Элль Ньюмарк - Книга нечестивых дел

• Название: Книга нечестивых дел
• Автор: Элль Ньюмарк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-060589-7 , 978-5-226-01688-2

Венеция конца XV века. Город всевластного и всевидящего Совета Десяти и дожей, ежегодно проводящих обряд обручения Светлейшей республики с Адриатическим морем. Город купцов и мореплавателей, блистательных куртизанок и великих зодчих. Этот город не привык верить сказкам и легендам.

Но сейчас в Венеции происходит что-то странное и пугающее. По городу ползут слухи о таинственной византийской книге, содержащей секреты философского камня и эликсира вечной юности…

Где она? Кто владеет ею?

За загадочным манускриптом охотятся дож и члены Совета, аристократы и торговцы, воины и авантюристы.

Но как ни странно, подлинное местонахождение рукописи и имя хранителя известны лишь нищему сироте Лучано, волей судьбы ставшему подмастерьем известного повара Ферерро…

---

В то время я еще не знал историю о ящике Пандоры и не понимал, что, открывая некоторые вещи, рискуешь вызвать катастрофу, поэтому их следует держать закрытыми. Но вряд ли бы это меня остановило. Позабыв о благоразумии, еще не наделенный мудростью и подогреваемый любопытством, я распахнул дверцу.

Какое облегчение! На трех полках стояли стеклянные бутыли и кувшины — такие же, как те, со специями, в кладовой поваров. Восхитительно заурядные. Была там еще парочка мешочков из ткани, вроде тех, в которых держат снотворные порошки, и из них пахло солью. Все аккуратно расставлено, с приклеенными этикетками, как в обычной аптеке. Я открыл несколько кувшинов и понюхал содержимое — пахло травами, обычными поварскими припасами. Оказалось, что величайший секрет старшего повара — всего-навсего невинный маленький шкаф с кулинарными ингредиентами, настолько дорогими, что он прячет их от остальных поваров, чтобы те напрасно не расходовали сокровища, если вообще знали способы их употребления.

Увидев зеленые стеклянные кувшины с засушенными листьями, я вспомнил, что старший повар, готовя дающий забвение соус, взял из шкафчика что-то зеленое. Из сосуда пахнуло ароматом свежей зелени. Я откусил от листа маленький кусочек. Вкус был незнакомым, но приятным. Во рту остался явно травяной привкус. Все остальное тоже не возбуждало интереса. Никаких состриженных ногтей, прядей волос, гнилых останков, никаких напитков с запахом жженого каштана. Этот шкаф хранил секреты старшего повара, подкреплявшие его репутацию. Я облегченно вздохнул, проникнувшись уверенностью, что когда-нибудь, как сказал мой благодетель, они откроются и мне.

Я медлил запирать замок. Если эти травы и специи настолько редкие, что ими может пользоваться лишь старший повар, то синьора Ферреро впечатлит моя осведомленность. Образованность он ценил превыше всего. Если я выучу несколько названий его драгоценных трав, он настолько изумится, что повысит меня. Ведь Франческа не станет ждать меня вечно.

Я представил, как упоминаю в разговоре название незнакомой травы. Старший повар улыбнется и скажет: «Браво, Лучано! Я вижу, ты стал внимательным, бывая на Риальто». Мой талант обеспечит мне повышение и навеки заткнет Марко рот.

Разумеется, я не мог прочитать надписи на этикетках. Но, всматриваясь в слова, воспринимал их как рисунки — линии, петельки, точки и крестики. Маленькие картинки, которые можно перерисовать. Если правильно изобразить линии и закругления, кто-нибудь прочтет мне названия.

Я вернулся к столу старшего повара, взял перо и пергамент, но чернила, боясь расплескать, оставил на месте. Устроившись на печи вместе со свернувшимся у ног Бернардо, я размешал в воде золу и получил черную жидкость для писания. Затем при слабом свете тлеющих под горшками углей старательно перерисовал буквы с этикеток на нескольких бутылочках и одном мешочке. Перо подпрыгивало и оставляло кляксы, а когда оно совершенно затупилось от моих грубых чернил, я прервался, чтобы заточить его тем самым ножом, которым чистил картошку. Но при этом подпортил пергамент: работал, сам того не замечая, высунув кончик языка, с губ капнула слюна и совершенно уничтожила два слова — почти половину плодов моего получасового труда. Ничего страшного. Как сказал Марко, я способен на все, чего пожелаю. Заточив перо, я вернулся к работе.

Удивительно, сколько усилий требует процесс письма. Я даже порадовался, что остался неграмотным. Но результат моих стараний обнадеживал. «Взгляни, Бернардо», — предложил я и поднял пергамент, восхищаясь итогом — нескладными, размытыми строками неумело нацарапанных слов. Моим произведением.

