Титания Xарди - Лабиринт розы

• Название: Лабиринт розы
• Автор: Титания Xарди
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39020-5

Книга-сенсация, признанная одной из лучших в жанре романа-загадки. Ее тайны с азартом и упоением разгадывают читатели более 20 стран, в каждой из которых «Лабиринт розы» Титании Харди произвел фурор.

На протяжении многих поколений в семье Стаффордов от матери к дочери передавались старинный лист пергамента с загадочным текстом и простой серебряный ключик. Но у Дианы Стаффорд не было дочери, и она завещала бесценные вещицы своему младшему сыну со странным напутствием: «Уиллу, когда он станет не таким, какой он сейчас…» Стремясь разгадать тайный смысл наследства, Уилл отправляется в Европу. Невероятным образом эти поиски связывают его с судьбой Люси Кинг, которую ожидает сложная операция на сердце. Но поможет ли девушка разгадать многовековую тайну? И кто, кроме Уилла, стремится постичь истину в самом сердце Лабиринта розы?

---

— Что ж, я ничегошеньки об этом не знаю, но при такой погоде мы быстрее чем за час до Гемпшира не доберемся. Расскажите мне о Ди поподробнее.

Похоже, в этот день Алекс был настроен необычайно игриво, и Люси, обрадовавшись, вздохнула с облегчением.

— Первое, о чем я должна предупредить вас, Алекс: все наши познания о докторе Ди — вернее, наше восприятие этого человека — происходят от Мерика Казобона, ученого семнадцатого века, задавшегося целью развенчать все положительное в репутации Ди. Именно Казобону мы обязаны предубеждением против Ди, которое не рассеялось и поныне. Он считал, что доктор Ди вводил всех в заблуждение и, если уж на то пошло, занимался темными делишками. Казобон опубликовал биографию Ди с самыми скандальными подробностями. Их набралось не так уж много, но тем не менее ему удалось откопать кое-какие нелепости.

— Значит, он был не слишком беспристрастным биографом? — ухмыльнулся Алекс.

— Ни в коей мере,— покачала головой Люси.— А для нас наибольший интерес представляет тот факт, что Казобон обнаружил тайник с чрезвычайно секретными записями Джона Ди и что напал он на это хранилище при более чем странных обстоятельствах.

Алекс заинтересованно взглянул на свою пассажирку:

— Продолжайте!

— В начале семнадцатого столетия сэр Роберт Коттон — помните, в Британской библиотеке есть рукописи Коттона?[66] — по странному наитию вдруг отправился к бывшему дому Ди в Мортлейке и затеял на его месте раскопки. Ему повезло…

— Выходит, и наш ключ, и относящиеся к нему бумаги — все подтверждается? — Алекс опять быстро взглянул на Люси, и та кивнула.— Но зачем было закапывать? Неужели он действительно доверял бумаге свои опасные идеи?

— Коттон нашел тайник с документами; они насквозь промокли, но прочитать их было можно. Среди них оказались записи бесед Ди и Келли с ангелами. Их-то сын Коттона позже и передал Казобону.

— С ангелами,— иронически хмыкнул Алекс.

Люси хихикнула в ответ и подвинулась на сиденье, повернувшись к Алексу вполоборота.

— Вы же обещали воспринимать его в свете его собственной эпохи! Не забывайте, что большинство людей в шестнадцатом веке искренне верили в подобные идеи.

Она говорила с такой доброжелательностью и самозабвением, что Алекс невольно заслушался и ни разу не перебил, пока Люси увлеченно выкладывала ему свое понимание атмосферы того времени. Оказалось, что придворные Елизаветинской поры являли собой весьма эклектичный конгломерат из политиков и теологов, поэтов и драматургов, путешественников и прославленных «морских волков» вроде Рэли[67] и Дрейка. Население страны помимо людей включало в себя изрядную долю потусторонних сущностей: фей, бесов, ведьм, привидений и эльфов — злых и добрых, а для общения с ними имелась целая армия заклинателей. Мир духов был так влиятелен, что королева фей стала главной героиней эпической поэмы великого Спенсера[68], а Гамлет был ввергнут в целый поток несчастий после того, как побеседовал с призраком. Такое удивительное сосуществование физической и эфирной сфер зиждилось не только на древних предрассудках и фольклорных мотивах, но и на оккультной философии высочайшего интеллектуального уровня. Предтечами этой философии были магия и каббала, и многое она также почерпнула из неоплатонизма и итальянского Возрождения. Основным ее стремлением было проникнуть в глубочайшие пласты сокровенных знаний, постичь тайны научной и духовной мысли. Лидером подобных общественных течений в Британии и был Джон Ди.

Как бы ни был поглощен Алекс рассказом Люси, он удивился ее профессиональному умению систематизировать сложный материал. Едва речь зашла о Ди — в представлении Алекса, толкователе Евклидовой теории,— он вмешался:

— Одно с другим вяжется с трудом: человек, снискавший известность как явно небесталанный математик,— и одновременно пользующийся дурной славой колдун? Интересно, как он примирил в себе увлечение и наукой, и оккультизмом?

— Не забывайте, что в ту эпоху даже математика считалась чем-то сродни черной магии. По иронии судьбы вычислениям отводилось место в одном ряду с заклинаниями и составлением астрологических таблиц.

