Борис Рябинин - Твои верные друзья

• Название: Твои верные друзья
• Автор: Борис Рябинин
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Домашние животные
• Год: 1954

---

Как-то раз собаки особенно долго ласкались, всячески стараясь выразить свою преданность и любовь. Вдруг Снукки поспешно убежала в прихожую. Через минуту она была снова около меня и, немножко смущенная своим поступком, подавала мне калошу. Привычку друга переняла и она!

Ко мне собаки проявляли изумительную чуткость и внимание. Если я приходил домой в дурном настроении, они потихоньку убирались на свои места. Стоило мне только рассмеяться, начать шутить, как они сейчас же бросались ко мне. Дог прибегал первым, за ним эрдель. Оба начинали нетерпеливо топтаться около меня. Когда я долго не обращал на них внимания, они затевали шумную игру между собой, как бы стараясь показать мне, что и им радостно, раз я весел.

Приближается обед. Взрослая собака питается два раза в день. Снукки и Джери обычно едят в девять часов утра и в пять часов дня. Собаки начинают ждать обеда часов с четырех. Не сидят на месте, слоняются по комнатам. С половины пятого безвыходно толкутся в прихожей, лежат на полу, сидят, на пороге, — томятся. Без четверти пять замирают у кухонных дверей и, высунув носы из-за занавески, не мигая смотрят в кухню, откуда сладко пахнет овсяной кашей или мясным варевом, которое мать разливает по чашкам. Чашки алюминиевые, с широкими доньями, чтобы не проливались. Для дога — большая, для эрдельтерьера — поменьше.

Джери одолевает нетерпение. Он проскальзывает за занавеску и осторожно, шажок за шажком, пробирается в кухню, деликатно помахивая хвостом и с невинным видом поглядывая на мать, которая священнодействует у чашек.

— Ах, ты плут, ты плут! — скажет, улыбаясь, мать.

Джери мгновенно приободрится и решительно шагнет к чашке.

— Куда? — грозно закричит мать.

И Джери поспешно улепетывает в прихожую.

Иногда он делает иначе. Смело отодвигает носом занавеску и входит на кухню с непринужденным видом. Но результат всегда один — Джери с позором изгоняют обратно. На кухне собачьему племени болтаться строжайше запрещено.

Мать уходит из кухни. Собаки остаются дежурить у занавески. Томятся, изнемогают. Их желудки уже, наверное, полны желудочного сока. У дога через отвислые канавки губ («брыли») течет слюна. Снукки от возбуждения, открыв пасть, начинает тяжело дышать. Но кухня для нее «табу» — запретное место.

Она выдерживает искушение. К тому же эрдель-терьер и не так жаден к еде, как дог.

Джери же тяжеленько... Его муки усиливаются тем, что он знает: за занавеской стоит его законный корм! И он воровски начинает опять пробираться к желанной цели. В этот момент в столовой кто-нибудь загремит стулом. И дог, как ошпаренный, выскакивает обратно. Все-таки он не хочет, чтобы его застали за этим занятием.

Наконец, чашки выставлены в прихожую. Обе морды опущены в чашки. Слышится только смачное шлепанье языков и покряхтывание Джери. Дог съедает первым. Встав около Снукки, он терпеливо ждет, не останется ли что у нее. «Какая ты счастливая, ешь!» — говорит он всем своим видом. Из чашки вылетает малюсенький кусочек хлеба; Джери с величайшей поспешностью — как бы не опоздать! — подлизывает его. Какое это счастье — получить крошечку еды... (хотя сам только что уписал объемистую чашку супа!) Ничего не поделаешь: любит покушать!

После этого собакам даются кости. Некоторое время слышится лишь непрерывный треск ломающихся костей. Крепкие челюсти дога дробят их, как ореховую скорлупу.

Снукки кончает свою порцию первой (у Джери более крупные кости, они требуют и больше усилий). Тихонечко укладывается она поблизости от Джери и внимательно наблюдает за ним.

Вдруг он вскакивает и бросается к чашке, (вспомнил, что не вылизал ее дочиста языком!); через несколько секунд он бежит обратно. Но уже поздно. Снукки с остатком кости в зубах поспешно удирает к себе под стол.

Приходит очередь выжидать Джери. Понурив голову, он стоит около снуккиного места и ждет... ждет до тех пор, пока плутовке не надоест возиться с украденной костью. Тогда он хватает ее и вновь принимается грызть. И в конце концов кость исчезает вся без остатка, как бы крепка она ни была. Даже здоровенные коровьи мослы не могли устоять против мощных челюстей дога.

Затем оба друга идут лакать воду. Широкодонная глиняная чашка всегда стоит в углу прихожей, полная чистой воды.

Джери лакает размеренно, с шумом, расплескивая воду на пол. Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Снукки утоляет жажду торопливо, как бы боясь отстать от приятеля: чамк! чамк! чамк! С ее язычка не слетает ни одной капельки.

