Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 2

• Название: Мессия. Том 2
• Автор: Бхагаван Раджниш
• Издательство: София
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 1996
• ISBN: 5-220-00027-6

"Мессия" — это весь Ошо: это широко распахнутая дверь в его необъятный духовный мир. Эта книга не оставляет сомнений: перед нами — одна из высочайших вершин человеческого духа.

В сущности, здесь три книги: во первых, это цитаты в начале глав, которые составляют полный текст поэмы "Пророк" великого арабского поэта-мистика Калила Джебрана; во вторых, комментарии Ошо к поэме — блестящий образец толкования сложной восточной поэзии и философии; в-третьих, сам Ошо: глубокий — и радостный, непринужденный, язвительный — и уязвимый, взволнованный — и мудрый, и неизменно ясный, как солнечный день.

Мессия?

Не торопитесь с иронией. Кто знает…

---

Японские дети до сих пор носят статуэтку только одного будды; это Хотэй. Он никогда не разговаривал, но всегда создавал ситуацию, где вы могли увидеть невинность в действии.

Когда невинность действует, присутствует Бог.

Посмотрите в пространство, и вы увидите, как Он ступает по облакам, простирает руки-молнии и нисходит дождем.

Это всего лишь вопрос перемены позиции. Когда дождь — идите танцевать под дождь. Вы же не из грязи, не исчезнете под дождем в грязной луже; и ваша одежда не так ценна, как радость, которую вы получите, когда облако будет изливаться на вас. Но вы предохраняете себя везде, нося всевозможные зонтики.

Вы увидите, как Он улыбается в цветах, поднимается и машет руками в деревьях.

Это просто вопрос перемены вашей позиции. Вы жили с идеей, что это только деревья, что это только облако, это только дождь.

Нет… это облако — и намного больше, это дождь — и намного больше, это деревья — плюс… А этот «плюс» — если вы можете ухватиться за него — трансформирует всю вашу жизнь в радость, блаженство и благословение.

— Хорошо, Вимал?

— Да, Мастер.

18. Я НАЗЫВАЮ ЭТО МЕДИТАЦИЕЙ

7 февраля 1987.

Возлюбленный Мастер,

Потом заговорила Альмитра: «Теперь скажи нам о Смерти». И он ответил: «Вам хочется узнать тайну смерти. Но где вы найдете ее, как не в сердце жизни?

Сова, чьи глаза, плененные ночью, слепы днем, не может снять покров с таинства света.

Если вы подлинно хотите узнать дух смерти, распахните свое сердце перед плотью жизни.

Ибо жизнь и смерть едины, как едины река и море.

В глубине ваших надежд и желаний лежит молчаливое знание запретного;

И как семена, спящие под снегом, ваше сердце видит сны о весне. Верьте снам, ибо в них скрыты врата в вечность.

Ваш страх перед смертью — лишь трепет пастуха, стоящего перед царем, который вскоре возложит на него руку в знак милости.

Разве в трепете пастуха не таится радость оттого, что он будет отмечен царем?

Но разве не трепет беспокоит его всего более? Ибо, что значит умереть, как не встать нагим на ветру и растаять на солнце?

И что значит, перестать дышать, как не освободить дыхание от его беспокойных приливов и отливов, чтобы оно могло подняться, расшириться и безвозбранно искать Бога?

Лишь тогда вы будете петь по-настоящему, когда изопьете из реки молчания.

Лишь когда вы достигли вершины горы, вы начали восхождение.

И лишь тогда вы исполните свой подлинный танец, когда земля потребует к себе вашу плоть.

Смерть — это одна из наиболее таинственных и все же наиболее обманчивых вещей в сущем. Каждый умирает, и все же я говорю вам: никто никогда не умирает. Смерть — это видимость, видимость извне. Вот почему умирает кто-то другой; вы не умираете никогда.

А человек, который умирает, умирает только в глазах тех, кто находится извне, не в своих собственных глазах, — если он осознает; он просто движется от жизни к жизни, в конечном счете, растворяясь во всем существовании.

Но смерть замучила человека. Есть многие, кто избегали даже задавать вопрос, просто из-за страха; они даже не произносят слова «смерть». И так не только обычные люди: человек калибра Зигмунда Фрейда боялся до того, что его друзьям и последователям запрещалось — никому не позволялось говорить о смерти при нем. Трижды случалось так, что неожиданно кто-то заговаривал о смерти — и Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа, падал в обморок, лишался сознания. Страх, должно быть, был очень велик.

Мы делаем наши кладбища за городом, чтоб не наталкиваться на кладбище ежедневно по дороге на базар. Это из-за страха.

В детстве я любил ходить на чьи-нибудь похороны, не имело значения, кто умирал. Мой отец и мои дядья беспокоились, они говорили: «Тот человек был посторонним, он ни с какой стороны не приходился нам родственником; зачем тебе тратить свое время, идти на его похороны?»

