Наталья Деева - Хирург

• Название: Хирург
• Автор: Наталья Деева
• Жанр: Научная Фантастика

Молодая девушка, склонная к неконтролируемым вспышкам агрессии; «правильный» юноша, для которого открыты все двери в счастливую жизнь; бандит с «понятиями», спасающийся от обворованного напарника… но только Хирург знает, что все они отмечены Смертью. Одним она подчиняется, как верная собака, других преследует, а третьи — лишь её инструмент. Так было всегда, но механизм, работавший тысячелетиями, дал сбой, и непонятно, стоит ли человечество на краю бездны или оно в преддверии великой метаморфозы. Ты не можешь делать ставки, потому что ставят — на тебя…

---

— Тебе, наверное, интересно, что сегодня двадцать пятое мая, — нарушил молчание Эдуард.

«Трое суток беспамятства и вчерашний день», подумала Ольга отстранённо и увидела входящую в палату медсестру — прямую противоположность Гули.

— Это Алла. Она делает перевязки. — Эд встал с койки, пожал холодную Ольгину руку. — Мне пора уходить.

«А как же книги? Музыка?» Ольга отыскала глазами плеер. Такая скорбь отразилась на её лице, что Эдуард замешкался у выхода и вернулся.

— Ладно, я останусь и включу тебе книгу после перевязки. Через полчаса Аллочка выключит, потому что тебе пока нельзя перенапрягаться.

«Можно подумать, я не напрягаюсь, думая о разных кошмарах. Эх, знал бы ты, о чём мои мысли! Пулей бы вылетел и больше не вернулся бы».

До чего же неприятной была перевязка! При каждом прикосновении внутри головы как будто что-то взрывалось. А ведь это только бинты развязывают. Когда в лоток полетели ватки, боль достигла апогея. Ольга зажмурилась. Процедура длилась целую вечность. Прикосновения прекратились, но в голове как будто пульсировал нарыв.

— Всё, уже всё, — проговорил Эдуард, вытирая её щёки.

Девушка приоткрыла глаза. Даже движения век причиняли страдание.

— Ты губу прокусила, — Ольга ощутила, как он давит на щёки, пытаясь открыть её рот.

«Чувства возвращаются! Господи! Это же счастье!»

А вот прикосновения салфетки к губам она не заметила.

— Пора ставить капельницу, — словно извиняясь, проговорила медсестра. — И колоть обезболивающее.

«Вот тебе и сказки на ночь»…

Он пожал плечами и сказал:

— Всё-таки не судьба тебе плеер послушать. Завтра я зайду с утра. Пока!

«Странный человек».

Единственным её удовольствием был морфий. Теперь она поняла, зачем наркоманы колются. Мир жесток и несправедлив. Принял дозу — и ты паришь в облаках.

Проснулась Ольга среди ночи. В её палате свет горел постоянно, но за окном было темно. День и ночь поменялись местами и лишились смысла. Прибор у стены уже не пищал — беззвучие казалось плотным, материальным. В гробовой тишине сознание рождало монстров прошлого. Девушка боролась с ними, но проигрывала. Всё, что ей оставалось — смиренно плыть по течению воображения, которое взбунтовалось и вышло из берегов.

Раньше Ольга считала позорным плакать на людях. Сейчас же она расклеилась, и слезам не было конца. Она тонула в жалости к себе, ворошила старые раны с усердием маньяка.

Больше всего страданий причиняли воспоминания о Вано. Память снова и снова возвращалась в минуту, когда Ольга села в проклятый автомобиль. И ведь понимала, что вернись она в решающий момент с теперешними знаниями, поступила бы так же — не покорилась бы этому уроду ни за что на свете.

Воображение рисовало исходы, где всё благополучно. Можно было убежать, когда Вано покупал шампанское. Можно было по пути к морю попроситься в туалет и скрыться. И почему она не послушала внутренний голос? Сейчас спала бы, как миллионы счастливых людей. И вообще, зачем села в машину? Видела же, какое убожество за рулём.

«Дура, — ругала себя Ольга. — Комфортом соблазнилась. Ножки пожалела. Лежи теперь, как овощ на грядке, и не скули. Поделом тебе».

Когда тема недавних событий себя исчерпала, появилась тоска по близким. Если бы мать пришла хотя бы на пять минут, села рядом, положила руку и на лоб и сказала: «Держись, дочка, всё будет хорошо», Ольга всё бы ей простила.

«Зачем она меня родила? Или восемнадцать лет назад я была ей нужна, а потом стала помехой? Скорее всего, она для отца рожала. Надеялась, что ребёнок его удержит — не удержал. Получилось, напрасно мучилась. Скорее всего, так и было. Она родила второго ребёнка только потому, что отчим настоял, и назвала Тарасом — так, как он велел. Выходит, если отчим уйдёт к любовнице, Тарас тоже будет ненужным?»

Вдалеке застонала женщина, сорвалась на крик, забормотала.

«Ад, наполненный стонами. Так сделано специально, чтобы не страшно было отправляться на тот свет. Вряд ли там хуже».

