Виктор Тихомиров - ЧАПАЕВ — ЧАПАЕВ

• Название: ЧАПАЕВ — ЧАПАЕВ
• Автор: Виктор Тихомиров
• Издательство: Амфора
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01431-0

"Чапаев-Чапаев" — удивительная история чудесного спасения легендарного комдива. Что же на самом деле случилось после того, как в результате атаки белый штаб дивизии был разгромлен и Чапай с верным ординарцем Петькой оказались в угрюмых водах Урала? Почему простые советские пионеры так любили повесть о приключениях майора Пронина? И вообще, при чем здесь еще и непобедимый майор? Любопытный читатель найдет ответы, прочитав эту совершенно неожиданную книгу.

---

Дядя, повинуясь мимолетному жесту хозяйки, моментально испарился. Преодолев минутный столбняк, Ворон капризно скривил рот и попытался было скандалить:

— Рая, наверное, ты решила, что раз я тут, то напуган и разоблачен? Так нет же, и еще раз — нет! Напрасно ты сделала ставку на террор и насилие! — сыпал артист, как горохом, тем более шок его от падения совсем прошел. — Как ты додумалась вообще? Как решилась на такое?! Это любовь называется у тебя? Занялась бы лучше физкультурой, да шоколаду поменьше ела, — указал он на увесистую плитку шоколада с медведями Шишкина, которой была придавлена пачка бумажных салфеток, — раз тебе не хватает моего внимания. Представь, у женщины должна быть талия!

Ворон перевел дух, чувствуя, что Рая несколько сникла. Он вынул из кармана платок, чтобы высморкаться. С платком из кармана выпорхнула блокнотная страничка с телефоном дамы с улицы.

— Да если б я только знал! — продолжал артист, даже сморкаясь как-то трагически. — Да понимаешь ли, кто ты после этого?

— Легче на поворотах, Семен Семенович! — обронила Рая, несколько, впрочем, смущаясь.

— А если б я умер!? — наседал артист, — полюбуйся на мою голову! — он нагнул раненый череп, подставляя его для рассмотрения, и увидал плавно опустившуюся записку. А увидав, опрометчиво потянулся к ней, тут же передумал подбирать, передумал еще, словом, произвел суету, сразу замеченную женщиной.

— Вам, Семен Семенович, не дадут помереть, пока Вы из меня всю кровь не выпьете! — саркастически заметила Рая, указывая ярким ногтем на записку.

Ворон прекратил истерику, поднял без утайки листок, затем заглянул в него с искусственным выражением скепсиса на лице. Прочитав, он небрежно скомкал и бросил бумажку в корзину с мусором, запомнив, однако, каждую цифру, поскольку обладал фотографической памятью, не хуже чем у иностранного шпиона.

— Какой вздор, по сравнению с угрозой моей жизни! — произнес он как с трибуны.

— Мало еще… — пробурчала под нос женщина совсем тихо.

— Ну, хорошо, тогда убей меня! Убей насмерть, Рая! — трагически произнес Ворон и высморкался слезами, буквально как женщина. — Убей за то, что я артист! Убей за мою известность, за то, что меня знает народ и… хочет любить меня! — выкрикнул он с пафосом и даже указал обеими руками самому себе на грудь, несколько для выразительности набычась.

Тут Раиса сделала то, чего не ожидала сама от себя, потому что бывают случаи неизъяснимых состояний души, когда человек делается руководим некоей посторонней, но непреклонной волей. Она с размаху, изо всей силы, треснула Ворона прямо в лоб. Удар пришелся по тому именно месту, которое уж было ранено резиновой пулей. Сила его была такова, что артист отлетел с места шагов на пять. Казалось бы, он должен испустить дух. Однако, он как ни в чем не бывало, поднялся и, стряхнув с лацкана прилипший сор, произнес самым обыкновенным тоном:

— Извини, Рая. Видимо, я не прав.

— Я не за народ вас корю, Семен Семенович, — спохватилась и захлопотала женщина, пораженная произведенным эффектом от удара, — а за баб, которые вам без устали глазки строят! А вы точно также — им! — всхлипнула она, — Которые, вон, записочки вам пишут. Знают, нутром чуют, что вы только об этом и думаете! Об их фигурах и…

— Да, Рая. Я думаю об этом! Почему-то господину Фройду можно было об этом думать, — произнес Ворон грассируя, — сочинять книжонки, и никто на него не обижался! А мне, заслуженному советскому артисту, который обязан понимать психологию, создаваемого на экране образа, почему-то, видите ли, нельзя! — опять взял нужный тон Семен. — Но с чего ты взяла и какие у тебя доказательства, что я хоть кому-нибудь из них, — ткнул он выразительно пальцем в сторону мусорной картины, — ответил взаимностью?

— Да нутром чую! — огрызнулась Раиса, — Только не пойму, что вам в них проку? Я-то чем не угодила? Может талии у них особенные, так скажите, будет вам особенная талия. Прямо завтра же перейду на фруктовую диету, хоть это и может отразиться на… — Рая выразительно опустила глаза на грудь, — придется выбирать: талия или что? А это все я кому, спрашивается, приготовила сегодня? Себе что ли? — кивнула она в сторону яств, — хоть вы и не заслужили совсем.

