Феликс Чуев - Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы

• Название: Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы
• Автор: Феликс Чуев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга написана на материалах личных бесед с деятелями ХХ века. Воспоминания о Сталине, Чкалове, Стечкине, Рокоссовском, Курчевском и других с многими из которых автор был знаком лично.

---

Он пригласил к себе в номер, я читал ему два отрывка из поэмы о нем- хотелось написать что-то светлое, хоть немного на него похожее, о человеке, летчике, не книжном, не газетном. Откуда было знать тогда, что эти две главы станут началом поэмы, которая будет так скорбно называться – «Минута молчания», кто мог тогда подумать, что это его последнее лето?

Наутро был назначен вылет в Вешенскую, и Юрий Алексеевич сказал мне:

Я сяду на левое сиденье, ты на правое, сделаем боевой разворот над Вешками, покажем невесомость, законно! – И подмигнул мне, указывая в сторону нашей делегации.

Когда наш ИЛ-14 рулил по аэродрому Базки, поэт Владимир Фирсов посмотрел в иллюминатор и сказал:

Пионеров – тьма!

Пионеры бросились к Гагарину с букетами, и он без устали фотографировался:

Ну, кто еще хочет со мной сниматься?

Я тоже фотографировал его с ребятишками.

Он рассказал, что на одном заседании, где он сидел рядом с членами Политбюро, в президиум передали записку: «Просим обратить внимание на поведение космонавта Гагарина. В перерыве он отказался сфотографироваться с нами».

Спешил очень,- сказал Юрий Алексеевич.- Теперь всегда фотографируюсь.

Шолохов встречал нас в Вешенской. Все внимание переключилось на него, хотелось не пропустить ни одного слова. Не то чтобы я забыл про Гагарина, но казалось, столько раз еще с ним встретимся, поговорим.

В жаркий полдень играли с Гагариным в волейбол, гоняли на песке футбольный мяч, купались в Дону. Юрий Алексеевич прыгнул с высокого берега, ударился о подводную корягу и сильно, до крови поранил ногу. Разорвав майку, мы завязали рану. Несу его на плече, а он, улыбаясь, кричит:

Битый небитого везет!

Вижу его веселым, как он рассказывает свой любимый анекдот – про верблюда. У одного хозяина верблюд выпил за раз пятнадцать ведер воды, у другого – шестнадцать и, стало быть, мог больше работать. «Как это тебе удается? Верблюды-то одинаковые?» – спросил первый хозяин второго. «Очень просто,- ответил второй. – Мой верблюд тоже больше пятнадцати ведер пить не желает, но, как только он допивает последнее ведро, я ему подставляю шестнадцатое, а сам в это время бью его сзади палкой изо всех сил, верблюд от боли: – В?с?сс?с! – и всасывает в себя лишнее ведро». Юрий Алексеевич очень смешно показывал, как шевелил губами несчастный верблюд.

В станицу Гагарин возвращался на «газике», меняясь за рулем с сыном Шолохова Мишей. Я фотографирую Шолохова и Гагарина в машине, Юрий Алексеевич смотрит на меня и говорит:

– А у тебя там пленки нет!

Гагарин умел знатно управлять автомобилем и, случалось, пугал гаишников. На его родине мне рассказывали, как он появился на гоночной машине, подаренной во Франции. Такого автомобиля в Гжатске еще не видели: «Уж не шпион ли какой поехал?» Смотрят: Алексеич! Остановился, предложил прокатиться. Нашелся один храбрец. Машина развила на шоссе 240 километров в час.

– А она может и без руля, – сказал Гагарин и отпустил управление. Больше желающих кататься с ним не нашлось…

Любил он ездить на охоту, и об этом мне рассказывал смоленский поэт Владимир Простаков – они вместе охотились, остались фотографии. Надо, чтоб все, кто с ним встречался, знал его, сказал свое слово о нем. Надо оставить о нем побольше памяти, ибо все мы уйдем, а он – на века, для грядущего.

Вечером в Вешенской был митинг. Выступал Гагарин. Помню его в сером костюме, белой рубашке и галстуке, с Почетным знаком ВЛКСМ на груди.

Наутро, очень рано, я должен был вылететь с Гагариным в Комсомольск-на-Амуре, но проспал. Храню командировочное удостоверение. Позже мне рассказали, что Гагарин летел на военном самолете. Вошел в самолет, разбудил экипаж. Летчики моментально вскочили на ноги и сразу же:

Товарищ полковник, разрешите автограф! Еще не раз я видел Гагарина. И сейчас вижу,

как он, в шинели и папахе, спускается по лестнице в ЦК ВЛКСМ. За несколько дней до гибели он был в издательстве «Молодая гвардия», спрашивал обо мне, передавал привет. «Когда мы его женим? Хочу погулять на свадьбе!»- это последние слова, долетевшие до меня.

27 марта 1968 года под Москвой было сыро и по-зимнему пасмурно. Я работал в одном из авиационных научно-исследовательских институтов. В этот день мы не летали. Сидели в узкой комнате. Входит Саша, наш техник, тихо говорит с кем-то за моей спиной. «Разбился… арин… гарин».- «Кто разбился, кто?»

