Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания

• Название: Алхимия желания
• Автор: Тарун Дж. Теджпал
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Тарун Дж. Теджпал — знаменитый индийский журналист и главный редактор популярного еженедельника, включенный журналом "Business Week» в число «пятидесяти людей, которые меняют современную Азию».

«Алхимия желания» — его первый роман.

Страсть внезапно ворвалась в жизнь преуспевающего индийского журналиста — и изменила все его существо…

Безумная саморазрушительная любовь к таинственной незнакомке-американке постепенно превращается в истинное наваждение — и он, уже неспособный отделить воображение от реальности, живет лишь надеждой на встречу с загадочной возлюбленной — надеждой, которой, возможно, так и не суждено сбыться.

Причудливая мозаика европейских и индийских мотивов, с первого взгляда приковывающая внимание читателя!

«Times»

Лабиринт страстей — плотских и духовных, мистических и интеллектуальных.

«Evening Standard"

---

Его тюрбан упал на светлый алюминиевый стол, который поднялся на двух передних ножках, словно взбрыкнувшая лошадь. Тарелки и стаканы свалились и опрокинулись на пол, детонировав, словно бомба.

Шит посоветовал:

— Беги!

Застигнутый врасплох менеджер с усами-кистями закричал:

— Лови этих педиков!

Официанты в модных тюрбанах и белых рубашках с куммербунд бросились к нам без особого энтузиазма, их резиновые тапочки стучали о выложенный плиткой пол.

Через секунду мы — нас было больше пятнадцати человек — выскочили через широкую дверь на спортивную площадку, смеясь и громко ругаясь. Оглянувшись назад, не преследует ли нас кто-нибудь, я увидел, что Милер ищет на полу свои очки в окружении группы официантов в желто-зеленых куммербундах.

Менеджер приказал ему идти к расчетному столу. Милер неуклюже хромал за ним без возражений. Он сел на стул напротив менеджера. Тот начал делать подсчеты на клочке бумаги. Милер смотрел на него со спокойствием учителя, проверяющего студента.

Я решил вернуться.

— Двадцать одна рупия, — сказал менеджер.

Милер посмотрел на меня, затем на менеджера. Он держал переднюю и заднюю часть своего тюрбана, который выглядел словно лодка, разбившаяся в неспокойном море, и пытался водворить его назад на киль — на свой лоб. Милер поставил его прямо, а тюрбан завалился в сторону.

— Девять рупий за три тарелки, три рупии за три чашки, четыре рупии пятьдесят пайс за три стакана и четыре рупии пятьдесят пайс за три досы, — продолжил менеджер.

— Мы не разбивали все эти вещи. И я даже не ел эти досы, — я попытался защитить Милера.

— Он это сделал. — менеджер показал на моего товарища.

— Он съел одну порцию, — возразил я.

— Он съел три порции, — настаивал менеджер. Я посмотрел на Милера. Тот кивнул. С каждым кивком развязавшийся тюрбан сползал все ниже.

— Но мы не несем ответственность за весь этот беспорядок.

— Тогда кто несет? — спросил менеджер. Здесь было больше пятнадцати мальчиков. По по чьей вине сломан стол?

Я нашел банкноту в пять рупий в кармане, вытащил и положил на стол.

— Этого достаточно?

— Еще шестнадцать рупий.

Я посмотрел на Милера. Он невозмутимо засунул руку в карман рубашки, вытащил банкноту в пять рупий и другую в одну рупию и положил их на стол.

Менеджер начал любовно расправлять все загибы на банкнотах грязным ногтем.

Во мне что-то взбунтовалось. Я встал и сказал:

— Идем.

— Еще десять рупий, — напомнил менеджер.

Я пошел к двери. Милер последовал за мной, все еще борясь со своим тюрбаном.

— Сардарджи, я пойду и пожалуюсь начальнику, — закричал менеджер.

— Пожалуйста, он мой дядя, — ответил сардарджи.

— Да, да, и Индира Ганди — твоя тетя! — усмехнулся менеджер.

Мы вышли из столовой и увидели множество мальчиков в разноцветных футболках, играющих в баскетбол, футбол и хоккей, их страстные крики о своевременных пассах и резкие ругательства из-за неправильных движений наполнили воздух. Время отсчитывалось с помощью периодических ударов кожи о дерево, и игроки бежали, передавая друг другу бесконечную эстафету, к сеткам крикета.

Милер посмотрел на меня, и в первый раз на его лице появилось какое-то выражение. Медленная, очень понимающая улыбка. Он сказал:

— Спасибо.

— Этот парень правда твой дядя? — спросил я.

— И Индира Ганди — моя тетя, — улыбнулся Милер.

Мы сели на бетонные ступеньки рядом с баскетбольной площадкой и начали разговор, который не прекращался больше года. Мы говорили с пылом, который трудно даже представить в такой жаркий вечер, наполненный спортивными криками студентов, — нам казалось, что воздушные змеи скользили по горячему воздуху над нами.

Рассказав первую историю, я превратился для нее в рассказчика историй.

Необходимость в историях стала основой нашей любви.

