Элизабет Бартон - Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира

• Название: Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира
• Автор: Элизабет Бартон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-235-02745-0

Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира и правления Елизаветы Тюдор была столь же необычной, как и само время. Это была эпоха, когда бурное развитие мореплавания и торговли открывало перед ними огромный мир, полный загадок и тайн.

Рассказывая о том, в каких домах жили елизаветинцы, что они ели, чем болели, как развлекались, Элизабет Бартон восстанавливает картину домашней жизни и быта придворных, сквайров, крестьян в неразрывной связи с историей Англии XVI века.

---

Гобелены, как и мебель, передавали из поколения в поколение, но стремительное строительство привело к тому, что множество ковровых изделий начали ввозить из-за границы. В действительности большая часть материалов, мебели, украшений и аксессуаров для английских домов прибывала прямо с крупной ярмарки в Антверпене. Все сырье и стройматериалы для нового «Кошеля» — Королевской биржи, построенной сэром Томасом Грешемом, — были привезены на корабле из Антверпена по его распоряжению или в соответствии с указом самой королевы. И благодаря удачным и крепким деловым связям между Лондоном и Нидерландами крупные и мелкие торговцы имели возможность обставлять свои городские и деревенские дома ввозимыми из-за границы предметами. Часть ковров производилась в Англии, но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить постоянно растущий спрос. Уильям Шелдон открыл ткацкую фабрику в Уорике примерно лет за пятьдесят до того, как Елизавета взошла на трон. На этой фабрике производили гобелены и, возможно, даже ковры, как правило, с восточными узорами, иногда нелепо сочетая их с геральдическими эмблемами. Ковры в Англию тоже пришли с континента — из Турции и Леванта.

Портрет королевы кисти неизвестного художника, который носит название «Портрет Дичли» (сейчас находится в Лондонской национальной галерее), изображает ее стоящей на карте Оксфордшира, которая была выткана на фабрике Шелдона. В Дичли-хаузе, принадлежащем сэру Генри Ли, королева останавливалась во время своего визита в Оксфордшир в 1592 году. По этому поводу был составлен такой джингл:

В счастливый час, в счастливый день
Элиза выбрала этот путь.

После огромного количества стихов, как хороших, так и невероятно плохих, написанных в ее честь, эти вирши могут показаться слишком простоватыми и прямыми. Но для умной, проницательной и молчаливой женщины в красном парике это, должно быть, была благодарственная форма «Mere English[62]».

Но хоть ради королевы и расстилали ковры, гобелены и даже мантии, напольные ковры были не в ходу. Полы в фермерских домах и коттеджах были устланы тростником, камышом и соломой, смешанной со стеблями лаванды и розмарина. В богатых домах дело обстояло точно так же, разве что доля ароматических трав была больше. В Гринвичском дворце полы устилали лавровые листья.

Зато потолки с лихвой компенсировали отсутствие убранства пола. Теобальдс мог похвастаться знаменитым потолком, на котором были изображены знаки зодиака. Ночью на потолке были видны звезды, соответствующие каждому знаку. Неизвестно, был ли там астролог, чтобы толковать эти светящиеся знаки для развлечения гостей, но очевидно, что днем звезды исчезали, так как Ратгеб сообщает, что «солнце проникало сквозь небеса»(33).

Изделия из гипса, большую часть которых производили в Англии, должно быть, были совершенно удивительными, хотя время уничтожило многие из них. Но в Большой гостиной в Хардвик-холле все еще сохранился фриз, где изображена Диана со спутниками и собаками, охотящаяся в лесу на оленей, слонов и львов. А на гипсовой панели в Мантекьют-хауз можно увидеть грубоватое изображение так называемой процессии Скиммингтона[63].

Потолки поскромнее украшали рельефами и висячими орнаментами. Англичане стали использовать итальянскую наружную штукатурку с тем же рвением, что и переплетающийся орнамент. Но яркие цвета, типичные для того времени, были, скорее, заимствованы из Америки, чем из Европы.

Шекспир, писавший для людей своей эпохи, вложил в уста Гремио из «Укрощения строптивой» описание интерьера, когда тот перечислял свои владения, прося руки Бианки. Дом Гремио находился в Падуе, но его описание могло бы подойти любому богатому дому в Англии:

...у меня
Дом в Падуе; там много дорогих
Кувшинов и тазов для омовенья.
Все занавески — из восточных тканей,
Казна лежит в ларцах слоновой кости,
А в кипарисных сундуках — наряды.
Тончайшее белье, покровы, шали,
Турецкое жемчужное шитье
И золото венецианских кружев.
Посуда есть из олова и меди
Со всем прибором[64].