Я еще спросил:

На машине?

Нет, на самолете.

Мне казалось, что он мог погибнуть на земле, как будто я забыл, что он оставался летчиком.

Потрясенный, я пошел в курилку, сел на подоконник, достал записную книжку. Через несколько часов была написана «Минута молчания». О тебе, живом, я не успел рассказать радостной поэмой. Слова и похожи, и не похожи на тебя, ибо слеза душит слово. Это не поэма о твоей жизни, не ода в честь твоих ста восьми минут, это – Минута Молчания. Она в честь тебя, в честь всех погибших за небо…

Дома я достал его фотографии – их оказалось двенадцать. Время идет, а все нельзя равнодушно смотреть на его лицо, нельзя спокойно слушать пленку с его голосом.

Его хоронили 30 марта. На Красную площадь не попасть. Была минута молчания, и я стоял на площади Революции, приложив руку к козырьку летной фуражки- последняя почесть нашему Юре… Высокий, огромный генерал-майор авиации в низко нахлобученной фуражке шел, глядя вниз. Михаил Васильевич Водопьянов, один из первой семерки Героев Советского Союза, шагал вдоль гостиницы «Москва», и его никто не замечал. «Я хочу, как Водопьянов, быть страны своей пилотом». Гагарин любил в детстве эти стихи. Он родился в тот год, когда Водопьянов стал Героем. А в этот день мы проводили в бессмертие 11 175-го Героя СССР.

Жизнь продолжалась. В тот же день в Политехническом музее состоялся заранее спланированный вечер отдыха молодежи. Я должен был выступать, но, прочитав только стихотворение, посвященное памяти Гагарина, сказал, что считаю этот вечер сегодня неуместным. Наверно, я был не прав, и после меня на сцену вышли частушечники, и веселье продолжилось.

30 ноября- день рождения его отца, и Юрий Алексеевич обещал в этот день приехать в Гжатск и сказал, что будет уже в генеральской форме. Три дня не дожил он до этого звания, только окончил академию имени Жуковского, получил инженерный диплом и готовился к новому полету. Он должен был стать звездным капитаном эскадры космических кораблей.

Летал он на самолете УТИ МИГ-15. Двухместная спарка. Старый знакомый самолет. Машина № 19. Сохранились полетные листы:

«1. Упражнение № 2. Контрольный полет в зону для проверки техники пилотирования. Время – 30 минут. Высота 5000 м.

2. Упражнение № 3. Контрольный полет по кругу. 8 минут. Высота 5000 м». Жил, чтобы летать…

– Мы вместе вышли из дому,- говорит космонавт А. Г. Николаев, – и Юра вспомнил, что забыл пропуск на аэродром. Летчики – народ немного суеверный, и я ему говорю: «Тебя все знают, пропустят». Он отвечает: «Нет, надо взять». Вернулся с пропуском, сели в автобус, приехали на аэродром, вместе позавтракали и прошли медосмотр. У Юры давление было как всегда 115 на 65, пульс 68, у меня 115 на 70, пульс 72. Когда стали переодеваться, Юра забыл удостоверение, вернулся, положил в карман: «Вдруг придется где-нибудь сесть на вынужденную. А то ехал как-то в машине без прав, милиционер остановил и не поверил, что я Гагарин. И мнения людей, окруживших нас, разделились. Но милиционер решил четко: Гагарин полковник, у него Звезда Героя, а это неизвестно кто. И продержал до вечера».

Так получилось, что Андриян Николаев последним на земле прощался с Гагариным 12 апреля 1961 года, тогда Юрий Алексеевич сказал ему: «Все за одного и один за всех!»- и нечаянно оставил ему на лице зарубку своим гермошлемом. А 27 марта 1968 года Николаев был последним, кто видел его живым.

В этот день Гагарин должен был вылететь самостоятельно. Но в авиации есть порядок: тебя имеет право выпустить в самостоятельный полетел начальник не ниже заместителя командира по летной части. Вот почему поверяющим с Гагариным полет командир полка полковник Серегин – признанный ас. Это был последний полет двух пилотов 1-го класса, двух Героев Советского Союза. Что конкретно произошло с самолетом, сказать трудно. Может, отказала материальная часть, может, самолет свалился в штопор и не хватило какой-нибудь сотни метров высоты? Некоторые подробности я слышал от таких авторитетных людей, как Главный маршал авиации А. Е. Голованов, Герой Социалистического Труда академик В. П. Мишин, Дважды Герой Социалистического Труда академик В. П. Глушко…

«Когда он разбился,- говорит В. П. Глушко, – вызвали конструктора самолета. Выяснилось, что самолет построен в Чехословакии. Но чешские инженеры сказали: «Какие могут быть претензии? Мотор несколько раз был в перечистке, самолет отработал три ресурса, его на свалку нужно!» Оказывается, когда для тренировки космонавтов была организована летная часть, тогдашний Главком ВВС подписал приказ, по которому ее укомплектовали самолетами из других частей. А хорошую технику никто не отдаст. На одном из таких самолетов и погиб Гагарин».