Кодзи Судзуки - Кольцо (другой перевод)

• Название: Кольцо (другой перевод)
• Автор: Кодзи Судзуки
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

…обычный человек не в силах противостоять мистическому злу. Только такие, как Рюдзи, в состоянии посмотреть кассету и не потерять присутствия духа. Яд ядом лечат, так что придется использовать Такаяму во имя святой цели. Ну а если он умрет, то значит, так ему и надо. А то заладил: «Ничего не боюсь, хочу увидеть гибель человечества». Такие долго не живут…

Этими доводами Асакава снял с себя ответственность за то, что впутал постороннего в эту опасную историю.

2

Вдвоем они взяли такси и поехали к Асакаве. Ехать было минуть двадцать, при условии, конечно, что нет пробок. В зеркале маячил лоб водителя. Сам водитель, лихо управляясь с рулем с помощью одной только руки, угрюмо молчал. За всю поездку он не произнес ни слова, хотя обычно водители такси любят поболтать с пассажирами. Если бы только в прошлый раз Асакава попал на такого водителя… Если бы только он поехал тогда на метро… Ничего бы не произошло, и он бы не оказался втянут в эту престранную историю. Асакава припомнил то утро и пожалел, что поленился купить тогда новый проездной, не сделал нужное количество пересадок, а вместо этого отправился домой на такси.

— Слушай, а у тебя дома можно будет кассету переписать? — неожиданно спросил Рюдзи. Как и полагается журналисту, Асакава часто работал с видеоматериалами, поэтому дома у него стояли два видеомагнитофона, правда, один совсем старый, купленный в самом начале видеобума. Однако ветеран продолжал работать исправно, и с копированием кассет не было никаких проблем.

— Можно конечно.

— Тогда сделаешь для меня копию. Чтобы я у себя дома мог еще пару раз посмотреть.

«Бывают же настолько уверенные в себе люди…» — подумал Асакава и немного приободрился.

Они вышли у здания Готэнъяма-Хиллз и оттуда дошли до дома прогулочным шагом. Было без десяти девять, и Асакава волновался, что жена с дочкой, возможно, еще не спят. Обычно часов в девять вечера Сидзука купала Йоко, потом укутывала ее в одеяло, клала на футон и ложилась рядом, чтобы малышка поскорее заснула.

Разумеется, в конце концов она засыпала вместе с дочкой, и после этого разбудить ее не было никакой возможности. Самое странное, что она вовсе не собиралась спать. Ей искренне хотелось, когда ребенок заснет, спокойно посидеть и поговорить с любимым мужем, который вернулся после работы. Поэтому, зная о своей слабости, она оставляла Асакаве записку на столе. В записке неизменно было написано: «Разбуди меня, когда придешь». Первое время Асакава, приходя домой, читал записку и отправлялся в спальню будить Сидзуку. И каждый раз повторялось одно и то же: на голос Сидзука не реагировала, а если Асакава пытался растормошить ее, она начинала махать руками, будто отгоняя назойливых мух, потом хмурила брови — разумеется, сквозь сон — и начинала громко протестовать.

Разговаривать с ней было невозможно. Она клевала носом, глаза у нее слипались, и Асакаве ничего не оставалось, кроме как не тревожить жену. Постепенно он перестал обращать внимание на ее записки, а она в свою очередь в какой-то момент перестала их писать.

Так у них и повелось, что в девять или около того — как говорится, детское время, когда ни один уважающий себя человек еще не спит — Сидзука с Йоко отправлялись в постель и спали до утра. Асакаву это, в общем, устраивало, а сегодня — в особенности. Он знал, что Сидзука терпеть не могла Рюдзи. И можно было даже не спрашивать почему, и так понятно. Асакава до сих пор помнил откровенную ненависть, написанную на лице жены, ее звенящий от негодования голос: «Я прошу тебя, чтобы этот человек больше не появлялся в нашем доме…» Но больше всего Асакава боялся, что Сидзука или Йоко могут случайно увидеть эту ужасную запись.

В квартире было темно и тихо. Из ванной приятно пахло детским мылом, от пара стены в коридоре были слегка влажными. Судя по всему, Сидзука уже закончила купать дочку и, наверное, уже уложила ее спать. Асакава представил, как дочка и жена с тюрбанами из полотенец на головах дружно посапывают под одним одеялом. На всякий случай он приложил ухо к двери — в спальне было тихо. Разувшись, Рюдзи бесшумно проследовал за Асакавой в гостиную.

— А что, девчушки уже спят? — с сожалением спросил Рюдзи.

Асакава угрожающе прошипел: «Тс-с!» — и приставил палец к губам. Вообще-то Сидзука от звука голоса не просыпается, но она вполне может проснуться, почувствовав, что в доме кто-то чужой.