Чашка с водой стоит круглые сутки. Посудины же с кормом убираются через пятнадцать-двадцать минут, независимо от того, съеден корм полностью или что-нибудь осталось. Этот твердый режим служит верной гарантией, что пища будет съедена до последней крупинки.

Мне часто приходилось слышать жалобы собаководов на то, что их животные плохо едят. Худеют, теряют жизнерадостный вид, отказываются от любой пищи, хотя с каждым разом им предлагают все более вкусные и питательные продукты.

Как правило, оказывалось, что у таких собак чашка с кормом стоит с утра до вечера. Корм закисает, в чашку подбавляют новую пищу, а ничего не помогает. Пес не ест.

В том-то и весь секрет, что собака прекрасно учитывает это обстоятельство. Если она не съела свой обычный рацион, ей дадут что-нибудь другое. Не другое, так третье. И она так зарывается, что, в конце концов, отказывается даже от колбасы и ветчины.

Сто́ит у такой разбалованной собаки попробовать регулярно убирать чашку с кормом, и через два-три дня голодовки, много — через неделю, она начнет превосходно пожирать и черный хлеб, и овсяную кашу. Быстро войдет в хорошее тело, и хандры как не бывало.

Следует заметить, что две собаки, как правило, едят лучше, нежели одна. Аппетит одного подгоняет и другого. Дадут им по куску хлеба — съедают каждая на своем месте, а потом скорей бегут одна к другой: не осталось ли?

Но вот за семейным столом начался обед. Дог входит в столовую и важно растягивается на ковре, скрестив передние лапы. Но во время обеда собакам торчать у стола не разрешается, и Джери переходит к дивану.

Диван это его привилегия, хотя он и стоит поблизости от стола. Дог садится на диван; задние ноги поджаты под себя, передние упираются в пол. В такой нелепой позе он начинает дремать. Глаза постепенно смыкаются, затягивается третье веко, голова клонится вниз. Вид у него уморительный. Ну, точь в точь подвыпивший старый дядюшка!

— Джери! — окликнешь его.

Дог вздрагивает, вскидывает голову и смотрит, отупело моргая, как человек, разбуженный во время крепкого сна. Яркорозовое третье веко медленно прячется на свое место.

На кличку дога является и Снукки. Она садится спиной к книжному шкафу, неловко расставив мохнатые лапы. Поза явно неудобная. Лапы скользят по полу, разъезжаются в разные стороны, но Снукки упрямо сидит, время от времени чешется, пронзительно, протяжно зевает и тоже начинает дремать. Лапы расползаются еще шире, голова опускается на грудь.

Но вот на стол вспрыгивает кот. Подняв трубой пушистый хвост, он беззастенчиво шагает прямо через тарелки. Его все балуют у нас. У Джери сон как рукой сняло! Он сердито нахмуривает морду, морщит губы, смотрит на кота страшными глазами. Непорядок! Опять же и завидно: ему можно, а мне нельзя...

Не подумайте, что дог может обидеть кошку. Все эти свирепости показные, и пес не тронет на Котьке ни одного волоса. Собаки и кот — закадычные друзья.

В конце обеда кот получает на пол несколько вкусных кусочков. Один из них он не доел. Джери бросается, чтобы слизнуть эту крошечку... Но поздно! Снукки опережает его. Исподтишка она уже давно подобралась к кусочку в надежде, что кот что-нибудь оставит.

Несмотря на дремоту, одолевающую обычно Джери на диване, он всегда следит — не перепадет ли ему что-нибудь. Раз как-то мать резала жаркое, рука сорвалась, и жирная косточка вылетела из блюда и, как пуля, пронеслась по столу прямо к джеркиной морде. Джери рванулся, разинул пасть и... замер в такой позе: кость не долетела до него, повиснув наполовину на краю стола. Мысленно Джери, вероятно, уже проглотил ее; в действительности же пришлось отказаться — брать со стола нельзя.

При всей жадности к еде, Джери ни разу не позволил себе что-нибудь украсть, хотя на столе нередко оставались лакомые вещи в то время, как в доме не бывало ни одного человека. То же и Снукки. Уж она-то смиренница! Ее только не тронь, а она не тронет! Лишь один раз, когда Джери был совсем еще малышом-несмышленышем, он забрался в шкаф, оставленный матерью по забывчивости открытым, и слопал все, что там находилось. В это «все» вошло: полкилограмма топленого масла, примерно столько же свиного жира, полкило конфет, сколько-то сахара, кусок жирной-прежирной ветчины. За свое обжорство Джери был наказан: заболел расстройством желудка... Но это было один-единственный раз.

На сытый желудок кот принимается играть. Он носится по квартире, как угорелый. Топочет лапками, будто катает какую-то крошечную тележку. Скачет по столам, шкафам, этажеркам. Подпрыгнув, цепляется за портьеру, долго висит на ней. Вид у кота самый отчаянный. Глаза вытаращены, шерсть распушилась, хвост как у белки.