Терри Сазерн - Блистательный и утонченный

• Название: Блистательный и утонченный
• Автор: Терри Сазерн
• Издательство: ACT, Астрель, Адаптек
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

Терри Сазерн — «самый хипповый парень на планете», как писала о нем New York Times, один из лучших сатирических писателей «Разбитого Поколения». Его можно с уверенностью назвать Мистер Глум. Его тонкая ирония, красной нитью проходящая через все произведения, относится к повседневности, к обычным вещам, как покажется на первый взгляд, незаслуживающим внимания.

В романе «Блистательный и утонченный» — «невероятно забавном комментарии к темной стороне национальной жизни» — автор ставит преуспевающего доктора, всемирно известного дерматолога Фредерика Эйхнера в казусные, нелепые ситуации, проводит его через цепь непонятных событий: его путают со знаменитым гангстером и потому покушаются на его жизнь, его преследует маньяк-гомосексуалист, а нанятый им частный детектив устраивает для него вечеринку с гашишем…

---

Машина медленно поехала вперед и вперед, лениво и пьяно. Сначала могло показаться, что она плыла, держась на поверхности, как камфорный шарик, упавший с высокого здания, затем она прыгнула через первый борт, слегка накреняясь в пустоту, где, казалось, снова плыла, нетронутая в мягком море лунного света, пока не ударилась о землю. Ударившись, она взорвалась, но словно бездымная бомба — почти неслышно на таком расстоянии.

Послонявшись несколько минут по выступу рядом с оградой, он быстро осмотрел жженые следы на шоссе позади, а затем пошел вниз по дороге. У него заняло почти три часа, чтобы добраться до автобусной остановки, откуда он отправился прямо домой, поужинал, почитал часик и затем лег спать, словно усталый любовник.

28

Что касается Барби Минтнер, то Ральф так и не позвонил ей ни разу за весь день, и в ту ночь она плакала, пока не уснула.

На следующий день неимоверным усилием воли она заглушила в себе желание быть в диспансере ровно в два часа, когда он пришел. Вместо этого она прождала целый час и в итоге появилась там как бы случайно, по делу, чтобы взять аспирин и фенобарбитураты.

И когда она появилась, юноша казался каким-то образом смущенным, но также было вполне очевидно, что он слегка раздражен тем, что она не пришла раньше.

— Привет, незнакомка, — сказал он пресыщенным тоном, слегка нахмурившись.

— Привет, — сказала она с притворной дружеской теплотой.

— Ну, — сказал он, — ты определенно изменилась!

— Что ты имеешь в виду? — спросила Барби, изображая удивление.

— Ну, если ты не догадываешься… — сказал он, при этом выглядя задетым, но как бы стряхивая обиду.

Барби, пытаясь изобразить здравое самообладание, протянула юноше свой список лекарств.

— Я хотел позвонить тебе вчера, — продолжал он, уже легким тоном, почти мечтательно, собирая препараты с полок.

— У нас было достаточно работы, — беззаботно сказала Барби, рассматривая свои ногти.

— Но мне нужно было уехать из города, — продолжал Ральф. — Я звонил вчера вечером, и они сказали, что ты уже легла спать.

— Да? — сказала Барби, прикусывая язык. — Они мне не сказали.

— Они не сказали? — сказал Ральф с озадаченным видом, подходя к девушке поближе. — Ну, нет, я думаю, что это я им ничего не сказал.

— Ты мог бы оставить сообщение, — сказала Барби, уступая, с полными слез глазами.

— Ну, — сказал Ральф, и видно было, что его собственная боль еще не совсем утихла. — Я думал, что я увижу тебя гораздо раньше, чем сейчас.

— Ты думал?! — воскликнула она, схватила свои препараты с прилавка и демонстративно удалилась.

Но оказавшись в одиночестве, в комнате отдыха для медсестер, она могла только и делать, что думать о нем, и это было пугающе, как если бы с каждым образом рождающееся внутри нее нечто прорастало наружу, как причудливое растение, навстречу огромному и неоспоримому слиянию… с ним… пока внезапно девушка не почувствовала, что если она не станет действовать сразу же и по своей собственной воле, то не сможет за себя отвечать еще долгое время. Тем не менее она все же высидела еще пятнадцать минут перед тем, как выйти в коридор и направиться обратно в диспансер. Там она прошла мимо Ральфа, опустив глаза вниз, как будто небрежно перечитывая список в своей руке.

— Барби, — позвал он ее с нежностью и безысходностью.

— О! — Она слегка повернулась и подняла голову, как будто удивляясь факту его присутствия.

— Пожалуйста, Барби, — взмолился он, жестом прося ее подойти ближе. — Ну почему ты так себя ведешь? — Он был явно раздосадован, но говорил с большей уверенностью, теперь, когда она фактически была рядом.

— О, мы были так заняты, ты себе не представляешь! — сказала она, подошла ближе, притрагиваясь к волосам, и нахмурившись глядя на список.

— Да? В чем дело? — спросил юноша и поднял брови домиком, пытаясь вернуться к теме разговора.

— О, это снова Фред — доктор Эйхнер, — легко соврала Барби.

— Да? И что с ним случилось? — спросил Ральф, пытаясь удивленным интересом пригасить неистовую гримасу ревности.

