке. Или вы член американской лиги за равноправие женщин?

— Я не член лиги, — пробормотала она. Ему вполне удалось ее смутить. — Просто это я вас пригласила. Навязалась, можно сказать.

— Можно и так сказать, — согласился он, получая удовольствие от ее смущения и своего превосходства, — только заплачу все же я.

Он был хорош — самоуверен, снисходителен, любезен и загадочен. Самому себе он нравился. Он как бы со стороны заслуженно гордился собой — вот каким ты стал, Кирилл Костромин, вот как ты всему научился. Какая там «Кира-дура»!

Только немного странно было, с чего это он так старается — девица была совсем не в его вкусе.

Он шел за ней к машине, рассматривая ее полотняную прямую спину и стянутые в короткий хвост неопределенно-темного цвета волосы, и думал, что, пожалуй, провел вечер совсем неплохо.

Напрасно он так думал.

Уехать им не удалось. Ее машина не заводилась. Не помогли ни всемогущие «крокодилы», ни длительное совместное рассматривание чахлого мотора старушки-«Хонды». Ковыряться в нем Кирилл не стал бы даже под угрозой расстрела.

Хватит. Наковырялся в дикие дальнобойщицкие времена.

— Придется вам ее здесь оставить. — Ему до смерти хотелось в свой отель — выпить коньяку в лобби-баре, еще покурить в прохладе и покое огромного холла, подняться в свой номер и лечь спать. — Завтра вызовете какой-нибудь эвакуатор.

— Конечно, — согласилась Настя, и он понял, что она непременно заплачет, как только он отвернется. Впрочем, это были не его проблемы. — Конечно, так я и сделаю.

«Это не мои проблемы», — так говорил один его давний начальник. У него Кирилл Костромин учился жить и работать — бороться и перегрызать чужие глотки. «Это не мои проблемы», — сказал он однажды Кириллу, когда тот не уследил за кем-то из водителей, и через две минуты Кирилл Костромин стал безработным.

— Ну, давайте я вас отвезу, — внезапно предложил он, сердясь на себя, — если уж в этом городе не существует такси!

— Нет-нет, — сказала Анастасия Сотникова и все-таки шмыгнула носом. Глаза за стеклами очков у нее как будто увеличились и задрожали. — Спасибо вам большое, только везти меня никуда не надо! Я еду в Петергоф, в бабушкин дом. Это далеко, за городом, и вам совсем не по дороге. Я… доберусь как-нибудь. Спасибо вам большое, Кирилл Андреевич.

— В какой еще Петергоф! — сказал он злобно. — У вас же с машиной проблемы. Езжайте домой, не выдумывайте.

— Домой я не поеду, — ответила она твердо и зачем-то полезла в свой портфель. Она то и дело ныряла в него с головой, как в омут. — Спасибо за ужин, Кирилл Андреевич.

И выудила из портфеля носовой платок.

Рыдать собралась, понял Кирилл.

— Давайте я довезу вас до дому, — сказал он, нажимая на слово «дом», — конец света еще впереди. Это не конец света.

— Конец, — пробормотала она голосом придушенной мыши. Очевидно, ей стоило больших усилий держать себя в руках. — Домой я не могу ехать. Там… Кира. Я не могу его видеть.

— Черт бы вас побрал.

Он сунул руки в карманы — хотя много лет отучал себя от этой привычки — и еще постоял немного возле ее машины, погрузившейся в летаргический сон, и своей, вполне благополучной. Деваться ему было некуда.

— Хорошо, — сказал он, покорившись, — я довезу вас до этого вашего Петергофа. Только без разговоров. Садитесь и поедем. Быстро.

— Не надо, что вы, Кирилл Андреевич!..

— Ну да. Вы должны были это сказать, а я должен был ответить, что одну на улице я вас не брошу. Считайте, что я так и ответил. Поехали, госпожа Сотникова.

— Настя, — сказала она, шмыгая носом.

— Настя, — согласился он.

В Петергофе он никогда не был и представления не имел, далеко ли до него.

По вечернему городу ехалось легко. Девица — нет, Настя — молчала, только изредка говорила, где повернуть. Сидела она сгорбившись, стиснув коленями ладони с носовым платком.

— Не убивайтесь вы так, — сказал он, не выдержав, — ничего страшного. У вас что, машина в первый раз ломается?

— У меня в первый раз бабушка умерла. Мне… трудно это пережить. Да еще навалилось все сразу…

Весь жизненный опыт Кирилла Костромина свидетельствовал о том, что все плохое всегда наваливается сразу.

— Переживете, — сказал он неприязненно, — нужно уметь держать удар.

— Ну да, — согласилась она безразлично, — конечно.

Конечно, подумал Кирилл, внезапно снова раздражаясь, как же! Какой еще удар, если она выросла в семье, где блокадная бабушка до последнего своего дня водила машину и «не слишком любила возиться с детьми»! Она, эта Настя, наверное, и слова-то такого не знает — «удар». Потому и с павианом по имени Кира возится — старательно ищет проблем и приключений ввиду их полного отсутствия.