Я обычно ходил и на похороны нищих. Я сказал: «Я узнал многое, провожая многих людей, которые умерли. Самая удивительная вещь из тех, что я узнал, — это то, что, даже когда человек на погребальном костре, пришедшие попрощаться с ним даже не присаживаются посмотреть на него. Их спины повернуты к погребальному костру, и они разговаривают о чем угодно, кроме смерти; ведь трудно избежать мысли о том, что, если каждый умирает, рано или поздно дойдет черед и до меня».

Есть знаменитое поэтическое выражение: «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол; он звонит по тебе». Когда кто-то умирает и звонит Церковный колокол, «никогда не спрашивай, по ком звонит колокол; он звонит по тебе».

Каждая смерть напоминает вам, что вы здесь всего лишь на несколько дней, возможно, завтра не наступит для вас. Конец все ближе и ближе с каждым днем, а после смерти — ничего, кроме неведомого мира, незнакомого — ни друзей, ни семьи, ни общества. Вы не знаете, что будет с вами, потому что вы всегда были в толпе. Смерть сделает вас одинокими.

Поэтому только те, кто знают искусство быть одинокими, пока они живы, остаются сознательными, когда умирают; в противном случае шок настолько велик, что перед смертью девяносто девять процентов людей, а может и больше, лишаются сознания. А умереть бессознательно, это значит — упустить такую великую возможность, потому что смерть открывает вам жизнь в ее полной наготе. Это один из самых значительных вопросов, какие только могут быть поставлены.

И еще кое-что, прежде чем я заговорю о Халиле Джебране; это поможет вам понять его утверждения.

Смерть не случайность. Это не так, что вдруг однажды, совершенно неожиданно, приходит смерть — и с вами покончено. Нет, смерть растет с вами, бок о бок, словно ваша тень. В день, когда вы были рождены, вы также и начали умирать.

Смерть и жизнь — это два аспекта одной монеты, два колеса одной телеги. Вы становитесь так очарованы жизнью, что никогда не видите того, что смерть тоже растет с вами. Это рост: точно так же, как жизни потребуется семьдесят лет, чтобы подойти к своей кульминации, и смерти потребуется семьдесят лет, чтобы подойти к своей кульминации. Только в кульминации они встречаются. Они всегда двигались вместе, но в крещендо вашей жизни они даже не вместе — они одно.

Те, кто хотят понять жизнь, должны понять и смерть. Те, кто не понимают смерти, никогда не смогут понять и жизни, но нас воспитали с таким огромным страхом смерти. Я видел людей закрывающих двери и уводящих своих детей внутрь, если проходит какая-то похоронная процессия. Я спрашивал: «Что вы делаете? Пусть ваши дети узнают, пусть они познакомятся: это конец… или, быть может, новое начало?»

С одной стороны это конец, с другой — это новое начало. Каждый конец это и начало тоже. А каждое начало подойдет к концу.

Религии сделали людей параноидальными в отношении смерти, того, что после смерти… особенно религии, которые были рождены вне Индии; они очень старые и у них нет той глубины или прозрения, что у религий; рожденных в Индии. Христианству только две тысячи лет, иудаизму только четыре тысячи лет, исламу только четырнадцать столетий; по сравнению с индуизмом… Один великий ученый из этого самого города, Пуны, Локманья Тилак, доказал — и его не могут опровергнуть уже почти полстолетия, — что индуистским писаниям, по меньшей мере, девяносто тысяч лет. И его доказательство этого настолько убедительно, настолько фактично, настолько исторично, что нет способа опровергнуть его.

Астрономы говорят, что девяносто тысяч лет назад было определенное положение звезд, какого никогда не случалось после, и это положение звезд описано в Риг Веде, самой древней книге на Земле. Невозможно описать его, если не пронаблюдать, а описание такое детальное… только недавно астрономам удалось описать его, и они были удивлены, что описания совпали в точности. Теперь это стало своеобразным доказательством, которое невозможно опровергнуть, — что индуизму девяносто тысяч лет.

У джайнизма век даже длинней, потому что первый основатель джайнизма, Адинатха, упоминается с великим почтением в Риг Веде. Никто не понимает таких людей, как Адинатха, когда они живут, когда они современники, потому что они всегда впереди своего времени, настолько впереди, что их судьба — быть непонятыми, осуждаемыми. Высокая оценка не для них, во всяком случае, при жизни. Наверное, через триста-четыреста лет их, может быть, и признают правыми, а всю массу человечества неправой.

Если Адинатха, принадлежавший другой религии, основатель другой религии, так почтительно упомянут Риг Ведой, это может означать только одно: он не был современником, он уже стал легендой. Он должен был жить, по меньшей мере, лет пятьсот назад. Возможно, джайнизм — наиболее древняя мировая религия.