Так она промучилась, пока за окнами не посветлело небо. Зарычали моторы машин, застонал ранний троллейбус. Кто-то пробежал по коридору. Скрипнула дверь. Стоны усилились, женщина перешла на крик. Она орала утробным голосом одержимой. Что с ней? Когда больно, кричат не так. Голос тише, тише. «Наверное, успокоительное укололи», — утешила себя Ольга. Радовалась она недолго — в соседней палате замычал больной с красивой фамилией Орёл.

«Интересно, какой он?» Представился худой высокий мужчина с греческим носом и полоской сжатых губ. Нет, не так. Она стёрла образ из сознания, как рисунок со школьной доски. Теперь Орёл стал тучным, краснолицым, с пористым сизым носом и мясистым затылком.

— Доброе утро, Ольга.

Девушка вернулась из мира грёз: перед ней стоял Эдуард.

— Скучно тебе?

Она моргнула два раза и закатила глаза.

— Верю. С ума сойти можно. У меня добрые вести: медики разрешили оставить у тебя это, — он поставил на тумбочку ноутбук. — Будешь смотреть фильмы. Ты быстро идёшь на поправку, через два дня тебя переведут в другую палату.

«Какая разница, — думала девушка. — Что так четыре стенки, что этак. Вот, если бы он сказал, что я через два дня смогу ходить, тогда я порадовалась бы».

Пока у неё была одна радость — визиты Эдуарда. Он стал своего рода мостом, связывающим её разум с миром, который за стенами. Ясное дело, за его благотворительностью стоит какой-то интерес, но сейчас не время строить предположения. Что бы им ни двигало, если это поможет стать на ноги, любой выставленный счёт окажется приемлемым.

Странный он человек. На губах милейшая улыбка, а в глазах — напряжённая работа мысли, будто он перемножает в уме многозначные числа.

«А вдруг он мой отец?» — предположила Ольга и мысленно рассмеялась.

— У меня сегодня дежурство, — сказал Эдуард. — Поэтому я ненадолго. Сейчас включу фильм — посмотри и сделай выводы. Так тебе хорошо видно?

Он открыл ноутбук, повернул его экраном к Ольге.

— Да? Тогда смотри, а я побежал.

Ольга ощутила прикосновение к своему плечу. Неужели? Она прислушалась к телу: оно словно состояло из едва заметных вибраций, похожих на звон.

Фильм был о мужчине, которого парализовало после перелома позвоночника. Сначала больного наполнял оптимизм, что всё обойдётся. Потом, когда он понял, что ноги отказали, впал в депрессию. И всё-таки воля к жизни и упорство подняли его из инвалидной коляски. Фильм воодушевил Ольгу, и часа два она упражнялась, посылая мысленные команды рукам. Руки не слушались, но это не останавливало её.

Утром следующего дня ей впервые не укололи морфий. Каждый вдох зарождался болевым импульсом справа в груди и растекался по телу. Колючие мурашки бегали по коже, кровь гулко пульсировала в голове. Удар сердца — маленький взрыв. Кожа на голове ныла, болели даже веки, яркий свет резал глаза.

— Привет, — на лоб легла прохладная ладонь.

Сквозь тень густых ресниц Ольга рассмотрела узкое лицо, ёжик чёрных волос, глубокие вертикальные морщины у рта.

— Больно тебе, да? — прошептал Эдуард.

Кто бы только знал, как! Словами не передать, Ольга разлепила пересохшие губы, чтобы сказать «да», но язык был неповоротливым и шершавым — получился хрип.

— Ты понимаешь, что ты только что сделала? — его чёрные глаза заблестели, в них появилось столько ликования, как будто выздоравливала не девчонка с улицы, а его родная дочь. — А ты мне не верила!

Ольга попыталась улыбнуться, но губы были чужими и словно резиновыми.

— Тебе нужно поспать… Я скоро.

Ольга сжала зубы. Не уходи. Только не уходи. Говори со мной, иначе я умру. Просто умру от одиночества. Знаю, знаю, от него ещё никто не умирал, но что мне мешает стать первой? Едва ощутимый укол. Мягко и спокойно. И низкий голос шепчет, шепчет… слова сливаются в шорох прибрежной гальки…

Алекс

Поджав ногу, Ленка сидела под накренившимся деревянным мухомором — там, где раньше любил сиживать Алекс. Собаки рядом не было, наверное, гоняла кошек в зарослях сирени.

Два дня Алекс прохаживался по местам, где мог застать девушку, и уж подумал, что бесполезно её искать, и вот — сидит, как ни в чём не бывало, чертит что-то на песке хворостиной. А если она, и правда, ни при чём? Алекс отметил, что с его чувствами взруг произошла метаморфоза. Пару минут назад он был мрачнее тучи, рисовал сцены возмездия и лелеял их, как долгожданных детей, но как только увидел объект ненависти, куда что подевалось. Только страх остался.

— Привет, — проговорил он, присел рядом с Ленкой, положив на колени пакет со шпионским набором.

Она выпрямила спину и медленно обернулась:

— А, это ты. Не узнала, у тебя так изменился голос!

— Где твой питомец? — Алекс посмотрел на песок: нарисованные голуби летели из клетки в небо.