Элизабет Бартон - Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира

• Название: Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира
• Автор: Элизабет Бартон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-235-02745-0

Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира и правления Елизаветы Тюдор была столь же необычной, как и само время. Это была эпоха, когда бурное развитие мореплавания и торговли открывало перед ними огромный мир, полный загадок и тайн.

Рассказывая о том, в каких домах жили елизаветинцы, что они ели, чем болели, как развлекались, Элизабет Бартон восстанавливает картину домашней жизни и быта придворных, сквайров, крестьян в неразрывной связи с историей Англии XVI века.

---

В любом случае, во время правления Генриха галереи еще не были распространены, и венецианский посол при его дворе счел их заслуживающим внимания новшеством, поэтому и описал в официальном донесении правителям Синьории, а венецианцы были очень внимательны к деталям. «Галерея, — сообщал он, — представляет собой длинный портик или коридор без комнат, с окнами на каждой стороне, выходящими на сады или реку, ее потолки чудесно украшены камнем и золотом; и на внутренней обшивке резного дерева изображены тысячи прекрасных фигур». Под фигурами здесь понимается не человеческий облик, а различные узоры.

Новая деталь дома — длинная галерея — дала елизаветинцам возможность щедро продемонстрировать свои богатства. Но, несмотря на богатство и великолепие потолка, стен и окон, галерею было очень трудно отапливать, так что помимо одного или нескольких каминов зимой для этой цели использовали переносные жаровни. В дождливую погоду галерея превращалась в то, что американцы называют «комнатой для игр и развлечений». Там часто устраивали маскарады, играли в игры, танцевали и слушали музыку, фехтовали на рапирах или даже на палашах. Там прогуливались зимой, когда в окна бился дождь, порывистый ветер завывал в дымоходах и недостаточно мощные печки давали больше сажи, чем тепла. Большой холл и галерея были публичными комнатами, поскольку великие елизаветинцы вели активную общественную жизнь и получали от этого удовольствие. Но комнаты для членов семьи и гостей, столовые и кабинеты тоже стали привычной частью домашней планировки.

 «Размещай свой кабинет над холлом», — советовал Эндрю Бурд еще до 1558 года(22). Он рекомендовал размещать кладовую для продуктов в глубине дома, рядом с ней кухню, а также кладовые для кондитерских продуктов и мяса. Так кабинет превращался в уединенное и относительно спокойное место. Конец холла, где располагалась кухня, был отгорожен ширмой, которая скрывала двери, ведущие на кухню и в кладовые. Что касается личных помещений — таковыми были спальня и приемная, — то дом нужно было строить действительно просторным, чтобы обеспечить ими всю семью, в которую входила также и челядь. Личные комнаты обычно строили вокруг внутреннего двора.

В Теобальдсе жили тридцать человек, каждый из которых, по-видимому, имел свою комнату. Там также был холл примерно в 60 футов длиной и 30 футов шириной, в котором «находилась очень высокая гора, сложенная из натуральных камней разного цвета, и из нее изливался великолепный фонтан; вода из него стекала в большую круглую чашу, или бассейн, который поддерживали фигуры двух дикарей»(23). Каждую сторону холла украшали шесть искусственных деревьев с листвой, натуральной корой, птицами и фруктами, выполненных так искусно, что их было «невозможно отличить от настоящих деревьев».

Теобальдс был одной из величайших построек Англии, от которой, к сожалению, ничего не осталось. Нам известно, что там были башни и пять внутренних дворов, которые необходимо было миновать, чтобы попасть с Лондонской дороги в дом. Последним был закончен внутренний двор с фонтаном. В зданиях, окружавших остальные дворы, было достаточно комнат, чтобы разместить там королевский двор. Дело в том, что в Теобальдсе, или Тиббалсе, как его называла Елизавета, она принимала послов. И везде, куда бы она ни отправлялась, на ее пути были толпы просителей. Говорят, что хотя она часто плохо обращалась со своими придворными, раздавала им тумаки, теряла самообладание и впадала в гнев, к простым людям, кем бы они ни были и где бы ни находились, относилась с величайшей добротой и мягкостью. Она улыбалась им, слушала, успокаивала — и похищала их сердца.

