Феликс Чуев - Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы

• Название: Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы
• Автор: Феликс Чуев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга написана на материалах личных бесед с деятелями ХХ века. Воспоминания о Сталине, Чкалове, Стечкине, Рокоссовском, Курчевском и других с многими из которых автор был знаком лично.

---

Отец тяжело переживал плен Якова. Когда предложили обменять его, сказал: – Там все мои сыны.

До наших дней дошла весточка от старшего лейтенанта Якова Иосифовича Джугашвили:

«Если не придется увидеть уже своей Родины, прошу заявить моему отцу Иосифу Виссарионовичу Сталину, что я никогда его не предавал, а то, что сфабриковала гитлеровская пропаганда, является явной ложью.

Яков Джугашвили».

Поражает это «заявить». Не «сообщить», «известить», «доложить» – нет, «заявить».

Артем Федорович хранит письма Василия к отцу. Не просто письма- отец, как обычно, нанес на них свои резолюции. В одном письме Василий просит отца выслать ему денег – в части открылся буфет, да еще хотелось бы сшить новую офицерскую форму. На этом письме в левом верхнем углу отец написал так:

«1. Насколько мне известно, строевой паек в частях ВВС КА вполне достаточен.

2. Особая форма для сына тов. Сталина в Красной Армии не предусмотрена».

То есть денег Васька не получил,- смеется Артем Федорович.

И рассказывает, как Василий поделился с ним своим успехом на любовном поприще: у него живет московская красавица Нина, жена кинооператора Романа Кармена. Однако радость Василия была недолгой. Кармен написал Сталину, тот вызвал Генерального прокурора и дал указание насчет своего сына:

– Судить мерзавца по закону! Главный законник страны вызвал Василия:

У вас живет жена Кармена?

Живет.

А почему она у вас живет?

Сам не знаю.

Почему вы ее не отпускаете?

Так пусть уходит, пожалуйста!

Когда отцу доложили об этом разговоре, он покачал головой, приговаривая: «Вот подлец! Вот подлец!» И синим карандашом была продавлена такая резолюция:

«1. Эту дуру вернуть Кар мену. 2. Полковника В. Сталина посадить на 15 суток строгого ареста».

– О Василии сейчас пишут много неправды,- говорит Артем Федорович. – Образ жизни у него был такой, что в доме часто было просто нечего поесть. Только несколько дней после получки – выпивка и закуска, полно друзей, а потом- шаром покати, надо приходить со своей буханкой хлеба.

Известно, что Василий был человеком не робким, и не только на фронте. Когда Н. С. Хрущев после XX съезда попросил его написать об отце, какой он был деспот в семье, как издевался над сыном, Василий ответил первому секретарю партии:

Вы все, вместе взятые, не стоите ногтя моего отца!

Это стоило Василию нескольких лет свободы.

…Много испытаний подбрасывала жизнь, и все-таки самым главным испытанием осталась война. Артем Федорович говорит, что 19 июня 1941 года их часть стали передислоцировать из-под Москвы на запад.

И было сказано просто:

Едем на войну!

С первого дня войны – на войне.

Пуля, которая летит в тебя, не свистнет. Та, что свистит, уже пролетела, потому что ее скорость выше скорости звука.

Я понял эти слова Артема Федоровича, побывав в 1986 году в Афганистане. И понял, что такое необстрелянный солдат. Как же было нелегко нашим солдатам в июне 1941-го, когда на них шли покорители Европы, уже не боящиеся свистящей пули!

И дело не в том,- продолжает Артем Федорович,- что у нас было мало техники. Техника была, но еще не освоенная. Нужно время, чтобы научиться на ней работать- на танке Т-34, на самолете Ил-2…

И он делится своим впечатлением об Ил-2:

Страшная машина! Самолет сверху зеленый, снизу голубой, а когда идет на тебя, кажется черным. Потому немцы и называли его «черной смертью». Огневые точки у него бьют поочередно, и кажется, что он огненными шагами идет по земле.

Наши «Илы» обычно летали «четверками». А тут как-то идет пара. Я своим бойцам скомандовал: «В сторону!» Эти самолеты прошли над нашей колонной, один заход сделали и буквально развалили ее. Немцы! Со звездами на крыльях! И такое бывало.

Когда видишь, как они по противнику бьют,- это одно, а когда по тебе…

Артем Федорович, ранее занимавшийся планерным спортом, освоил на фронте знаменитый ильюшинский штурмовик и даже совершал боевые вылеты, летал на корректировку огня артиллерии.

Уже два года воевал. Полетел во второй кабине, на месте стрелка. Взял с собой планшетик с картой. Как только прошли линию фронта, немецкие зенигки стали бить. Самолет фанерный, бронирован только летчик, самолет подпрыгивает на разрывах, как на ухабах. Шапки разрывов… Видишь их,- значит, не в тебя снаряд… Я залез поглубже за фанеру, а сверху, на голову, еще планшетик положил. Очухался, только когда пошли на посадку…

Война – не только тяжелая работа, но, прежде всего, люди, их взаимоотношения. В полку Сергеева были узбеки, они держались особняком.

