Тереза Медейрос - Неотразимый дикарь

• Название: Неотразимый дикарь
• Автор: Тереза Медейрос
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064280-9, 978-5-271-28042-9, 978-5-226-02450-4

Семья Памелы Дарби разорена, ее сестра готова пожертвовать собой… но у Памелы есть более интересный план. Если она найдет подходящего шотландского горца и выдаст его за пропавшего наследника престарелого герцога, ее ждет щедрая награда.

Красавец разбойник Коннор Кинкейд, неудачно попытавшийся ограбить ее экипаж, подходит по всем статьям. Он происходит из старинного рода? Замечательно! Ему давно уже нечего терять? Тем лучше! Именно такой человек нужен мисс Дарби.

Предприимчивая Памела продумала все до мелочей, но не учла одного — в ее игру неожиданно вмешалась любовь…

---

— Ты был совсем один, — горестно прошептала Памела, чувствуя подкативший к горлу комок. — Как же ты справился?

Она подняла руку, чтобы погладить его по щеке, но он остановил ее.

— Мне не нужна твоя жалость. Еще меньше — твое милосердие.

— О чем ты? Какая жалость? Какое милосердие? Уверяю тебя, я не испытывала к тебе никакой жалости, когда ты пожирал глазами жену Саймона Уэскотта.

— А что ты испытывала? — спросил он, явно смущенный ее словами.

— Очень рассердилась, — нахмурилась Памела.

— Рассердилась? — удивленно переспросил он. — Потому что думала, это она подарила мне медальон? Ты решила, что она женщина из моего прошлого, с которой у меня еще не все кончено?

— Отчасти ты прав, — буркнула она, — но лишь отчасти.

— А теперь, когда ты знаешь, что она моя сестра, что ты испытываешь? — мягко улыбнулся Коннор.

Вместо того чтобы говорить о своих чувствах, Памела решила проявить их. Приподнявшись на цыпочки, она обхватила его голову и притянула к себе, чтобы поцеловать.

Глава 20

Коннор застонал от неожиданного проявления нежности и стал жадно целовать ее. Запустив руку в его шелковистые волосы, Памела сняла с них бархатный шнурок — именно этого ей хотелось весь вечер.

Он отлично умел играть роль джентльмена, но она знала, что в душе он всегда останется необузданным диким мальчишкой с мстительным блеском в глазах, сбежавшим в горы после гибели родителей. Она чувствовала эту необузданность и дикость в его поцелуях, в запахе хвои и дыма, который не могли перебить никакие изысканные сорта мыла.

В это мгновение она поняла, что не хочет приручать его. Пусть он станет еще необузданнее. Судя по его страстным объятиям, именно к этому он и стремился. По мере того как их поцелуи становились смелее и жарче, она начинала испытывать все более острое желание, а ее лоно при этом становилось влажным. Так случалось всегда, когда он целовал ее, и она ничего не могла с этим поделать — тело не слушалось доводов разума. Когда возбуждение достигло предела, он крепко обхватил руками ее упругие ягодицы и прошептал:

— Ты вся мокрая…

— Да, — призналась в своем желании близости Памела. — Это потому, что ты меня целуешь…

— Я хотел сказать, что у тебя вся юбка мокрая.

Он отстранился, недоуменно разглядывая совершенно мокрый подол ее платья. Было такое впечатление, что он в первый раз после торопливого отъезда домой, посмотрел на нее.

— Что случилось с твоим прекрасным платьем, детка? И с твоими новыми туфельками?

Взглянув на ноги, Памела с ужасом обнаружила, что ее белые атласные туфельки были заляпаны грязью. Одна жемчужная пряжка висела буквально на ниточке, подошвы начинали расползаться от влаги.

— Не знаю, — пробормотала Памела. — Должно быть, когда я пошла за тобой на берег пруда…

— А где твоя шаль? — спросил Коннор, растирая ее посиневшие от холода руки. — Что ты делаешь? Хочешь простудиться и умереть?

Памела хотела напомнить, что он так быстро высадил ее из кареты, что она не успела взять с собой шаль и муфту, но тут он подхватил ее на руки, будто она была ребенком, и понес к беседке в дорическом стиле.

Она обняла его за шею и положила голову ему на плечо, с наслаждением чувствуя исходившее от его большого тела тепло. Эти руки утешали его младшую сестру, оберегали ее в страшный момент гибели родителей.

Он сделал все, что мог, чтобы избавить ее в ту ночь от ужасающих впечатлений. Все бремя мучительных переживаний он взял на себя.

Памела прижалась губами к старому шраму от веревки на его шее. Сегодня ночью он не будет одинок.

По широким ступеням он внес Памелу в беседку. Лунный свет просачивался сквозь качавшиеся ветви окружающих ее плакучих ив, наполняя все внутри причудливыми тенями.

Коннор опустился на одну из широких скамей, все еще держа Памелу на руках. Галстук был давно развязан, поэтому она могла без помех касаться его подбородка легкими, почти воздушными поцелуями.

