Оноре Бальзак - Кузина Бетта

• Название: Кузина Бетта
• Автор: Оноре Бальзак
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1985

Романы «Кузина Бетта» и «Кузен Понс» Бальзак объединил общим названием «Бедные родственники». Совершенно разные по сюжету, эти два произведения связаны единством главной темы — губительные для человеческой личности последствия зависимого и унизительного положения бедного родственника.

В романе «Кузина Бетта» это приводит к зависти, озлоблению и неудержимому желанию мести.

---

— Принесите мне ваши бумаги и не делитесь своими надеждами ни с кем, даже с нашей старой кузиной Беттой.

— С Лизбетой? — вскричала баронесса Юло, постигнув наконец, что тут происходит, но не понимая, как все это произошло.

— В доказательство моего мастерства я могу вылепить бюст баронессы... — прибавил Венцеслав.

Художник, пораженный красотою г-жи Юло, невольно сравнивал ее в эту минуту с дочерью.

— Идемте, сударь! Судьба ваша может обернуться счастливо для вас, — сказал барон, совершенно плененный изящной и благородной внешностью графа Стейнбока. — Скоро вы узнаете, что в Париже ни один талант не остается втуне и всякий упорный труд рано или поздно вознаграждается.

Гортензия, краснея, протянула молодому человеку прелестный алжирский кошелек, в котором лежало шестьдесят золотых. Художник, в котором заговорила дворянская щепетильность, сам покраснел от вполне понятного смущения, глядя на сконфуженную Гортензию.

— Разве это первые деньги, которые вы получаете за вашу работу?

— Да, сударыня, первые за вдохновенный труд, но не за работу: я несколько лет работал как чернорабочий.

— Будем надеяться, что деньги моей дочери принесут вам счастье, — отвечала г-жа Юло.

— Берите, берите без всякого стеснения, — прибавил барон, видя, что Венцеслав все еще держит в руке кошелек, не решаясь спрятать его в карман. — Деньги эти будут нам возвращены с лихвой каким-нибудь вельможей, а не то и принцем, который, конечно, не пожалеет средств, чтобы стать обладателем такой превосходной вещи.

— О нет, я слишком дорожу этой группой, папочка, и не уступлю ее никому, будь то сам герцог Орлеанский!

— Я могу сделать для вас, мадмуазель, другую группу, еще красивее...

— То будет уже другая... — отвечала Гортензия.

И, словно устыдясь своего порыва, она вышла в сад.

— О, если так, то, вернувшись домой, я уничтожу и форму и модель! — сказал Стейнбок.

— Так, стало быть, решено! Вы принесете мне ваши бумаги, и ежели то впечатление, которое у меня составилось о вас, подтвердится, я дам вам знать.

После этих слов художник счел нужным удалиться. Откланявшись г-же Юло и Гортензии, прибежавшей из сада, чтобы с ним попрощаться, Венцеслав пошел в Тюильри и долго бродил там, не имея духа вернуться в свою мансарду, — он знал, что домашний тиран истерзает его своими вопросами и вырвет у него тайну сердца.

Влюбленный художник создавал в своем воображении сотни композиций и статуй: он чувствовал себя способным собственными руками высекать мрамор, подобно Канове, который, будучи таким же слабосильным, как он, едва не погиб от напряжения. Увидев в Гортензии живое воплощение музы-вдохновительницы, Стейнбок весь преобразился.

— Да что же это? — сказала баронесса дочери. — Может быть, ты объяснишь, что все это значит?

— Ах, милая мамочка, ты увидела наконец поклонника нашей кузины Бетты, а теперь, надеюсь, уже моего поклонника... Но закрой на все глаза, сделай вид, что ты ничего не знаешь. Боже мой! А я-то хотела все от тебя скрыть, и вот сама же готова все тебе рассказать...

— Ну-с, прощайте, дети мои! — весело сказал барон, обнимая дочь и жену. — Постараюсь повидаться с Козой и выведать у нее все, что можно, об этом молодом человеке.

— Папа, будь осторожен! — повторила Гортензия.

— Дорогая моя дочка! — воскликнула баронесса, когда Гортензия окончила свою изустную поэму, последняя песнь которой была посвящена событиям этого утра. — Милая моя девочка, величайшей плутовкой всегда была и будет Наивность!

У истинных страстей есть свой безошибочный инстинкт. Позвольте лакомке самому взять плод из вазы с фруктами, он, даже не глядя, непременно выберет самый лучший. Представьте самым благовоспитанным девушкам свободу в выборе мужа, и если у них есть возможность соединиться со своим избранником, они редко ошибутся в выборе. Природа непогрешима. Такого рода творчество природы называется любовью с первого взгляда. А в любви первый взгляд, попросту говоря, есть второе зрение.

Радость матери — хотя баронесса и старалась ее скрывать из чувства достоинства — не уступала радости дочери, потому что из трех способов выдать Гортензию замуж, на которые указывал Кревель, представлялся, по ее мнению, как раз лучший способ. В этом происшествии г-жа Юло видела перст провидения, снизошедшего к ее горячим мольбам.