Я положил перо и бутылочки на место и запер шкафчик. Затем пробрался в людскую спальню и спрятал пергамент с украденными словами под подушку. Дожидаясь, когда придет сон, и обдумывая следующие шаги, я понял, что не знаю, кто мне бы мог прочитать переписанное. Уже в полудреме, я вспомнил серебряную коробку с блестящими дукатами и медяками. И пока сон совершенно не овладел мною, сказал себе, что деньги принадлежат не старшему повару, а дожу. Эта малая толика его имущества лежит на кухне для мелких расходов, и пропажа небольшой суммы на услуги переписчика никогда не обнаружится.

Глава XV Книга трав

На рассвете, захватив проволоку, я прибежал на кухню раньше обычного. И, прежде чем приступить к исполнению утренних обязанностей, открыл кладовую со специями и взял из серебряной коробки один дукат. Когда появился старший повар, я встретил его у дверей.

— Доброе утро, маэстро. Какой прекрасный день. Сегодня мне придется идти на рынок?

— Да. — Он надел свой высокий колпак. — Я заходил туда на заре, но персики еще не привезли.

— Я отыщу для вас самые лучшие на всем Риальто.

— Хочешь загладить вину за пропавшие груши, Лучано?

Я кивнул и сказал то, о чем думал на самом деле:

— Потружусь изо всех сил.

— Хорошо. — Синьор Ферреро скрылся в кладовой со специями и вскоре появился с пригоршней медяшек, которые пересыпал мне в карман куртки. — Принеси мне двадцать персиков, золотистых, как закат, размером с кулак и с божественным ароматом.

— Будет сделано, маэстро. Могу я взять апельсин для своего друга Доминго?

Старший повар бросил мне плод, и я положил его в другой карман. Подумал было о втором апельсине, для Марко, но он заставил меня усомниться в моем благодетеле. Никаких ему подарков!

Я прошмыгнул наверх взять украденные слова. Бернардо нежился на моей подушке, и я, подвинув его, сообщил:

— Все идет отлично. У меня созрел план, как произвести впечатление на синьора Ферреро, и скоро меня сделают поваром по овощам. Я куплю наставнику персики и выберу их с умом. Но прежде сделаю небольшой крюк. — Забрав пергамент, я направился к переписчикам.

Миновал прилавок торговца рыбой и отдал Доминго апельсин. Как обычно, он разразился благодарностями, от которых мне всегда становилось неловко. Я еле увернулся от его объятий. У входа в ряд переписчиков нащупал в кармане дукат и задумался, как выбирать чтеца. Все ли одинаково образованны? Можно ли доверять каждому? Я медленно шел по мрачному проходу, вглядываясь в лица. Пожалуй, мне еще не приходилось рассматривать этих людей так близко. Когда я жил на улице, то проносился здесь сломя голову, удирая от очередного разъяренного торговца.

Некоторые переписчики сидели за самодельными прилавками, другие вынесли кресла и положили на ручки письменные доски. Они были отнюдь не старыми, как я всегда думал. Некоторые — совсем молодыми, всего на несколько лет старше Марко. От дыма жаровен их волосы и кожа покрылись серым налетом, они застыли в задумчивых позах, склонив головы над работой, поэтому казалось, будто их плечи гнутся под тяжестью лет. Их ученый вид и тишина на улице действовали заразительно: все вокруг меня говорили шепотом, словно в церкви, и я услышал собственное дыхание.

Некоторые улицы в Венеции играют странные шутки со звуками. Акустическое волшебство проявляется там, где высокие здания нависают над извилистыми мощеными переулками. Звуки проникают только в самые концы, а середину тревожат лишь древние отголоски истории. На соседних улицах крикливо и бойко торговали товарами со всего мира, а в ряду переписчиков царил покой — стояла такая тишина, что слышались шелест бумаги, скрип перьев и шорох шлифовальных камней по пергаменту.

Один переписчик сидел без дела — его доска была пуста. Он посмотрел в мою сторону, и я положил перед ним свои каракули и спросил:

— Можешь прочесть, что здесь написано, и объяснить значение?

Он оглядел меня с ног до головы, затем с головы до ног. Я тоже окинул его оценивающим взглядом. Старик с похожей на рисовую бумагу кожей и клочковатой седой бороденкой. Один голубой глаз подернула молочная пелена. Я засомневался, способен ли он вообще видеть, а затем понял, что из-за своих плохих глаз он и остался без работы. Из-под одежды просачивался несвежий запах старости, левая рука, узловатая в сетке вен, подрагивала на колене. Голос был таким же тусклым и надтреснутым, как видавшее виды зеркало.

— У тебя есть чем платить?

Я вынул из кармана дукат и поднял вверх. Я уже успел заметить, что на этой улице расплачивались в основном мелочью, золотые дукаты появлялись нечасто, и немногие из переписчиков привыкли их получать. При виде золота слезящиеся глаза блеснули. Старик потянулся за монетой, но я зажал ее в кулаке.

— Сначала прочитай.

— Как я могу быть уверен, что ты заплатишь, после того как я прочитаю?

Честный вопрос. Я положил дукат на его письменную доску, однако, прежде чем убрать руку, предупредил:

— Я оставлю монету здесь, но не касайся ее, пока не прочтешь.

Старик кивнул. Я убрал ладонь. Мне показалось, что на его лице мелькнуло изумление.