Иван Афанасьев - Герцог и колдунья

• Название: Герцог и колдунья
• Автор: Иван Афанасьев
• Жанр: Научная Фантастика

6-я книга о Кондрахине. На Сегеде ему пришлось столкнуться с необходимостью участия в противостоянии двух сильнейших колдунов, и при этом он ничего не понимал в происходящем.

---

Два следующих дня протекли так же однообразно: гребля то под солнцем, то под луной, краткие остановки-передышки. Пейзаж был утомительно однообразен, хотя и по-своему красив. Деревья уже сбросили листву и стояли нагими, лишь дубы щеголяли рыжим убранством, да бледно-желтые лиственницы временами сбегали стайками к самому берегу. Не пели птицы, лишь ночами гулко ухал филин. Неспешные воды Хачора были черны и непроглядны в любое время суток. Казалось, что даже звезды не отражались, а пропадали в них.

Третьего дня пополудни Уфелд вдруг сложил весла и расстелил перед собой карту. После недолгого изучения ее он начал озираться по сторонам, вынудив Белуанту нервничать от непонимания. Тем не менее, девушка молчала, но не так, как проделывала это в свое время Хитар, молчание которой было простым и естественным, а от высокомерия и желания показать норов. — Неужели проскочили? — негромко пробормотал Уфелд, разворачивая лодку вспять. — Не может того быть…

Вскоре выяснилась причина его озадаченности. Байг искал приток Хачора, против которого он практически и остановился. Приток этот, не имевший названия, оказался чуть ли не ручьем, сплошь заросшим нависающим над ним береговым кустарником. Пользуясь веслом, как шестом, Уфелд направил лодку вверх по его течению. Впрочем, это продолжалось совсем недолго. Ухватившись за крепкий сук над головой, байг подтянул суденышко к более-менее подходящему участку берега.

— Вылезай, госпожа, приехали.

Не слишком проворно Белуанта выбралась на сушу. Вслед ей полетели мешки с поклажей, которые племянница герцога и не подумала придержать. Последним вылез Уфелд, вытащил лодку на берег, перевернул днищем вверх и для пущей надежности крепко привязал к основанию сосны. Кто знает, как долго придется здесь пробыть? Спрятанную таким манером лодку не было видно с реки, а других возможностей натолкнуться на нее по большому счёту не существовало. Отсюда до места назначения оставалось не более километра чрезвычайно трудного и смертельно опасного пути.

Прежде чем взвалить на свои плечи весь походный груз, Уфелд распорядился:

— Теперь мотай на ус, красавица. Хижина, в коей нам предстоит жить, охраняется почище иной крепости. Догадалась, кем? Ну, так я тебе доложу: нежитью. Мимо нее мы и пойдем. Правильно вздрагиваешь, за милую душу сгинуть можно в одно мгновение. А посему слушай меня так, словно сами Великие Белые моим голосом вещают, и поступай в точности с приказами. Пока не вышли, сбегай за кусты, облегчись.

Белуанта покраснела, не привыкши к такому недвусмысленному и откровенному напоминанию о человеческом естестве.

— Да не хочу я!

— Ага! Намерена потом делать это на моих глазах? — не скрывая иронии, спросил байг и вновь подумал, не пора ли попотчевать строптивицу ивовым прутом по низу спины. Видимо, желание это отразилось в его серых глазах, судя по тому, как сорвалась с места Белуанта.

Наконец, двинулись в путь. Впереди, пригибаясь под нелегкой поклажей, вышагивал Уфелд, используя весло в качестве посоха, за ним, след в след, Белуанта со вторым веслом. Вначале сильно мешали переплетающиеся кусты, норовя крепко и внезапно схватить путников за ноги. Потом они поредели, и можно было прибавить ходу, но вместо этого байг замедлился, а потом и вовсе остановился, внимательно вглядываясь в лес перед собой. Из-за его плеча так же напряженно, до рези в глазах, смотрела и перепуганная девчонка, но ничего такого, что несло в себе опасность, не видела. Впервые с момента тайного бегства из дворца в ее сердце, и без того готовом выскочить из груди, шевельнулось сомнение. А правильно ли она поступила, доверившись этому суровому и совершенно незнакомому ей человеку? Неужели, чтобы укрыться от Юрая, необходимо подвергнуть свою жизнь смертельному риску за сотню верст от Госки?

— Вот что, девонька, — прервал её размышления Уфелд, чей голос стал каким-то странным и почти ласковым. — Начинается. Теперь будь особо внимательна. Делай только то, что делаю я. Точь в точь.