Сохранилось описание Теобальдса, приведенное в отчете королевского землемера в 1650 году — во время протектората, когда он и был разрушен. Теобальдс сменил владельца за много лет до того, как сын Сесила, граф Солсбери, передал его Якову I в обмен на Хэтфилд-хауз и поместье, бывшие собственностью короны. К тому времени, возможно, здание уже претерпело значительные изменения, однако в отчете говорится о двух главных четырехугольных дворах, окруженных строениями, часовом дворе, о дворе для провианта и голубятне. В отчете сообщается, что площадь двора с фонтаном составляла 86 квадратных футов и на его восточной стороне была построена крытая галерея. На нижнем этаже здания находился Большой холл со сводчатой деревянной крышей и «необычной резьбой». На том же этаже размещались главные комнаты, гостиная и приемная. Этажом выше находилась королевская комната и к ней примыкали гостиная, уборная, королевская спальня и галерея длиной в 123 фута. На третьем этаже располагались комнаты с террасами и галереями на крыше. В других дворах тоже были похожие апартаменты и отделенные от них богатые комнаты. И в дополнение к четырем башням там, по-видимому, была еще одна большая башня, располагавшаяся «посередине и над остальными», выполненная «в форме фонаря, каждый угол которой увенчивали разные башенки; там были подвешены двенадцать колокольчиков для перезвона и часы с курантами и всякой всячиной». Этот отчет был составлен спустя девяносто лет после постройки дома и теперь уже невозможно судить, насколько его описание соответствует Теобальдсу, построенному лордом Берли.

Сесил значительно перестроил Берли-хауз в Нортгемптоншире, но, как написал в письме другу, «возвел стены» на старом фундаменте, сохранившемся с одной стороны: ведь «это оставил мне мой отец». По сравнению с Теобальдсом этот дом с большим передним фасадом и башнями по обе стороны казался более консервативным и традиционным. Там была еще одна большая башня, которая заканчивалась украшенной обелисками площадкой для часов, увенчанной опять же обелиском.

Обелиски использовались очень часто не только как архитектурное украшение, но и для отделки не менее красивых, но значительно уступающих в размере сооружений, построенных, чтобы принять великих — и не очень — подданных Елизаветы, после того как смерть отделит их душу от тела.

Сесил, как полагали некоторые, предпочел Берли-хауз другим своим домам, потому что надеялся, что впоследствии его сын Роберт «сможет его содержать, учитывая, что в этом графстве найдется дюжина домов большего размера, которые принадлежат людям, находящимся ниже меня по рангу и положению». Берли-хауз был великолепным особняком, и заявление, что в то время в Нортгемптоншире можно было увидеть дюжину еще более выдающихся домов, является для нас свидетельством того, какого размера и в каком количестве тогда возводили подобные здания — причем люди менее великие, чем государственный казначей.

Архиецископ Кентерберийский был не так богат и обладал более скромным жилищем, поэтому когда в 1574 году Елизавета нанесла ему визит в его летнем дворце в Кройдоне, казалось, что до ее приезда там царил полный хаос, так как его слуги просто сбились с ног, пытаясь пристроить ее длинный кортеж. К списку блистательных гостей прилагалась сердитая записка, в которой говорилось о возникшей проблеме с размещением. Она была подписана Дж. Бауером, одним из придворных королевы. «Для королевских слуг, — писал он, — я не могу найти ни одной подходящей комнаты, чтобы их разместить, но я сделаю все возможное, чтобы куда-нибудь их пристроить». Там была такая неразбериха, что пока не были произведены некоторые перестановки, личные камердинеры и мистер Драри могли попасть к себе только через комнаты леди Оксфорд. Что касается мистера Хэттона (того Кристофера Хэттона, о котором говорили, что ему потребовалось двадцать лет, чтобы танцами добиться расположения королевы), Дж. Бауер вообще не знал, куда его пристроить. Для несчастной леди Кэрави не нашлось комнаты с камином, поэтому ей пришлось ночевать не во дворце, а «рядом с миссис Пэрри и остальными служанками». Что до миссис Шелтон, одному Богу известно, где ей пришлось спать. Мистер Бауер решил попытаться найти для нее место где-нибудь в Кройдоне. «Это все, что я способен сделать в этом доме», — на этой полной безысходности фразе записка заканчивается.

Кроме комнат для гостей, в особняке должны были быть апартаменты для королевы. В начале ее правления — и до того, как началось строительство соперничающих между собой по богатству домов, — эти комнаты были небольшими и скудно обставленными (иногда обходились Большим холлом), но к концу правления королевские апартаменты стали просторными, роскошными и порой даже слишком богато обставленными.

Несмотря на все это показное величие, водопровод и канализация того времени оставляли желать лучшего. Воду брали из водоемов и колодцев, а в больших особняках — из фонтанов. Но в деревне водоснабжение было не такой большой проблемой, как в городе. В Лондоне и других крупных городах для доставки воды использовали узкие вверху и широкие у основания деревянные ведра, скрепленные железными обручами. В то время была весьма распространена профессия водоноса. Те, кто мог себе позволить заплатить, нанимали водоносов, чтобы они обеспечивали их дом водой, те, кому это было не по карману, сами таскали тяжелые ведра.