Я решил организовать плов. Риса, конечно, не было, достали перловки, мяса. И как старались мои узбеки, готовя угощение, и как этот плов сдружил весь полк! Простая штука, а на фронте много значит…

Артем Федорович в годы войны вел дневник – очень краткие записи. Вот одна из них- от 28 июня 1941 года, только неделя войны минула: «Старик. Завернутая засохшая буханка хлеба. Говорит: «В буханку я запек кассу, казенные деньги. Их надо сдать».

Я дал ему кусочек хлеба и кружку воды – он очень проголодался. Он не заходил в села. Человек долга. Фанатик честности и финансовой службы».

До 16 лет Артем рос в семье Сталина. Последний раз видел его 15 мая 1937 года – ездили вместе на дачу. Сталин, Василий, Светлана, Артем и охранник Власик. В машине Сталин говорил о роли артиллерии

в грядущей войне, может желая подействовать на Артема, мечтавшего стать летчиком. А может, тогда уже в Сталине состоялось убеждение, которое он выскажет позже в лаконичной, характерной сталинской формулировке: «Артиллерия – бог войны».

Как обычно, проезжали по Дорогомиловской улице, и Сталин обратил внимание своего охранника на дом, который строили уже три года:

– Власик, я думаю, что три года и три недели строителям хватит, чтобы соорудить этот дом.

Через двадцать дней – на день раньше! – новоселам вручили ордера на квартиры…

Он шел от земли, не витая в облаках,- говорит Артем Федорович.- Сын сапожника, он знал, как ходить по земле, на каких подошвах. И он всегда оставлял возможность для усиления того, что делал: говорил тихо, а мог громче, не размахивал руками, не применял превосходной степени. Он не был всесилен, как многие думают,- во всяком случае, сам он себя таковым не считал. По сути он был очень мягкий и добрый человек. Скажете о посадках, о ГУЛАГЕ? А многого ли добилась наша страна, когда этого не стало?

Он никогда не употребил выражения «мировая революция» и, в отличие от Троцкого, считавшего, что только мировая революция позволит подняться России, ставил Россию во главу угла. Она – ядро, и вокруг нее – весь мир.

Не говорил ничего плохого о религии. Когда избирали патриарха, сказал подошедшим к нему попам, у которых были разные мнения по кандидатурам:

Вы подумайте и решите, а то ведь не каждый день вам придется встречаться с товарищем Сталиным.

…После войны, в последние годы жизни Сталина, с ним уже не было такого близкого общения, как в детстве и юности. Но кое-что запомнилось.

Я был у Василия Сталина на даче в Горках-4. По-моему, это 1949 год. Только началось освоение бомбардировщика Ил-28, и произошла катастрофа. Экипаж погиб. Василий позвонил отцу. Сталин от-

ветил: «То, что произошла катастрофа, вы не забудете. Но не забудьте, что там был экипаж, а у экипажа остались семьи. Вот это не забудьте!»

…Прослужив Отечеству более полувека, только недавно вышел на пенсию генерал-майор артиллерии Артем Федорович Сергеев, интересный собеседник, умный, обаятельный человек, родной сын Артема, приемный сын Сталина…

«ВЫШЕ ОКРУЖАЮЩИХ ЛЮДЕЙ…»

Когда я писал книгу о великом ученом нашего столетия Борисе Сергеевиче Стечкине, основоположнике теории воздушно-реактивных двигателей, «боге моторов», как называл его весь мир, хотя в нашей стране он был, как говорили, «закрыт», в беседах с его друзьями и коллегами не раз возникало поначалу неизвестное для меня имя: КУРЧЕВСКИЙ. Инженер Кур-чевский… Генеральный конструктор Леонид Васильевич Курчевский… Называя это имя, собеседник оживлялся и непременно рассказывал какой-нибудь неординарный эпизод из жизни этого удивительнейшего человека, к которому, думается, в какой-то мере применимы слова, сказанные академиком М. В. Келдышем о Стечкине:

Стечкин? Так это же наш русский гений!

А почему о нем никто не знает?

Страна такая,- спокойно ответил Мстислав Всеволодович.

К этому надо добавить, что Стечкин и Курчевский были патриотами своей страны, жили в ней в такое время и занимались такими делами, о которых тогда в газетах не писали. Стечкин умер в 1969 году, прожив семьдесят семь непраздных и не всегда ласковых лет, однако став лауреатом чуть ли не всех наших премий, академиком и Героем. Его друг Курчевский погиб в 1939-м – и пятидесяти не было.

Вспоминаются стихи Ярослава Смелякова о поэте Борисе Корнилове, верней, о том, что было бы, если бы они в свое время поменялись судьбами: