Джозеф Финдер - Дьявольская сила

• Название: Дьявольская сила
• Автор: Джозеф Финдер
• Издательство: АО «Издательство «Новости»
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-7020-0852-9

Главный герой этого остросюжетного триллера, молодой сотрудник ЦРУ Бенджамин Эллисон, наделен сильным биополем экстрасенса, позволяющим ему проникать в затаенные мысли людей и навязывать им свою волю. Этот уникальный дар он использует при поисках «золота КПСС», вывезенного функционерами КГБ и ЦК партии за границу после распада Советского Союза. Эллисон оказывается в самом центре запутанного клубка международного шпионажа, где ему противостоят агенты многих спецслужб, в том числе и его коллеги из ЦРУ.

---

Но вот я различил в этом гуле слова на итальянском языке: «Не было у меня недели хуже этой» — а вслед расслышал и горестную мысль: «Мы могли бы его спасти». Затем опять громкие слова: «Он вышел со своими девчонками» — а потом снова послышалась мысль-сожаление: «Несчастный».

И вдруг явственно послышались путаные мысли, на этот раз чисто по-американски: «Да пропади он пропадом, бросил меня тут одну». Я обернулся. В нескольких шагах от меня шла явно американка, лет двадцати с небольшим, одета в свитер под курткой из жеваной джинсовой ткани. Лицо круглое, чистое, губы сердито надуты. Увидев, что я разглядываю ее, она зыркнула в мою сторону глазами. В смущении я отвел взгляд и тут же услышал другую фразу. Сердце мое глухо застучало.

«Бенджамин Эллисон».

Откуда донеслись эти мысли? Откуда-то с расстояния не более шести футов. Должно быть, из этой вот толпы вокруг меня, но от кого именно? Изо всех сил я старался держаться спокойно и не вертеть головой из стороны в сторону, рискуя свернуть себе шею, чтобы хотя бы мельком определить человека, похожего на сотрудника ЦРУ и следящего за мной. И вдруг я совершенно случайно повернулся и вновь услышал: «Нельзя допустить, чтобы он заметил».

Я тут же прибавил шагу, направляясь к церкви святой Агнессы, но никак не мог вычислить, кто же это следит за мной. Тогда я круто повернул влево, нечаянно зацепил пластмассовый кофейный столик и повалил его; чуть было не сбив с ног какого-то пожилого мужчину, я ринулся в темный узкий переулок, где отвратительно воняло мочой. Позади себя я услышал взволнованные голоса мужчины и женщины. Я побежал по переулку, а сзади раздался топот преследователей. Подбежав к какому-то подъезду, я заскочил внутрь — оказалось, что это вход в какое-то служебное помещение. Там я прижался к высоким деревянным дверям, чувствуя затылком облупившуюся краску. Затем присел на холодный кафельный пол и осторожно выглянул из разбитого стекла в середине входной двери. В темноте, я надеялся, разглядеть меня нельзя.

Да, вот он, наблюдавший за мной «топтун».

По переулку двигалась целая гора мышц, растопырив руки для сохранения равновесия. Да, я видел этого массивного мужчину там, на площади, справа от себя, но он выглядел как настоящий итальянец — так искусно маскировался под него, — с непривычки я его не смог отличить. Но вот он прошел прямо напротив меня, прошел медленно, и я увидел, как он вонзился взглядом в дверь, за которой я прятался, стоя на коленках, и услышал его мысли: «Побежал туда…»

Заметил ли он меня?

Смотрел он прямо, а не вниз.

Нащупав холодную сталь пистолета во внутреннем кармане пиджака, я потихоньку вытащил его, затем снял с предохранителя и положил палец на спусковой крючок.

Человек двинулся дальше по переулку, внимательно вглядываясь в двери подъездов по обе стороны. Я высунулся из двери и наблюдал за ним, пока он не дошел до конца переулка, а там, постояв секунду-другую, завернул за угол направо.

Я откинулся назад и облегченно глубоко вздохнул, затем на минутку прикрыл глаза и, высунувшись вперед, опять оглядел переулок. «Топтуна» не было. До поры до времени я оторвался от него.

Через несколько невыносимо медленно тянущихся минут я поднялся, вышел из подъезда и зашагал по переулку туда же, где исчез «топтун», и по запутанному лабиринту тускло освещенных боковых улиц направился к дому кардиолога.

Ровно в восемь вечера доктор Альдо Паскуалуччи открыл дверь в свой кабинет и, слегка склонив голову, поздоровался со мной за руку. Он оказался очень маленьким, круглым, но не толстым человечком, одетым в удобный коричневый твидовый костюм, под которым виднелся свитер из верблюжьей шерсти. Лицо у него было доброе. Волосы черные, слегка тронутые сединой, аккуратно причесанные. В левой руке он держал пеньковую трубку, воздух кругом благоухал приятным табачным дымом.

— Входите, пожалуйста, мистер Мейсон, — пригласил он.

Говорил он по-английски совсем без итальянского акцента, как истый англичанин, да еще выпускник Кембриджа. Жестом руки, в которой была зажата трубка, он пригласил меня войти.

— Благодарю вас за то, что согласились принять меня в столь неудобный час, — сказал я.