О колдовской защите данного места байг знал лишь понаслышке. Как всякий уважающий себя (читай: желающий выжить) человек его профессии, годами он копил в кладовых памяти любую информацию, способствующую выживанию. О речных бродах и питьевых источниках, о гибельных трясинах и горных перевалах и, конечно, о нежити. Без этого знания его звериное чутье уже не раз бы подвело его. Но нынешнее знание было приблизительное. Что было ему известно? Только то, что нежить почти неподвижная, а заслон, хоть част, но не глубок. Не глубок — насколько? Хватит ли сил, и без того порядком порастраченных на реке? Вздохнув, байг высыпал на ладонь щепотку голубого порошка, втянул его носом — так голубиник действует быстрее — а остаток слизнул языком. Вот-вот мир приобретет иные краски и иные формы. Ненадолго — минуты на две, чтобы потом померкнуть так стремительно, что на ногах не удержишься. И за мизерный, отпущенный тебе срок, нужно успеть пробраться через заслон.

Всё, началось. Елочка в пяти метрах — вовсе не ель, хоть и похожа на свою безвредную пушистую сестрицу. Это держи-дерево. Будешь проходить в шаге от него — взметнется лапа, и тотчас сотни острейших иголок вопьются в кожу и в мгновение ока выпьют всю жизнь. Его обойдем справа… Нет, справа — целая поляна капкан-муравы. Таковая, ежели сожрать не успеет, то без сапог, точно, оставит. Придется слева, по кустам… Паутинки уж больно подозрительные. Ну, этих-то можно просто веслом… А вот стрекач. Вылитый боровичок. Это сейчас усомнишься, откуда взяться белому грибу, когда со дня на день жди снега. А летом рука сама потянется. Миг — и брызнувшие споры запорошат глаза. Навеки.

Так, угадывая расставленные то тут, то там ловушки, байг зигзагами продвигался вперед со всею возможной в его положении скоростью. Не было времени даже оглянуться назад, узнать, как там его подопечная. Не успеет, пропадет он, гибель и девчонке. Хорошо еще, если быстрая.

Но вот уже с десяток метров ничего опасного не видать. Даже воздух, кажется, посвежел. Но еще, еще несколько шагов, пока держат ноги.

— Жива? — не оглядываясь, хрипло спросил байг.

Что-то ткнулось в его спину. Это девушка наскочила, не успев притормозить. Оказывается, они почти бежали.

Веки Уфелда против его воли стали стремительно тяжелеть, тусклое осеннее солнце окончательно померкло, и он рухнул на пышную перину мха. Забытье его длилось с четверть часа, и всё это время Белуанта просидела рядом ни жива ни мертва, боясь и шаг сделать в сторону. Легкомысленность и глупость — не всегда одно и то же. Так вот, глупостью Белуанта не страдала и вовсе не хотела быть сожранной нежитью.

Шагах в семидесяти от того места, где упал Уфелд, со всех сторон заросшая высоким бурьяном, стояла избушка о двух окнах, крытая камышом. Судя по буйству трав вокруг, человеческий запах давно уж выветрился из-под ее крова. Бычьи пузыри, заменявшие оконные стекла, от времени стали бурыми и вряд ли пропускали свет. Белуанта зябко поежилась и принялась теребить байга. Понемногу тот стал приходить в себя.

Тот, кто много лет назад поведал Уфелду об этой лесной невидали, уверял, что в самой избушке и в непосредственной близости от нее никакой нежити нет и быть не может. Но мало ли что могло измениться? Байг, пошатываясь после обморока, подошел к двери и долго стоял, прислушиваясь и принюхиваясь. Конечно, хорошо бы принять голубиника, но новая доза могла свалить его на сутки, а то и больше.

Когда он решился потянуть за ручку, петли взвизгнули так, что Белуанта издала похожий звук. Продвигаясь вперед шажок за шажком, байг вошел внутрь, зажав в руке стрелу с серебряным наконечником. Он отсутствовал всего минут пять, которые показались дрожащей Белуанте столетием. Наконец фигура Уфелда показалась в дверном проеме. Лицо его, обычно суровое, как-то враз обмякло и разгладилось.

— Заходи! — скомандовал он.

Пришло время и Белуанте познакомиться с убогой обстановкой, в которой ей предстояло жить неопределенное время. Она пришла в ужас. Домик состоял из одной комнаты и крошечных сеней. Вся мебель была представлена топчаном, столом о трех ножках и грубой деревянной скамьей. На всем лежал толстый слой пыли. Из-под рассохшихся застрех тянуло сквозняком.

— Как же мы будем… здесь? — пролепетала бедная девушка, выросшая в неге и уходе.

— Наломай веник и вымети здесь, — распорядился байг.

— Не уходи! Я боюсь здесь! — воскликнула девушка, заметив движение байга к выходу.

— Делай, что говорят. Я сейчас вернусь.

Пока Белуанта взметала пыль в воздух, в соответствие со своим представлением об уборке, Уфелд возвратился с мешком мха и принялся наглухо заделывать все щели. Закончив с этим, он молча отобрал у Белуанты веник, перевязал его по-своему, и завершил приборку. А еще через несколько минут в маленькой печурке запылал огонь. Правда, поначалу она нещадно дымила, но потом приноровилась, вспомнила молодость и разгорелась по-настоящему.