Александра Давид-Неэль - Зачарованные тайной

• Название: Зачарованные тайной
• Автор: Александра Давид-Неэль
• Издательство: Энигма
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94698-054-8

Александра Давид-Неэль

Зачарованные тайной. Странные явления и странные люди, повстречавшиеся мне во время странствий по Востоку и Западу

Alexandra David-Neél

Le sortilѐge du mistѐre. Faits étranges et gens bizarre rencontrés au long de mes routes d’Orient et d’Occident

Перевод с французского Норы Крейн

Французская путешественница, писательница и исследовательница Тибета Александра Давид-Неэль (1868 - 1969), после знакомства с Е. Блаватской увлекшаяся этой землей богов и мудрецов, более 14 лет провела в Азии и сумела попасть в закрытую для европейцев Лхасу. По возвращении во Францию она выступала с лекциями о Тибете, написала несколько книг. Эта книга посвящена зачарованным тайной чудакам, совершающим диковинные обряды, странным людям, страстно ищущим чуда. Целью автора было отобразить хотя бы часть представших ее глазам «человеческих феноменов», дабы уберечь читателя от опасности попасть в секту или восторженную толпу, следующую за нелепыми шарлатанами и псевдочародеями.

Книга публикуется на русском языке впервые и будет интересна широкому кругу читателей, особенно тем, кто знаком с творчеством этой писательницы.

---

Уходя, мой гость обещал не терять со мной связи, но я поняла, что это обычная дань вежливости с его стороны.

Я так и не узнала, что стало с этим человеком.

Случай господина Мюррея оказался необычным и на редкость драматическим, но сколько еще несчастных, которых я знала, были одержимы столь же страстным желанием отыскать то или иное волшебное место, где обитают божества, происходят чудеса и всевозможные загадочные явления. Порой это были совсем простые люди; их поведение, способное удивить наших современников, живущих на Западе, оставалось незамеченным среди индусов, предрасположенных к религиозным странностям в силу тысячелетних традиций.

Я не считаю себя вправе осуждать или высмеивать этих чудаков — «белых ворон», ибо почти вся моя жизнь состояла из поступков, именуемых большинством людей «странностями». Я не оправдываюсь, а скорее, наоборот, склонна этим гордиться. Двигаться всю жизнь по прямой дороге, пролегающей между высокими пологими горами, — это значит не лучшим образом распорядиться днями, дарованными нам Судьбой, в то время как те же дни могут засиять, если взобраться на гору, чтобы вольно бродить по венчающему ее плоскогорью.

В наше время часто говорят о «неприспособленных к жизни», вкладывая в эти слова уничижительный смысл. Между тем разве «типичный приспособленец», вполне одомашненное животное, может служить достойным примером для людей, способных сравнивать и оценивать степень удовлетворения, которое они в состоянии получить в рамках общепринятого либо вне этих рамок? Вероятно, стоит задать себе этот вопрос.

Когда я узнала о случае, о котором собираюсь сейчас поведать, мой образ жизни был в высшей степени необычным. Я жила отшельницей в пещере, расположенной на высоте 3900 метров на одном из северных хребтов в Гималаях. Моя пещера выходила на крутой откос, возвышавшийся над горным цирком, в глубине которого лежал огромный ледник. Место было совершенно диким. Выбраться из него можно было лишь по узкой тропе, вьющейся по горному отрогу и соединяющейся несколькими километрами дальше с безлюдной дорогой для погонщиков мулов, что ведет к близлежащему перевалу высотой примерно 5000 метров, откуда открывается вид на бескрайние пустынные плоскогорья тибетского юга. Двигаясь в противоположном направлении вниз, можно было выйти километров через двенадцать к небольшому селению. Тибетцы в нем зимовали, весной засевали поля, а летом перебирались со стадами яков на высокогорные кочевья.

И вот как-то раз пастух, приносивший мне масло, рассказал, что путники нашли какого-то индуса, лежавшего на тропе возле перевала. Казалось, ему осталось недолго жить. Странники положили несчастного в заплечную корзину и отнесли в деревню, где его принял зажиточный тибетец.

Впоследствии я видела этого индуса у приютивших его добрых людей, и он поведал мне свою историю.

Человек этот был родом из Траванкора, самого южного штата Индии, и занимался там портновским ремеслом в маленькой деревне по соседству с большим монастырем Срингери. Его звали Рам Дарс, и был он очень набожным.

В окрестностях Срингери ходило множество невероятных слухов о жизни знаменитого основателя монастыря Шанкары[66]*. Его ученики-брахманы[67]* рассказывали о бесконечных странствиях этого известного философа по всей Индии и Гималаям, приукрашивая их чудесами. В этих горах, считающихся обиталищем богов, ученый основал монастырь Джоши[68] — приют для братьев его ордена, искавших еще более сурового затворничества, чем у других индийских монахов. Рам Дарс так же узнал, что в конце своей жизни немощный Шанкара приказал отнести себя на еще более высокие горы, чем те, что окружа­ли монастырь Джоши, на окраину Тибета, в Кедарнат, в некое священное место, посвященное Шиве[69], где и умер.