— Ну, — начала Барби, поглядывая в коридор, — там были кое-какие проблемы. Я — я не могу это сейчас обсуждать. — И она посмотрела на него быстрым, мрачным взглядом, подчеркивая таинственность этого вопроса.

Казалось, Ральф едва сдержался от резкого ответа, но неожиданно в коридоре раздались какие-то бессмысленные тараторящие звуки, и медбрат, Альберт, ворвался, какое-то время издавая короткие животные шумы. Барби нежно вытянула руку вперед, словно пытаясь поймать на бегу любимого маленького щеночка, и теперь уже абсолютно не обращала внимания на Ральфа, суетясь вокруг глухого гнома, который с детской свирепостью начал одновременно колотить ее в живот и дергать за низ ее халата, периодически обнажая прелестные, спрятанные под ним кружева.

— Не позволяй ему это делать! — неистово взмолился Ральф, наклонившись к ним через прилавок.

— Шшшш, — сказала Барби, — он пытается мне что-то сказать.

Альберт снизу вверх бросил на Ральфа полный презрения взгляд, а затем зарылся лицом в юбку девушки.

— О, дорогой, дорогой, — шептала она, закрыв глаза и поглаживая его огромную голову.

Ральф смотрел в безмолвном гневе, как Альберт дергал и манил Барби прочь, как будто на свидание, а она притворялась беспомощной, позволяя ему это делать.

— Это может быть что-то насчет Фреда, — объяснила она Ральфу.

— Я заеду за тобой в восемь-тридцать, — сказал Ральф с твердостью, от которой у него дрожал голос, — у меня два билета на школьный концерт. — И он вынул их из кармана рубашки, как бы в подтверждение.

— Хорошо, милый, посмотрим, — отозвалась Барби, как будто, будучи сильно занятой, она не могла сейчас уделить этому должного внимания.

— Восемь тридцать, — приказал Ральф, бросив свирепый и мстительный взгляд на затылок гигантской головы гнома, покоящейся на бедрах его собственной возлюбленной.

29

Ровно в 10.30 утра доктор Эйхнер был уведомлен по телефону, что украденные деньги найдены, или, если точней, что путем анализа остатков определенных купюр, найденных на месте автомобильного крушения, было установлено, что украденные деньги в том количестве, о котором было указано в заявлении, восстановлению не подлежат и что заявление на покрытие страховкой этой суммы находится на рассмотрении ответственных органов. И что в должном порядке доктор получит полное возмещение из Казначейского департамента.

Больше по этому делу в тот момент не было дано никаких дальнейших комментариев. Истина была в том, что уполномоченные органы отчаянно пытались доказать, что практически не поддающееся опознанию тело, найденное на месте крушения, было телом пресловутого, долго находящегося в розыске Черного Георгина.

И теперь, в середине дня, после того как доктор был далее проинформирован, что в качестве формальности его попросят опознать скальпель, одетый просто детектив принес его в Клинику.

Детектив выглядел больше как человек из пресс-службы какой-нибудь фабрики, чем чье-либо представление о реальном детективе. С долей наивности он излагал в терпеливых, объяснительных тонах, избегая тех подробностей, которые, как он полагал, доктор мог счесть неприятными. Он был довольно явно смущен необходимостью сказать, что женщина фактически была не женщиной, а переодетым мужчиной.

— Он был маньяк, — сказал детектив извинительным тоном. — Я думаю, ваше счастье, что в тот момент он не был еще более ожесточенным. Вы очень правильно сделали, что попросту отдали ему деньги. Видите ли, сумма, вероятно, была больше, чем он ожидал, и это отвратило его от реального намерения — привело в нормальное психическое состояние, так сказать.

— Он был неслыханно жестоким, да? — спросил доктор Эйхнер с интересом.

— Ну, не совсем. Мы говорили с его психиатром…

— Понимаю. Он проходил курс лечения?

— Ну, он посещал этого психиатра… и тот не был удивлен, я имею в виду, он сказал, что он долгое время знал, что тот человек был нестабилен, и это было явным преуменьшением. Хотя на самом деле психиатр мог намеренно преуменьшить это — боялся, что ему инкриминируют то, что он не отправил этого человека сразу же на лечение в изолированное место. Но, конечно, у нас такого и в мыслях не было. Мы всего лишь были заинтересованы в фактах конкретного случая. Фактически департамент в любом случае очень мало обращает внимания на то, что скажет психиатр — особенно после случившегося, так сказать. У нас есть свои собственные психиатры, конечно. Однако для департамента это всего лишь случай воровства и раскрытия преступления.

— Вы говорите, «она» — или, точнее, — он — украл машину после того, как ушел отсюда?

— Да. Он пришел сюда — с некой навязчивой безумной идеей — затем он отвлекся от этой идеи, когда увидел скальпель. Ему хотелось использовать скальпель, но он не мог найти в себе эмоциональной силы или причины — если применительно к сумасшедшему можно использовать эти слова — сделать это. Он надеялся, что вы откажете ему в деньгах и таким образом его спровоцируете и дадите ему оправдание это сделать. Когда вы этого не сделали, а вместо этого отдали ему шестьсот долларов, его планы резко изменились. Он ушел, украл машину — в нескольких кварталах отсюда — и пытался сбежать из штата по дальней горной дороге. Он пил алкоголь, и вел машину очень быстро — 50 миль в час — на крутом повороте, и сорвался с обрыва, на тысячу футов вниз. Уничтожено буквально все, включая его самого.