Эрик Гарсия - Ящер-3 [Hot & sweaty rex]

• Название: Ящер-3 [Hot & sweaty rex]
• Автор: Эрик Гарсия
• Издательство: Амфора
• Жанр: Триллер
• Год: 2005

Винсент Рубио, один из лучших частных детективов, отправляется в Майами. Глава мафии рапторов поручил ему вычислить и обезвредить команду гадрозавров, незаконно захвативших чужую территорию. Третья книга непревзойденного Эрика Гарсия – блестящая мистерия, достойно завершающая сагу о динозаврах.

---

За два месяца до торжественной церемонии выпуска Норин из школы – которая должна была состояться за два дня до ее восемнадцатилетия – Папаша Дуган наконец выложил семье свои планы на будущее. Я тогда вместе с ними обедал – ел какую-то жалкую смесь мяса с сыром. Одновременно мы с Норин держались за руки под столом.

– Мы переезжаем, – просто сказал Папаша, и внезапно ногти Норин (специальный набор «дамские коготки», который я подарил ей на Рождество) впились мне в ладонь, едва не добираясь до чешуек.

– В какой район? – дрожащим голосом спросила Норин.

Папаша Дуган покачал головой. Ему наверняка было куда тяжелее остальных, но он не мог позволить себе хоть как-то это показать.

– В другой город, – сказал он. – Мы переезжаем поближе к дедушке. Назад в Мичиган.

Внезапно серебряные приборы полетели вверх, стали биться тарелки, а потом Норин вскочила и вылетела из комнаты. Слезы струились по ее лицу, пока она выбегала из дома, с грохотом захлопывая за собой дверь.

Были еще слезы и протестующие вопли, но Папаша Дуган уже составил свои планы. Через день после выпуска Норин, за день до ее восемнадцатилетия, семья паковала вещички и отправлялась в Мичиган, где Папаша собирался присоединиться к предприятию по реставрации мебели, основанному его отцом. Эта работа не казалась особенно роскошной, и к тому же Папаша в особенности ее не любил – запах лака и древесины еще с детства так крепко впитался в его мозги, что даже в более поздние времена он не мог пройти мимо склада пиломатериалов без некоторых неприятных воспоминаний. Однако так он хотя бы мог получать приличное жалованье и содержать семью.

Будущее Норин, с другой стороны, вдруг широко распахнулось в полную неизвестность, и я отчаянно желал помочь ей найти хоть какой-то выход. Сперва я предложил, чтобы она отказалась отправляться в Мичиган и съехалась со мной – мы нашли бы себе квартиру и стали жить во грехе, – но ее моральные принципы были для этого слишком строги. Если она все-таки собиралась отречься от своего отца, для этого должно было найтись какое-то более серьезное основание.

И в конце концов мы такое основание нашли. Не помню, кому из нас принадлежала идея, но на самом деле это было неважно, раз эта идея у нас появилась.

Мы решили пожениться.

И Винсент, славный малыш Винсент, без году неделя, как из школы, уже воображающий себя рептильным гражданином мира, приготовился стать супругом, семейным мужчиной. Узнай кто-то о наших планах, он непременно вмешался бы и указал на всю глупость того, что мы задумали, после чего был бы от всего сердца послан ко всем чертям за попытку помочь. Но все это составляло нашу тайну, а оттого становилось еще более восхитительным.

Планированием операции мы с Норин занялись, точно пара генералов-полковников, вычерчивая на карте каждый наш шаг, поминутно детализируя всю схему. В вечер выпуска Норин из школы – 18 июля – она должна была оставить записку родителям, выскользнуть из дома и встретиться со мной на автобусной остановке, где мы запрыгнули бы на семичасовой «грейхаунд» до Лас-Вегаса. К тому времени, как родители Норин обнаружили бы записку и выяснили, что к чему, ей уже стукнуло бы восемнадцать и она получила бы законное право делать все, что пожелает. Потребовался бы только этот единственный акт отречения, а потом мы были бы вместе, и ее отцу пришлось бы нас благословить. Жить мы стали бы там, где пожелали – в Лос-Анджелесе, в Сиэтле, быть может, даже устроились бы в Лас-Вегасе. Черт возьми, я неплохо играл в покер – разве сложно заработать этим себе на жизнь?

Наша тайна еще больше нас сблизила. Пока шли недели, и Дуганы начинали паковать свое хозяйство, готовясь к переезду, я все больше и больше убеждался в том, что мы все рассчитали правильно, и что в конечном итоге наша придумка сработает. Мы оба знали, что у нас нет никакой возможности поддерживать наши отношения на столь далеком расстоянии друг от друга, и что Папаша Дуган не позволит нам остаться вместе без таинства брака. Мы уже подыскали идеальное местечко для нашего бракосочетания: часовня «Чешуйки Любви», что под «Золотым Самородком» в центре Лас-Вегаса, представляла собой исключительно рептильную точку, специализирующуюся на смешанных браках. Никаких предубежденных глаз, чтобы бросать укоризненные взгляды на жениха-раптора и невесту-гадрозавриху. Никого, чтобы возмущенно шикать, когда мы рука об руку пойдем по проходу.

