Фредерик Стендаль - Красное и чёрное

• Название: Красное и чёрное
• Автор: Фредерик Стендаль
• Издательство: НФ «Пушкинская библиотека», АСТ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94643-026-5, 978-5-17-013219-5

---

И вот в конце концов она решила так: если у него хватит смелости явиться к ней, поднявшись по садовой лестнице, как она ему написала, она станет его возлюбленной. Но вряд ли когда-нибудь такие любовные речи произносились столь холодным и учтивым тоном.

Свидание это до сих пор было совершенно ледяным. Поистине, к такой любви можно было проникнуться омерзением. Какой поучительный урок для молодой опрометчивой девицы! Стоило ли рисковать всей своей будущностью ради такой минуты?

После долгих колебаний, которые постороннему наблюдателю могли бы показаться следствием самой несомненной ненависти, — с таким трудом даже твёрдая воля Матильды преодолевала естественные женские чувства, стыдливость, гордость, — она, наконец, заставила себя стать его возлюбленной.

Однако, сказать правду, эти любовные порывы были несколько нарочиты. Страстная любовь была для неё скорее неким образцом, которому следовало подражать, а не тем, что возникает само собой.

Мадемуазель де Ла-Моль считала, что она выполняет долг по отношению к самой себе и к своему любовнику. «Бедняжка проявил поистине безупречную храбрость, — говорила она себе, — он должен быть осчастливлен, иначе это будет малодушием с моей стороны». Но она с радостью согласилась бы обречь себя на вечные мучения, только бы избежать этой ужасной необходимости, которую она сама себе навязала.

И всё же, несмотря на страшное насилие, которому она себя подвергла, Матильда внешне вполне владела собой.

Никакие сожаления и упрёки не омрачили этой ночи, которая показалась Жюльену скорее необычайной, чем счастливой. Какая разница, боже мой, с тем последним свиданием, с теми сутками, которые он провёл в Верьере! «Эти прекрасные парижские правила хорошего тона ухитрились испортить всё, даже самую любовь!» — говорил он себе, что было весьма несправедливо.

Этим размышлениям он предавался в одном из огромных шкафов красного дерева, куда его заставили спрятаться, как только послышалось движение в соседних покоях, занимаемых г-жой де Ла-Моль. Матильда отправилась с матерью к мессе, горничные ушли, и Жюльену удалось выскользнуть незаметно, прежде чем они вернулись и приступили к уборке комнат.

Он отправился верхом в Медонский лес: он ехал шагом и выбирал самые уединённые места. Он чувствовал себя скорее изумлённым, чем счастливым. Радость, временами охватывавшая его, была подобна радости юного подпоручика, которого за какой-нибудь удивительный подвиг главнокомандующий сразу производит в полковники, — он чувствовал себя вознесённым на недосягаемую высоту. Всё то, что накануне стояло высоко над ним, теперь оказалось рядом или даже значительно ниже. Счастье Жюльена вырастало мало-помалу, по мере того как оно отдалялось от него.

Если в душе Матильды не пробудилось никакой нежности, это объяснялось, как это ни странно, тем, что она во всём своём поведении с ним повиновалась предписанному себе долгу. В событиях этой ночи для неё не было ничего неожиданного, кроме горя и стыда, которые охватили её вместо того упоительного блаженства, о котором рассказывается в романах.

«Уж не ошиблась ли я? Да люблю ли я его?» — говорила она себе.

XVII. Старинная шпага

I now mean to be serious; — it is time,
Since laughter now-a-days is deem’d too serious.
A jest at Vice by Virtue’s call’d a crime...

«Don Juan», c. XIII, st. I[192]

К обеду она не вышла. Вечером она появилась на минутку в гостиной, но даже не взглянула на Жюльена. Такое поведение показалось ему странным. «Впрочем, — подумал он, — надо признаться, все эти правила высшего света известны мне только по самым обыденным вещам, которые я наблюдаю изо дня в день. Конечно, она потом мне всё это объяснит». Однако его снедало ужасное любопытство, и он вглядывался в выражение лица Матильды; он не мог не признаться себе, что оно было чёрствое и злое. Ясно, что это была совсем не та женщина, которая прошлой ночью предавалась или делала вид, что предаётся, восторгам любви, слишком, пожалуй, преувеличенным, чтобы можно было поверить в их искренность.