Алекс рассмеялся: ее слова неожиданно напомнили ему о нелюбви Уилла к математике. Алексу постоянно приходилось выполнять за младшего братишку домашние задания по этому «дьявольскому предмету», как тот называл математику.

— И тем не менее Ди всегда хладнокровно провозглашал свою принадлежность к благочестивым христианам — это со слов Кэлвина — и даже якобы поддерживал реформацию церкви при Тюдорах?

— Согласна: по современным меркам это выглядит нелепо, но на Ди оказали влияние хитросплетения умопомрачительных идей, зародившихся в Европе еще в пятнадцатом веке. В ту эпоху в Италию хлынул поток рукописей и книг, которые везли из Испании и Константинополя, очищенных Фердинандом и Изабеллой от евреев. Одно из самых распространенных учений проистекало из догм, содержавшихся в каббале, другое опиралось на обнаруженный тогда же свод документов о Гермесе Трисмегисте, позже получивший название «Корпус Герметикум».

Люси снова взглянула на Алекса. Добравшись до «изюминки» своих изысканий, она должна была убедиться, что он внимательно слушает, ведь ему одновременно приходилось следить за обледенелой дорогой, тем более что снежные хлопья валили все гуще, испытывая проворство «дворников». Люси смолкла, рассудив, что дева выбрала для своего возвращения наихудшую погоду.

— Продолжайте же,— нетерпеливо обратился к ней Алекс— Мне очень нравится слушать ваш голос.

Люси улыбнулась, польщенная сменой ролей: теперь верховодила она.

— В эпоху Возрождения на службе у Медичи состояли философы Пико делла Мирандола и Марсилио Фичино. Дед Лоренцо, Козимо, к которому попали тексты Гермеса, тут же отдал ученым повеление отложить все прочие изыскания и заняться подробным изучением этих документов. Рукописи были переведены, и от них по всей Европе распространились волны мистицизма. Кстати, Гермес — это мифический египетский мудрец, а вовсе не посланец греческих богов. Он — своеобразный греко-египетский гибрид, воплотивший в себе черты греческого Гермеса и египетского бога-книжника Тота. Схоластики Возрождения даже прозвали его египетским Моисеем.

Увидев, что температура на улице продолжает снижаться, Алекс подрегулировал отопление и спросил:

— Выходит, он, возможно, и вовсе не существовал?

— Гермес скорее божество, наделенное свойственными человеку героическими качествами. Книги и рукописи об этой мифической личности, ныне известные как «Корпус Герметикум», были написаны на латыни и греческом, гипотетически — его собственной рукой. Флорентийцы внимательно их изучили и пришли к выводу, что Гермес реально существовал и был мудрецом и жрецом. Для них он стал олицетворением древней священной мудрости времен Моисеевых, возможно даже повлиявшим на философию Платона, хотя более вероятным представляется, что многие тексты о Гермесе сами опирались, в числе прочих, на учение Платона. Самое же существенное здесь то, что те документы были вполне реальными и чрезвычайно любопытными, а заключенная в них мудрость представлялась весьма древней. Многие ученые теперь сходятся на том, что в действительности эти рукописи следует датировать веком спустя после жизни Христа, но в них тем не менее сохранены гораздо более древние устные предания о дохристианских египетских верованиях. А для прогрессивных мыслителей той эпохи, жаждущих обретения таких духовных принципов, которые смогли бы утихомирить неугасающие религиозные распри, обнаруженные письмена явились провозвестниками нового видения! Тексты Гермеса избавили их от внутренних борений за веру не на жизнь, а на смерть: оставаться ли верными Риму, примкнуть ли к Лютеру или Кальвину, очернять ли и дальше мусульман и евреев. Мысли, почерпнутые из тех документов, в итоге привели интересующихся к самой божественной сути. Исследователи, придававшие текстам столь важное значение, были во многом правы: мы-то теперь знаем, какое сильное влияние на Моисея оказало египетское религиозное мировоззрение.

Алекс коснулся колена Люси, побуждая ее прерваться. От опьяняющего цветочного аромата в нагретом салоне, помноженного на вихрь излагаемых ею впечатляющих идей, у него голова шла кругом.

— Подождите, Люси, мне тут не все ясно. Под герметизмом мы понимаем все, что написано о предположительно реальном человеке по имени Гермес, которому приписывают качества греческого бога, носящего то же имя?

Люси кивнула.

— А его главная заслуга состоит в том…

— …что он вроде бы приоткрыл для всех абсолютную божественную истину, так сказать, ничем не замутненную. Фичино назвал тексты Гермеса «светом божественного прозрения». Ему казалось, что, ознакомившись с этим учением, любой сможет возвыситься над иллюзиями рассудка и постичь Божественный Разум. В эпоху, когда противоборствующие доктрины указывали людям на тысячу различных направлений, подобные заявления звучали более чем убедительно. Потратив время на изучение этой теории, можно непосредственно приобщиться к Богу — так тогда рассуждали. Можно даже предположить, что Гермес предвосхитил пришествие Христа — хотя и с позиций египетских знаний о мире. Сформированное на их базе учение оставило в европейском сознании стойкий след магии и оккультизма и, между прочим, уважение к женщине — следствие поклонения Исиде. Гермеса почитали настолько, что его изображение поместили в алтарь кафедрального собора в Сиене[69].