К несчастью – и, пожалуй, именно отсюда все пошло-поехало, – я тогда довольно паршиво умел хранить тайны. Если бы мир однажды перевернулся вверх дном, и меня невесть как избрали бы в президенты, я бы на следующий же день организовал пресс-конференцию, на которой рассказал всем, что именно происходит в 51-м районе. А потому тот факт, что мы с Норин договорились держать все в строжайшем секрете, только усиливал мое желание с кем-нибудь этим поделиться. И поблизости был только один индивид, которому я мог довериться.

В общем, я рассказал обо всем Джеку.

За день до выпуска Норин, за два дня до того, как мы должны были сбежать в дебри Невады и в темпе связать себя узами брака посредством обряда, совершенного священником типа «товары почтой», я сломался и рассказал Джеку обо всем. Догадываюсь, я таким образом хотел получить его благословение, раз уж не мог получить такового загодя от Папаши Дугана. Если бы Джек одобрил наш план, я бы с чистой совестью преодолел этот последний барьер.

– Черт побери! – сказал Джек, когда я закончил. – Мы непременно должны устроить тебе холостяцкую пирушку!

Честно говоря, я ожидал несколько иной реакции, однако в ретроспективе это имеет определенный смысл. Джек был польщен тем, что я действительно стану членом их семьи, а также отчасти рад тому, что шумиха по поводу нашего с Норин побега несколько смягчит горечь от их отбытия из Южной Калифорнии.

Норин была не в восторге насчет холостяцкой пирушки, но она достаточно мне доверяла и не сомневалась, что я буду вести себя как полагается. Джек запланировал целую ночь капитальной разнузданности, и мы вдарили по городку в девять вечера 17 июля. Таким образом, времени у меня было более чем достаточно, чтобы хорошенько разгуляться, а потом очухаться и вечером 18 числа собрать вещички к отъезду.

Когда диносы жуют травы, вырубаются далеко не все. А вот я вырубаюсь. Это даже не полный провал в памяти, а скорее некий стробирующий эффект фрагментарных припоминаний – образы вспыхивают и гаснут, звуки возникают и затихают. Пожалуй, это еще хуже, чем полная отключка. Если бы я совершенно не сознавал своих действий, мне легче было бы отрицать соучастие. Эх, чего бы я в нужные времена не отдал бы за славный отрезок доброй амнезии!

В общем, что я все-таки помню, так это как у меня в желудке переваривалась славная доза базилика в подземном стриптиз-клубе, затем еще немного того же самого по пути к следующему бару, дальше целая гора шалфея в порядке догона на каком-то обеде в глухую полночь. После этого – краткая вспышка бесконечного шоссе на пути невесть куда и несколько секунд реминисценции на бескрайнем поле орегано, где мы в количестве шести диносов стояли на карачках, точно коровы, и жадно насыщались посевами незнакомого нам фермера.

В какой-то момент Джек решил покинуть пирушку и попытался увести меня с собой. Вышел спор, какая-то толкотня, может, даже потасовка, и он в отвращении ушел, а я вернулся на свою бычью кормежку. Даже не знаю, остался ли со мной к тому моменту кто-то из знакомых парней – мне это было но барабану. После девятнадцати лет поиска цели в жизни Винсент Рубио наконец-то нашел свое призвание, и название ему было травы.

– Эй! А ну вставай! Давай, парень, вставай!

Голос что-то кричал, он явно обращался ко мне, и вскоре ему удалось прорваться в мой сон: кто-то подвесил пятидесятифутового лемура над трассой-101; его длинные кудрявые волосы расстилались по всем четырем полосам дорожного движения. И невесть по какой причине этот лемур приказывал мне подняться.

– Вот что, парнишка, больше я повторять не стану. Поднимай свою чертову задницу, или я стреляю.

За этим последним фрагментом последовал отчетливый щелчок взведенного курка, и я оказался на ногах раньше, чем все мое остальное тело успело как-то отреагировать. Земля со всех сторон куда-то проваливалась.

Весь мир дико крутился, и все же мне удалось заметить достаточно, чтобы понять: я уже не в Вествуде. Я стоял в середине фермерского поля, в грязной одежде, жутко воняя коровьими лепешками, а странный кент с двустволкой стоял футах в пяти от меня.

– Доброе утро, – протянул я, еще не вполне способный толком армировать губами согласные.

– У тебя есть десять секунд, чтобы рассказать мне, что ты здесь делаешь, – сказал фермер.

Вообще-то я был почти убежден, что все это попросту часть моего сна – хотя, с другой стороны, во сне меня никогда так не тошнило.

Я еще разок огляделся. Вдалеке, по ту сторону поля, высились горы. В воздухе витал запах клубники. Если мне светила удача, это должно было быть Камарильо, фермерское сообщество всего лишь минутах в сорока пяти езды от Лос-Анджелеса.