Он наклонил голову — не понять, то ли в знак одобрения, то ли неудовольствия — и произнес, улыбаясь:

— Рад познакомиться. Премного наслышан о вас.

— И я рад. Но прежде должен спросить…

Я сделал паузу и сосредоточился… никаких мыслей расслышать не удалось.

— Да? Пожалуйста, присядьте сюда и снимите рубашку.

Я сел на покрытый бумажной простыней стол для обследований, снял пиджак и рубашку и сказал:

— Мне нужна твердая гарантия, что целиком могу положиться на ваше благоразумие.

Он взял лежащий на столе манжет для измерения кровяного давления, обмотал мне руку и, соединив концы манжета вместе, ответил:

— Все мои пациенты могут рассчитывать на полную конфиденциальность. По-другому я не работаю.

Тогда я задал вопрос понастойчивее, нарочно стремясь вывести его из равновесия и вызвать раздражение:

— Но можете ли вы гарантировать?

И не успел Паскуалуччи рта открыть, накачивая в этот момент манжету, отчего она неприятно сжала мне руку повыше локтя, как я услышал его мысль: «…Индюк напыщенный… нахал…»

Он стоял очень близко от меня, я даже чувствовал его дыхание, пропахшее табаком, ощущал в нем раздражение и понял, что могу читать его мысли по-итальянски.

Паскуалуччи был двуязычным, меня предупредили об этом заранее: хотя родился он в Италии, воспитывался же в Англии, в Нортумбрии, а учился в Кембридже и Оксфорде.

Ну и что все это значило? Что из того, что он двуязычен? Может, он говорит по-английски, а думает в это время по-итальянски, как сейчас, во время работы.

Сухим тоном, почти официально, он сказал:

— Мистер Мейсон, как вам хорошо известно, я лечу некоторых очень высокопоставленных и избегающих широкой огласки людей. Их имена я никому не называю. Если вы не удовлетворены моими заверениями, можете уйти от меня в любое время.

Он продолжал накачивать манжет до тех пор, пока рука у меня не задеревенела. Я даже заподозрил, что он нарочно так сделал. Но вот, высказав свое мнение, он нажал на клапан, и воздух с шипением стал выходить из манжета.

— Не раньше, чем мы достигнем взаимопонимания, — парировал я.

— Прекрасно. Так вот, доктор Корсини сказал, что у вас время от времени случаются приступы, отчего начинает заметно учащенно биться сердце.

— Да, так оно и есть.

— Мне нужна полная картина вашего заболевания. Для этого следует пройти либо обследование на аппарате Холтера, либо провести тест с помощью таллия, это мы потом посмотрим. Но прежде всего скажите мне сами, что заставило вас прийти ко мне?

Я повернулся к нему и, посмотрев прямо в лицо, сказал:

— Доктор Паскуалуччи, из некоторых источников мне стало известно, что вы лечили и Владимира Орлова, гражданина бывшего Советского Союза. Вот это-то в первую очередь и интересует меня.

Он смутился и быстро залопотал несвязно:

— Я говорил… как я сказал… можете подыскать себе другого кардиолога. Могу даже порекомендовать какого…

— Да я же просто говорю, доктор, что если его история болезни или еще какие-то данные, не знаю, как вы их называете, ну те, что у вас хранятся здесь, в кабинете, если то, что в них написано… скажем так, стало известно определенным спецслужбам, то и мою историю болезни, стало быть, тоже можно легко заполучить. Мне хотелось бы знать, какие меры предосторожности вы предпринимаете.

Доктор Паскуалуччи окинул меня пристальным сердитым взглядом, побагровел, и я очень явственно услышал его мысли…

Спустя примерно час я уже пробивался на «лянче» сквозь запруженные машинами суматошные, громкоголосые улицы Рима к его окраине, к улице дель Трулло, а там свернул направо, на улицу Сан-Джулиано, расположенную в довольно уединенном и современном районе города. Проехав по ней несколько метров, я подрулил к стоящему на правой стороне улицы бару.

Это была одна из обычных забегаловок, где всегда можно перекусить на скорую руку или выпить чашечку кофе, — небольшое белое оштукатуренное здание с полосатым желтым тентом перед входом, под которым стояли удобные белые пластиковые стулья и столики. На рекламном плакате кафе «Лавацца» было написано: «Жареное мясо — птица — хлебобулочные изделия — макароны».

На часах было еще без двадцати десять, в баре суетились подростки в кожаных куртках, толкаясь с пожилыми работягами, попивающими свое винцо. Из музыкального автомата громко неслась старая американская песенка «Танцевать с кем попало я не стану» в исполнении Уитни Хьюстон — ее голос я сразу признал.

Мой связник из ЦРУ Чарльз ван Эвер, тот самый, который звонил мне днем в гостиницу, еще не приходил. Было несколько рановато, впрочем он, по всей видимости, будет сидеть в машине на стоянке, расположенной позади бара. Я устроился на стуле, заказал бокал вина и принялся оглядывать публику. Какой-то юноша играл в карточную игру на компьютере — на экране стремительно мелькали крести, бубны, пики, черви. За маленьким столиком устроилась большая семья, оттуда то и дело доносились тосты и здравицы. Партнера моего не было видно, все посетители, похоже, завсегдатаи этого заведения, за исключением, разумеется, меня.