Глава четвертая Расцвет ювелирного искусства

«Золотой» век Елизаветы оказался также и веком серебра, которое в XVI веке вдруг хлынуло в Европу из Нового Света. По крайней мере, предназначалось оно для Европы, но часто не достигало пункта своего назначения и в огромных количествах оседало в Англии. Впрочем, подобное происходило также с кошенилью, специями, золотом, церковной утварью, кожей и жемчугом. Одним из главных виновников изменения маршрута всех этих ценностей был El cosario Ingles Francisco Draques, — как его называли испанцы, — более известный на родине под именем сэра Френсиса Дрейка, адмирала, совершившего кругосветное плавание.

Томас Кавендиш, третий человек, которому удалось обогнуть Землю, сделал даже больше, хотя на его долю выпала единственная авантюра. Он «привез домой самый ценный приз из всех, что достались в то время Англии»(34). Часть его трофея составляли богатства галеона «Санта Анна», который он захватил в числе прочих у самой южной оконечности Калифорнии. Кавендиш, в соответствии с театральным духом времени, после своего возвращения поставил для своих земляков потрясающее шоу. Весь Лондон был в восторге, когда его корабль «Желание» проплыл по Темзе и все увидели, что «все его моряки и матросы были одеты в одежду из шелка, паруса его корабля сделаны из дамаста, а его стеньги покрыты золотой тканью»(35). Таким образом, часть податей, которые король Испании взыскал с Перу, оказались в Англии, к огромному удовольствию всех тех, кто вложил деньги в финансирование этого предприятия и получил невероятную прибыль.

Огромная добыча обрадовала и мастеров золотых и серебряных дел, и ювелиров. Они были загружены работой по переплавке захваченных слитков в различные изделия, простые и замысловатые, которые украшали драгоценными и полудрагоценными камнями, гравировкой и эмалью. Они копировали пышный немецкий дизайн, переделывали старые и привычные модели, создавали новые, иногда довольно нелепые. Свои изделия они продавали придворным, чтобы те потом преподнесли их в дар королеве, а также аристократам, крупным торговцам, купцам и зажиточным фермерам.

Приходский священник из Редвинтера, который вел переписку со многими людьми из разных городов и графств по всей стране, со смешанным чувством гордости и удивления отметил внезапное увеличение богатых аксессуаров и серебряной утвари. По его словам, в дворянских домах (его покровитель был аристократом) «серебряные сосуды и другая посуда, украшающая различные буфеты, цена которой в совокупности достигала тысячи или двух тысяч фунтов», никогда не были редкостью. Однако теперь даже рыцари, джентльмены, купцы и другие богатые горожане могли позволить себе «купить шикарную посуду стоимостью пять, шесть сотен, а то и тысячу фунтов».

Что касается фермеров, то даже в родной деревне пастора были старики — по нашим меркам они были не такими уж и старыми, — которым довелось увидеть огромные изменения, произошедшие за время их жизни. Во времена их юности в бережливом и добропорядочном фермерском доме никогда не было более четырех предметов посуды, и одним из них была солонка. Теперь же дела у многих фермеров шли так хорошо, что они «используют посуду в качестве украшения для своих буфетов».

По всему королевству серебряные подносы и оловянная посуда быстро заменили толстые куски хлеба и деревянные доски, которые использовали до этого, хотя последние все еще можно было встретить в коттеджах. Счета Анкастера показывают, что в начале 60-х годов XVI столетия дюжина новых посеребренных подносов стоила 26 фунтов стерлингов (на починку шпиля собора Святого Павла, разрушенного молнией и огнем в 1560 году, пожертвовали 6 шиллингов и 8 пенсов). В новых модных домах кожаные кувшины и кубышки были сосланы на кухню, а на их месте появилась серебряная и оловянная посуда. Серебряные ложки, которыми ранее могли похвастаться совсем немногие, теперь стали широко распространены, и вместе с оловянными ложками из Корнуолла вытеснили деревянные и роговые.

Изменился также и дизайн посуды. Появились чаши в форме фиговых листьев, ножки бокалов стали более широкими и плоскими и их стали украшать флероном. Декоративные узоры стали более разнообразными. Простая печать с выколотой на ней монограммой или датой; окруженные нимбом апостолы; «сидящий вполоборота лев», снежный человек — дикарь с дубиной; «голова девушки» (как правило, это было трудноузнаваемое изображение Девы Марии) — все эти изображения стали невероятно популярны.

Однако ложки, хотя и перестали быть редкостью, ценились по-прежнему так высоко, что их хранили в специальных кожаных футлярах. Они были распространенным подарком на крещение (отсюда пошло выражение «родиться с серебряной ложкой во рту») и их передавали по наследству. Среди вещей, завещанных сыну Эдварду «той великодушной леди, вдовой великого герцога Сомерсета»(36) была одна золотая ложка и три или четыре позолоченных «причудливой формы». Она также оставила ему чашу, кувшин и два горшка из позолоченного серебра, а также два графина и две позолоченные чаши с крышками.