Ворон уже давно не сводил глаз со стола.

— Да уж, это ты благородно поступила, — кивнул Семен, — даже больно смотреть на твое изобилие, — сглотнул он слюну, — с утра маковой росинки не бывало, а тут такое… О, какая прелесть! — искренно обрадовался артист, угадав любимое блюдо под салфеткой.

— Садитесь и ешьте! — скомандовала Раиса, — но если вы и дальше будете путаться с разными ремесленницами, а мне морочить голову, я пойду на крайние меры! Я вас в ступе истолку, а заодно и рыжую эту, чтоб от нее мокрое место осталось! А потом, — снова всхлипнула она, — я и себя прикончу каким-нибудь ядом. Потому что вы — мой! Запомните!

— Я твой, дорогая. Прочь сомненья! — заговорил Семен, накладывая себе на тарелку сразу всего, — но я нужен людям! Поверь, для очень многих и многих людей, будь они хоть рыжие, хоть брюнеты, жизнь без меня, без моих ролей — не жизнь! — произносил он с выражением, успевая стремительно поглощать приготовленное. — С этим нельзя не считаться, ведь каждый человек — это целый космос! И я вынужден…, — проглотил он застрявший было кусок пирога, — юноши подражают моей внешности, девушки хотят любить, — покосился он на свое отражение в самоваре. — Им нужен идеал. Это большая ответственность! А ты — «в ступе…».

— Ладно вам, — отмахнулась Раиса опасливо, — неделю отснимитесь и после год отдыха. Хорошо бы еще на театре служили. Я вообще не пойму, что делают кинозвезды в остальное-то время с утра до вечера, изо дня в день. Перед зеркалом, что ли выстаивают? — задала она вопрос, который только в этот миг и пришел ей в запале на ум.

— Я, — задохнулся от возмущения Ворон, — НЕСУ свой талант! Вам этого не понять! — надменно договорил он, нарочно назвав Раису во множественном числе и шлепнув взятой с колен салфеткой о стол.

— Нет я могу понять, но ведь вы же терзаете меня! Терзаете прямо за сердце! — сразу смягчилась женщина, будто в самом деле поняв нечто, — вот вино, запейте и еще съешьте что-нибудь, я ведь старалась.

Артист побыл с минуту в неподвижности, затем ожил, доел кушанье и запил съеденное вином из кувшина.

Раиса за это время опять начала несколько как бы закипать,

— Почему-то теперь уже не принято ценить того, что женщина может быть подарила самое ценное, что есть у нее! — воскликнула она, не выдержав паузы.

— Ну с этой претензией, Рая, ты точно, мягко говоря, опоздала… как мне показалось при первом свидании, — тактично заметил Ворон, ища в кармане сигарету.

— Совершенно не хотите духовного общения, хотя бы чаще беседовать со мной, — продолжила женщина таким тоном, будто говорит от лица всех на свете женщин. — Вам бы только…

— Ну почему бы вам… всем, — перебил ее артист нервно, — не задать эти вопросы самим себе? Что это, мол, милый не хочет со мной говорить о высоком? Что это он от меня где-то шляется? И уверяю тебя, ответы тут же и явятся! Только искренно надо спросить. И они явятся в виде тоже вопросов: а может я не умна? А может во мне и нету ничего стоящего, кроме…? — Ворон остановился переводя дух, — И давно замечено, как только заговоришь об умном, со второго слова слушать перестаете! Говорит, ну и ладно. Такой умный он у меня! Что, — отвел он в сторону руку, буквально как Пушкин и, скроив самую ехидную гримасу, — интересно, как мужчина выкручиваться станет, отвечать на дурацкие вопросы или метать бисер, чтоб до тела быть допущенным?

— Но ведь я ученый, химик! — жалобно пропищала Рая голосом Сони, — почему же, не умна? Почему бисер?

Ворон широко открыл рот и надул, как индюк, горло,

— «Потому что нельзя, потому что нельзя! Потому что нельзя быть на свете красивой такой» — пропел он зверским баритоном, почувствовав в женщине явную слабину и готовность к капитуляции. Затем промокнул губы салфеткой из серебряного кольца и потащил ее к дивану.

— Вам бы только глумиться, — слабо сопротивлялась женщина.

— И что значит «убью себя»? — пыхтел артист, — а как же, вот именно, твоя наука, кафедра? Химия? Ведь химия — это наше все, не правда ли?

— Чтобы никаких больше рыжих! — окончательно сдалась Раиса, устраиваясь спиной поудобнее и отводя руку Ворона от наименее привлекательного места, к привлекательному наиболее.

— Да я уж давно и не видал ее… их то есть, — бормотал Семен сбивчиво, подобно туче наползая на красавицу, — каникулы же у них вроде.

— И не увидите, не надейтесь! — придушенно ворчала Раиса в мужских объятьях.

Тень беспокойства пробежала по челу артиста.

На ветке за окном соловей задрал клюв и приготовился запеть.

50