Узник мадмуазель Фишер, принужденный возвратиться в свою темницу, возымел мысль выдать счастье влюбленного за радость художника, упоенного своим первым успехом.

— Победа! Моя группа продана герцогу д'Эрувилю, и он даст мне еще заказ, — сказал Венцеслав, бросив на стол перед старой девой тысячу двести франков золотом.

Кошелек Гортензии, как это легко можно себе представить, он предусмотрительно спрятал на груди, у самого сердца.

— Ну вот и отлично! — отвечала Лизбета. — А то я совсем извелась за вышиваньем. Теперь вы сами видите, дитя мое, как долго приходится ждать заработка, когда занимаешься таким ремеслом, как ваше. Ведь это первые полученные вами деньги, а скоро уже пять лет, как вы надрываетесь! Суммы этой едва хватит, чтобы покрыть то, что я израсходовала на вас, считая с того дня, когда получила от вас вексель взамен моих сбережений. Но будьте покойны, — прибавила она, пересчитав деньги, — все эти золотые на вас же и пойдут. Теперь мы обеспечены на целый год. А за год вы расплатитесь с долгами и даже кое-что сумеете приберечь для себя, если, конечно, будете работать.

Окрыленный успехом своей хитрости, Венцеслав насочинял старой деве разных сказок о своей встрече с герцогом д'Эрувилем.

— Я одену вас во все черное, по последней моде, сошью вам новое белье: вы должны быть одеты прилично, когда будете представляться вашим покровителям, — отвечала Бетта. — Да и квартирка вам понадобится теперь попросторнее и поприличнее вашего мерзкого чердака; и надо будет обставить ее попригляднее... Однако какой же вы веселый! Вас точно подменили, — прибавила она, приглядываясь к Венцеславу.

— Да ведь мне сказали, что моя группа — превосходная вещь!

— Ну, тем лучше! Сделайте еще такую же, — посоветовала Бетта; как и подобает сухой и положительной особе, она не способна была понять ни торжества победы, ни красоты искусства. — Не думайте больше о том, что уже продано, смастерите-ка что-нибудь новенькое на продажу. Вы издержали на вашего чертова Самсона двести франков деньгами, не считая труда и времени. Часы обойдутся вам в две тысячи франков, а то и больше. Послушайтесь меня, кончайте-ка двух ваших мальчишек, тех, что надевают на головку девочки венок из васильков. Парижанам придется по вкусу такая вещица! А я, по пути к господину Кревелю, загляну сейчас к портному Граффу. Ступайте к себе наверх, мне пора одеваться.

Влюбленный барон, совсем потеряв голову, отправился на другой же день к кузине Бетте. Можно судить, как велико было ее удивление, когда, открыв дверь, она впервые увидела у себя в квартире своего кузена. Немудрено, что она сказала себе самой: «Не вздумала ли Гортензия отнять у меня моего милого?..» — ведь еще накануне старая дева узнала от Кревеля, что предполагаемый брак ее молоденькой племянницы с советником кассационного суда расстроился.

— Кузен, вас ли я вижу? Впервые в жизни вы пожаловали ко мне, и, надо думать, не ради моих прекрасных глаз!..

— Прекрасных! Что правда, то правда, — сказал барон. — Прекраснее твоих глаз я еще не видел...

— Чему же я обязана вашим посещением? Мне даже совестно принимать вас в такой конуре.

Первая из двух комнат квартирки кузины Бетты служила ей одновременно гостиной, столовой, кухней и мастерской. Обставлена она была так же, как все квартиры зажиточных ремесленников: стулья орехового дерева с плетеным сиденьем, небольшой обеденный стол тоже орехового дерева, рабочий столик, цветные олеографии в деревянных черных рамках, кисейные занавесочки на окнах, большой шкаф орехового дерева, блистающий чистотою пол, отлично натертый воском, на всем ни пылинки, но все в холодных тонах — настоящая картина Терборга: ничто не было забыто, вплоть до серого колорита, представленного тут некогда голубоватыми, а теперь выцветшими обоями. Что касается спальни, туда никто никогда не проникал.

Беглым взглядом нежданный гость сразу охватил все: на каждой вещи, начиная с печки и кончая домашней утварью, лежал отпечаток мещанского благополучия, и с невольным отвращением барон подумал: «Вот она, добродетель!»

А вслух он сказал:

— Почему я пришел? Ты такая хитрая девица, что в конце концов и сама догадаешься. Лучше уж говорить с тобой начистоту, — начал он, усевшись возле окна и слегка раздвигая кисейные плиссированные занавески, чтобы с этого наблюдательного поста видеть окна на другой стороне двора. — В вашем доме живет прехорошенькая женщина...

— Госпожа Марнеф? Ах, вот оно что! — сказала Бетта, которой все сразу стало понятно. — А Жозефа?