Едва слышно застонав, он нагнулся, снял с нее мокрые туфельки и отбросил их в сторону.

— Я куплю тебе другие, — пообещал он, и в его глазах появился властный призыв, от которого она задрожала всем телом. — Сотни пар новых туфель, дороже и красивее, чем все прежние.

— Зачем покупать, если ты можешь просто украсть их для меня? — озорно улыбнулась она, и в этот момент Коннор был готов за один ее поцелуй украсть королевскую корону.

Но, получив его, он понял, что этого все же недостаточно. Он хотел получить больше. Он хотел получить все.

Не прерывая долгого поцелуя, он уложил Памелу на скамью. Он обрадовался раскрытым ему навстречу объятиям, но когда она еще раздвинула ноги, чтобы он мог уместить орудие любовного пыла между ее бедер, он чуть не взорвался от возбуждения.

Коннор склонился над ней, любуясь ее красотой. Сегодня вечером, когда Памела появилась на лестнице в своем новом наряде, он был почти ослеплен ее красотой. Но теперь она казалась ему еще прекраснее — шелковые полу распущенные локоны, сияющие в темноте глаза, пухлые влажные губы…

Откинувшись, чтобы снять фрак и жилет, он почувствовал, как ловкие руки Памелы уже торопливо стягивают с него одежду. Один нетерпеливый рывок — и жемчужные запонки покатились на пол.

— Мой портной никогда тебе этого не простит, — проговорил Коннор, когда рубашка распахнулась.

— А ты? — прошептала Памела, любуясь его мускулистым торсом. Потом ее пальцы пробежали по его груди и скользнули ниже, лаская напряженные мышцы. — Ты простишь меня?

Поймав ее руку, он смело прижал ее к возбужденному пенису.

— Уже простил, — хрипло пробормотал он.

Памела смущенно провела по нему рукой, удивляясь его размерам. Не в силах удержаться, он снова прильнул к ее устам горячими ищущими губами, а рука скользнула под юбку и вверх по бедру. Она застонала, когда кончики его пальцев коснулись влажного шёлка между ее ног.

— Ты же сказала, что на тебе нет панталон, маленькая лгунья, — укоризненно прошептал он.

— Но ты же сам мне говорил, что у воров нет чести, — парировала она.

Тогда он стал ласкать ее через тонкий шелк панталон. Вскоре она прерывисто всхлипывала от острого наслаждения и молила о пощаде. В ответ на ее мольбы он лишь ускорил движения, приводя ее тем самым в состояние, близкое к беспамятству.

Неожиданно он прекратил ласки, и Памела чуть не умерла от разочарования. Несмотря на ее протестующие стоны, он с легкостью, достойной восхищения, поднял ее на ноги. В его движениях было что-то первобытное, настоящее, и Памеле это очень нравилось. Принадлежать такому мужчине, хотя бы одну ночь, — вот предел мечтаний любой женщины!

Неожиданно Коннор усадил ее на плоскую мраморную плиту, покоившуюся на некотором подобии пьедестала в самом центре беседки.

— Кажется, это столик для трапезы на свежем воздухе, — дьявольски улыбнулся он. — Очень предусмотрительно со стороны герцога, правда?

Памела не сразу поняла смысл его слов, но когда он ловко снял с нее платье через голову и бережно положил на спину, до нее начало доходить многообещающее значение его фразы. Одним движением расправившись с ее шелковыми панталонами, Коннор замер на месте, любуясь своей обнаженной богиней, залитой лунным светом. Ночной, прохладный ветерок не мог охладить вскипевшую в нем кровь.

Коннор не мог поверить своим глазам. Его мечта увидеть Памелу полностью обнаженной, наконец, сбылась. Впрочем, не совсем обнаженной. На ней остались шелковые чулки и кружевные подвязки. Довольная улыбка коснулась его губ. Он не станет лишать девушку последней одежды, пусть чулки останутся на ней.

— Моя портниха никогда тебе этого не простит, — пробормотала Памела, имея в виду порванные новые шелковые панталоны.

— А ты? Ты простишь меня?

И прежде чем она смогла ответить, он раздвинул ее бедра, наклонил голову и припал губами к самому сокровенному месту ее женского естества.

В этот момент Памела была готова простить ему что угодно. Для Коннора эта мраморная плита стала языческим алтарем, на котором он мог наслаждаться своей богиней душой и телом. Она источала сладчайший, божественный нектар, напиться которым досыта ему не суждено было никогда. Вскоре Памела уже тяжело дышала, выгибаясь ему навстречу всем телом. Запустив в его волосы руки, она шептала его имя, а Коннор продолжал неустанные ласки.

Никогда прежде ей и в голову не приходило, что может существовать наслаждение выше того, что приносили ей руки Коннора. Но эти новые нежные и грешные ласки превзошли все ее мыслимые и немыслимые ожидания. Его нежный язык и мягкие влажные губы без устали заставляли ее вновь и вновь содрогаться в экстазе. Казалось, она уже должна была испытать полнейшее удовлетворение, но ей хотелось большего. Она хотела отдаться ему до конца.