Любопытно, что ее жизнь уже имела свою историю, — а возможно, так и должно было быть. Ее звали Физа, и она происходила из необычного дома. Ее мать была сикхом, а отец — мусульманином. Влюбившись и поженившись сразу после ужасных лет разделения, они навлекли на себя гнев обеих семей. В отчаянии они покинули безумный север и эмигрировали далеко на восток, в Ассам, в 1950-х, сев на поезд, которьи шел больше трех дней до пункта своего назначения.

Они уехали так далеко, как могли, и оказались в уединенном городе, Джорхате, который, по мнению Физз, был знаменит несколькими вещами: военно-воздушной базой, клубом спортивных состязаний для высокомерных чайных плантаторов, ежегодными скачками пони, большим государственным магазином и прекрасной миссионерской школой. Последняя, по ее словам, была экстраординарной: совместное обучение мальчиков и девочек, свободный дух, поддерживаемый монашками из Европы и вылившийся в традицию проведения собраний, празднеств, пикников и безрассудной страсти.

Ризван, ее отец, боролся с магазином одежды, затем открыл кинотеатр. Ее мать, Джасприт, устроилась преподавать хинди в миссионерской школе. Они оба отошли от своих религий, Физа выросла, не зная ничего, кроме смутного «отче наш на небесах и имя твое», постоянно повторявшегося суетливыми монашками. Когда расширение этнической политики в Ассаме начало менять жизнь и систему образования, ее родители решили отправить ее в искусственный оазис Чандигарха, все больше напоминавшего университетский городок. Овдовевшая тетя Джасприт была на ее стороне, и Физа приехала в ее дом в Чандигархе. Милер был праплемянником тетушки, предполагаемым кузеном Физы, но тоже видел ее впервые.

Ей еще не исполнилось и шестнадцати, когда она приехала в консервативный город, и ее потрясла его атмосфера: его агрессия, жестокость, ежедневные предложения от каждого мальчика или мужчины, который встречался на ее пути. В ее родном городе отличительными чертами были спокойная коммерция и совершенная инертность. Это, миссионерская школа и бесконечные фильмы, которые она посмотрела — индийские в зале отца и английские каждые выходные в сонном Клубе спортивных состязаний — сформировали ее чувствительность. Мир был добрым, со своим моральным порядком, и жизнь была очаровательной историей, в которой случались несчастья, но все заканчивалось хорошо в конце концов. Ей нужно было только взглянуть на мать и отца, чтобы убедиться в этом.

Счастливые браки могут испортить детей, дав им ложную надежду.

На севере Физз обнаружила, что там не было правил. С того момента, как она вывезла свой маленький голубой велосипед из дома, ее судьба была определена. Мальчики сопровождали ее в колледж и обратно; они шли группами позади нее, когда она направлялась в Семнадцатый район; они преследовали ее в кинотеатрах, ресторанах, парках; мальчишки бросали в нее камни обожания; они выглядывали из-за деревьев и изгородей, усмехаясь и двигая своими кулаками; они оставляли цветы и подарки в ее почтовом ящике, один даже приносил ей свежее яйцо каждое утро целый месяц. Никто не пытался с ней заговорить. Они были рады предложить ей немедленный секс, но их постоянно игнорировали.

Один из мальчиков в колледже делал подобные вещи каждый день — это называлось pehelwani geda, «увеселительная прогулка мачо». Физз однажды сказала мне:

— Если мы будем продолжать спрашивать, есть шанс, что когда-нибудь мы получим то, что просим.

К тому времени, как я встретил ее, она жила в городе почти год и научилась двигаться внутри собственного кокона. Это сдерживало бешеную атаку мужчин и сохранило ее душу неиспорченной. Физз оставалась смешной и не потеряла своей невероятной свежести, относясь к ежедневному спектаклю как к одному из фильмов, которые она видела в зале отца. Все мальчики играли роль, никто не хотел причинить ей настоящего зла. Это испугало меня, потому что я знал мальчиков, знал, какими опасными они могут быть в своем неведении. Я попытался объяснить ей. Но она была права, а я ошибался. Изменить себя из страха — значит проиграть в этой игре.

Жизнь должна быть рискованной. Всегда на твоих условиях.

Я начал совершенно невинно сопровождать Милера до ее дома каждую неделю. К этому времени мы с Милером дружили уже год. После скандала в кафе мы почувствовали друг к другу невероятную симпатию. Мы не могли молчать и впали в оргию диалога. Для меня это было словно птичья песня на рассвете после молчания долгой ночи. Мы поселились в одной комнате, прекратили посещать уроки, стали бродить по городу и проводить дни, разговаривая о книгах, фильмах, крикете, боксе, философии, политике, порнографии и людях.

Вопреки общему мнению, основа великой дружбы — это полное согласие. Нет такой вещи, как здоровое столкновение мнений: каждое отличие — это термит в балках отношений, съедающий их изнутри, готовящий к краху, в то время как любое согласие, даже ложное — это еще одна балка, поддерживающая конструкцию. Поэтому я и Милер никогда не спорили; и даже если мы чувствовали по-разному, мы скрывали это ради общей радости, получаемой от пребывания вместе.