Намеревался ли Шанкара миновать Кедарнат и попасть в Тибет? У нас нет никаких сведений на этот счет, но Рам Дарс утверждал, что ему доподлинно известно, будто Шанкара готовился уйти в Тибет, но его остановила смерть. Вполне возможно, что набожный портной, в больном мозгу которого смешались различные небылицы, самолично сочинил эту легенду о Шанкаре. Впрочем, неважно, правдоподобны ли побасенки, которыми кормится чернь; чем они невероятнее, тем сильнее их воздействие.

Итак, Рам Дарс внушил себе, что великий Шанкара хотел отправиться в Тибет. Таинственные законы кармы[70] или некий могущественный демон — страж преддверия Тибета — не позволили ему осуществить свой замысел. Однако Шанкара указал путь остальным, разве кто-нибудь другой не в состоянии преодолеть гималайский рубеж и встретить смерть по ту сторону гор на излюбленной земле дэвов[71]*? Но можно ли там умереть на самом деле? Не ожидает ли человека в этом месте преображение, дабы он мог после уничтожения грубой телесной материи жить в обществе богов в таком же тонком теле, как у них?

Преисполненный уверенности в собственной правоте. Рам Дарс отправился в Гималаи; он знал, что они находятся очень далеко от его деревни, но ему было невозможно даже весьма приблизительно оценить расстояние, отделявшее его от гор. Он шел наугад, стараясь двигаться на север, просил милостыню, а если подворачивался случай, то брался за какую-нибудь работу. Остановки были короткими: индуса прогоняли, когда больше не нуждались в его услугах, либо он сам бросал работу, движимый желанием достичь поставленной перед собой цели. За несколькими дня­ми отдыха и хорошего питания следовали недели изнурительных скитаний и лишений... Сколько времени продолжался этот «путь к звезде»? Рам Дарс смутно отдавал себе в этом отчет. Усталость и голод притупили его умственные способности; он шел вперед как одержимый и слабел день ото дня. По мнению путника, прошло два года с тех пор, как он покинул родную деревню, окруженную пальмами, в жарком Траванкоре, и до того дня, когда он подошел к подножию гималайских хребтов.

От места, до которого добрался индус, не было дорог, ведущих наверх, в Бадринат, монастырь Джоши и оттуда в Кедарнат, куда Шанкара приказал отнести себя перед смертью. Рам Дарс мог бы об этом разузнать, но у него уже не было ни душевных, ни физических сил. Бедный портной превратился в нелюдимого нищего, едва волочащего ноги; и вот он начал карабкаться на крутые склоны, поросшие сумрачным лесом, столь непохожим на приветливые пальмовые рощи юга. Индус брел, шатаясь, спотыкаясь, порой передвигаясь ползком, и в конце концов рухнул на северной границе Сиккима[72], в двух шагах от Тибета, боги которого не захотели его принять.

Я слушала этот рассказ урывками, в то время как бедный индус, едва оправившийся после болезни, шил одежду для детей приютившей его семьи.

Приближалась зима. Горная гряда, где жили эти добрые люди, расположена приблизительно на высоте 3600 метров; там никогда не бывает тепло — по крайней мере, для индусов — и зимы суровы. Рам Дарс не ожидал, что он столкнется со столь низкой температурой, и тем более не помышлял о том, чтобы продолжить свое путешествие — снег завалил все перевалы, ведущие в Тибет. Индусу пришлось смириться, Взяв с собой еду и немного денег, он уныло спустился с крутых откосов, восхождение на которые вселяло в него столько надежд, но принесло столько мук. Надежды не оправдались — затея Рама Дарса потерпела крах, однако подобная неудача воспринимается индусом не так, как мог бы отнестись к ней западный человек, убежденный в скоротечности жизни. Для индуса всякая жизнь представляет один-единственный эпизод среди множества аналогичных событий. Смерть — это лишь занавес, опускающийся после окончания очередного действия пьесы, но затем начинается новое действие, и они сменяют друг друга во времени до бесконечности. Поэтому к любому замыслу, не доведенному до благополучного завершения в нынешней жизни, можно вернуться в следующем воплощении, и, таким образом, всякая неудача может быть исправлена. Утешительная мысль, и те, кто в это верит, ни за что не променяют ее на догмы, трактующие смерть как вступление в область окончательного и безвозвратного.

Между тем Рам Дарс покидал Гималаи без особого сожаления. Он не добрался до страны чудес, но по-прежнему в нее верил. Подобно игроку, переоценившему свои физические силы, этот человек потерпел поражение, но его вера в окончательный успех осталась незыблемой, и мечту свою он не утратил.

Некоторые, в отличие от несчастного Рама Дарса, добрались до того или иного из священных мест, о которых грезили, и их вера, указавшая им туда путь, рухнула. Следует ли радоваться за этих людей или жалеть их? Знать лучше, чем верить, но у многих слишком слабое зрение, неспособное вынести сияние Знания, и рассвет, разгоняющий призрачные образы, кажется им жестоким.

Такова была судьба бенгальца Банерджи, образованного брамина и правоверного индуса, чиновника британского центрального аппарата в Индии[73]. Этот состоятельный человек, способный обойтись без должностного оклада, оставил службу и вышел в отставку немного раньше положенного срока.