И на другой день, и на третий — всё та же неизменная холодность с её стороны; она не смотрела на него, она совершенно не замечала его присутствия! Жюльен, охваченный мучительным беспокойством, чувствовал себя теперь за тридевять земель от тех победоносных ощущений, которые только и воодушевляли его в тот первый день. «Уж не сожалеет ли она о том, что сошла с пути добродетели?» — думал Жюльен. Но такое предположение казалось ему чересчур мещанским в отношении гордой Матильды.

«В обычном житейском обиходе она совсем не признаёт религии, — рассуждал он. — Она привержена к ней только потому, что считает её полезной в интересах своей касты.

А может быть, просто по женской слабости она раскаивается в том, что совершила такой непоправимый шаг». Жюльен полагал, что он первый её возлюбленный.

«Однако, — говорил он себе через несколько минут, — я, признаться, не замечаю в её поведении ни малейшей наивности, никакого простосердечия или нежности. Никогда ещё она не была так похожа на королеву, сошедшую с трона. Уж не презирает ли она меня? На неё это похоже: ведь она способна, вспомнив о моём низком происхождении, раскаяться в том, что сделала».

В то время как Жюльен, ослеплённый ложными представлениями, почерпнутыми из книг и из верьерских воспоминаний, лелеял в своём воображении образ нежной возлюбленной, забывшей о своём существовании с того момента, как она составила счастье своего возлюбленного, возмущённое тщеславие Матильды яростно восставало против него.

Так как ей за эти два месяца ни разу не приходилось скучать, она перестала бояться скуки — и таким образом Жюльен, нимало того не подозревая, утратил одно из своих самых важных преимуществ.

«Итак, я обзавелась господином, — говорила себе м-ль де Ла-Моль, в смятении расхаживая взад и вперёд по комнате. — Он полон благородства; это, конечно, очень мило, но если только я чём-нибудь всерьёз задену его тщеславие, он отомстит мне, разгласив наши отношения». Вот уж поистине несчастье нашего века: даже самые отчаянные сумасбродства не излечивают от скуки. Жюльен был первым увлечением Матильды. И в то время как подобное обстоятельство даже у самых чёрствых натур пробуждает в душе сладостные иллюзии, она вся была поглощена самыми горькими размышлениями.

«Он приобрёл надо мной огромную власть, ибо его господство основано на страхе. Он может покарать меня чудовищно, если я выведу его из терпения». Одной этой мысли было достаточно, чтобы заставить Матильду обрушиться на Жюльена, ибо основным качеством её натуры была смелость. Ничто так не могло оживить её и излечить от постоянно повторяющихся приступов скуки, как мысль, что она ставит на карту всю свою жизнь.

На третий день, видя, что м-ль де Ла-Моль упорно не желает глядеть на него, Жюльен, явно вопреки её желанию, пошёл вслед за нею после обеда в бильярдную.

— Вы, сударь, изволили, по-видимому, вообразить, — сказала она с еле сдерживаемым гневом, — что вы приобрели надо мной какие-то особенные права, если вы, вопреки моему желанию, выраженному как нельзя более ясно, пытаетесь заговорить со мной?.. Известно ли вам, что никто в мире не осмеливался ещё на подобную дерзость?

Нельзя представить себе ничего более смешного, чем разговор этих двух любовников; сами того не замечая, они воспламенились друг к другу самой яростной ненавистью. Так как ни один из них не отличался терпением, а вместе с тем оба привыкли держать себя прилично, они, не тратя лишних слов, очень скоро заявили друг другу, что между ними всё кончено.

— Клянусь вам, всё, что было, навсегда останется нерушимой тайной, — сказал Жюльен. — И позволю себе добавить, что отныне я никогда не сказал бы вам ни слова, если бы только ваша репутация не пострадала от такой чересчур заметной перемены.

Он почтительно поклонился и ушёл.

До сих пор он без особого усилия подчинялся тому, что считал своим долгом: он ни минуты не думал, что серьёзно влюблён в м-ль де Ла-Моль. Безусловно, он не был влюблён в неё три дня тому назад, когда его спрятали в большом шкафу красного дерева. Но всё мигом изменилось в его душе, как только он увидел, что они поссорились навеки.

Его безжалостная память сейчас же принялась рисовать ему все малейшие подробности той ночи, которая на самом деле оставила его совершенно холодным.

Через день после их объяснения и разрыва Жюльен ночью чуть не сошёл с ума, вынужденный признаться себе, что любит м-ль де Ла-Моль.

Какая ужасная внутренняя борьба поднялась в его душе вслед за этим открытием! Все чувства его точно перевернулись.

Прошла неделя, и вместо того, чтобы гордо не замечать г-на де Круазнуа, он уже готов был броситься ему в объятия и разрыдаться у него на груди.