Асакава соединил видеомагнитофоны проводом, вставил чистую кассету, выставил режим записи и, перед тем как нажать на «play», взглянул на Рюдзи. Он словно спрашивал: «Ну что, запускаем или как?»

— Что ты там копаешься? Включай, — не отрываясь от темного экрана, недовольно сказал удобно устроившийся на полу Рюдзи. Асакава сунул Такаяме в руки пульт и отошел к окну. У него не было никакого желания еще раз смотреть эту кассету. По идее, он конечно должен был просмотреть запись еще пару-тройку раз и хладнокровно проанализировать все увиденное, но он не находил в себе сил продолжать расследование. Охотничий пыл угас. Ему хотелось бросить все и убежать куда-нибудь подальше.

Асакава вышел на балкон и закурил. Когда родилась дочка, он дал жене слово, что не будет курить в доме. С тех пор каждый раз он выходил покурить на балкон.

Они с Сидзукой поженились три года назад и все это время жили в мире и согласии. Асакава всегда старался считаться с мнением жены, подарившей ему такую прелестную дочь.

Сквозь матовую балконную дверь Асакава видел дрожащий квадрат экрана. Ему подумалось, что в деревянном коттедже посреди темной рощи смотреть эту кассету страшнее, чем сидя на шестом этаже городской многоэтажки, в квартире, где кроме тебя находятся еще три человека. Хотя насчет Рюдзи можно сказать уверенно — он-то в любом случае скулить не станет. Асакава втайне надеялся, что Рюдзи будет смотреть кассету со смехом и веселой руганью и не то что сам не испугается, а наоборот, еще и запугает того, кто угрожает ему с экрана.

Докурив, Асакава открыл дверь балкона и шагнул в комнату. Как раз в этот момент открылась дверь напротив и из коридора в гостиную вошла заспанная Сидзука в пижаме. Асакава молниеносно схватил валявшийся на столе пульт и выключил видеомагнитофон.

— Ты разве не спишь? — с нотками недовольства в голосе обратился он к жене.

— Так ведь у тебя здесь шум… — сказала Сидзука, переводя взгляд с мужа на дергающийся от помех экран, с экрана на Такаяму. На ее лице появилось выражение недоумения.

— Иди спать! — тоном, не допускающим возражений, сказал Асакава. Это прозвучало довольно грубо.

— Хозяюшка, а может быть, вы к нам присоединитесь? Мы тут смотрим очень интересный фильм, — послышался с пола голос Такаямы.

Асакава едва сдержался, чтобы не заорать от бешенства. Не говоря ни слова, он с грохотом опустил крепко сжатый кулак на крышку стола, вложив в него всю свою злобу. Жена, вздрогнув от этого звука, поспешно схватилась за дверную ручку. Слегка откинув голову, она сузившимися глазами посмотрела на Такаяму и медленно произнесла: «Чувствуйте себя как дома». После чего резко развернулась и скрылась за дверью.

Ну что могла подумать его жена? Муж с дружком смотрят видео, она заходит в комнату, они сразу же останавливают кассету… Асакава ни секунды не сомневался, что она подумала то же самое, что подумала бы на ее месте любая другая женщина. В ее глазах он успел прочитать глубокое презрение. Не лично к Такаяме, а вообще ко всему мужскому полу. И ужаснее всего было то, что Асакава не мог ничего объяснить своей жене…

Как Асакава и ожидал, Рюдзи, посмотрев кассету, остался абсолютно спокоен. Напевая что-то себе под нос, он перемотал кассету на начало и, то ускоряя, то останавливая пленку, еще раз просмотрел все ключевые моменты.

— Ну вот, — наконец сказал он. — Теперь и я влип. Значит, у тебя еще шесть дней осталось, а у меня — семь. — В его устах эти слова прозвучали радостно, как будто его приняли в какую-то интересную игру.

— А что ты вообще по этому поводу думаешь? — спросил Асакава.

— Я думаю, дети развлекаются.

— Что-что?

— Только не говори мне, что ты сам в детстве ничего подобного не делал. Ну, например, подсовываешь кому-нибудь страшную картинку и говоришь: «Все, кто это видел, будут несчастны». Или там «проклятое письмо»… Что-нибудь в таком роде.

Конечно, Асакава с этим сталкивался. Ему вдруг пришло в голову, что страшные истории, которые дети рассказывают друг другу летними ночами, построены по такому же принципу, как и злосчастное видео.

— Ну делал, и что теперь?

— Да ничего. Просто мне показалось, что это похоже на такого рода развлечения.

— А больше ты ничего не заметил?

— Ну… Сама-то запись не страшная. Немного конкретных образов, немного абстракции… Если бы четверо человек не умерли ровно через неделю, как им и обещали, эту кассету никто бы и не подумал воспринимать всерьез. Ты согласен?