Энн Райс - Гимн крови

• Название: Гимн крови
• Автор: Энн Райс
• Жанр: Ужасы и Мистика

Вниманию читателя предлагается десятый том "Вампирских хроник" — «Гимн крови.»

На этот раз популярный антигерой вампир Лестат является рассказчиком, и он одержим идеей стать святым. Вообще-то, будучи вампиром, он не очень подходит для этой роли, но желание быть хорошим не дает ему покоя. Он бьется над решением, превращать ли в вампира умирающую Мону Мэйфейер, предмет любви новоиспеченного вампира Куинна Блэквуда. Наконец он решается на превращение, несмотря на гнев, который, как он знает, испытает ее семья, узнав, что она стала вампиром.

---

— Я тоже был с мертвецами, — сказал я. — Они оставили меня в сомнениях.

— Может, ты их слишком о многом спрашивал, — сказал он нежно. — Думаю, когда мертвые приходят к нам, они не беспристрастные посетители. Они ищут нашего общества, чтобы обрести собственный покой.

— Да, — сказал я. — Наверное, это правда. И, несомненно, я их подвел. Но я был и с ангелами. Они так много потребовали от меня, что я им отказал.

Выражение тихого шока отразилось на его лице.

— Да, ты говорил. Ангелы. Не могу представить себе, каково это, быть с ангелами.

— Не обращай внимания на мои слова, — сказал я. — Я слишком много болтаю о своих собственных ранах и ошибках. Надо как-то помочь Ровен, и я обещаю, мы подумаем, что тут можно сделать.

Он кивнул.

— Просто приходите в дом, пожалуйста. Все вы.

— Вы там одни с Ровен? — спросил я.

— Там Оливер Стирлинг, но… — сказал он.

— Это хорошо. Он может остаться, — ответил я. — Мы будем очень скоро. Жди нас.

Он кивнул с легкой улыбкой на губах, в которой было доверие, благодарность и доброта.

Он вышел за дверь.

Я остался, сотрясаемый дрожью, и слушал, как он спускается по ступеням, переходит дорогу.

Я закрыл глаза.

В комнате повисла мрачная тишина. Я знал, что Квинн подошел к дверям. Я старался утихомирить сердце. Я старался. Мона тихонько плакала в платочек.

— О, Мона тысячи слез, — сказал я. Я и сам сражался со слезами. Я победил. — Как он может до такой степени во мне ошибаться?

— Но это не так, — сказал Квинн.

— Да нет, же, это так, — настоял я. — Иногда я думаю, что богословам следует пересмотреть свои сентенции. Великая проблема не в том, как объяснить существование зла. Проблема в том, что невозможно объяснить существование добра.

— Ты в это не веришь, — сказал Квинн.

— Нет, в это я верю, — сказал я.

Я вдруг впал в транс и представил Папу в базилике Пресвятой девы Гваделупской в городе Мехико и как вокруг него танцуют туземцы с венками из перьев на головах.

Я задумался, убили бы испанцы этих индейцев в их перьях за то, что они посмели бы так танцевать на освященной земле два века назад, или три, или четыре. Хорошо, хорошо, не важно. Теперь всех защитит Святой Хуан Диего. Я встрепенулся, чтобы прочистить сознание. Присел на диван. Мне было необходимо переварить то, что я узнал.

— Итак, отец твоего ребенка — Михаэль? — спросил я у Моны так ласково, как только мог.

— Да, — сказала она. Она присела рядом. Накрыла своей ладонью мою ладонь.

— Есть много вещей, которые я не могу рассказать. Но в то время Ровен не было. Ровен… Ровен сделала нечто ужасное. Я не должна говорить, что она сделала. Ровен оставила Михаэля. Ровен была тринадцатой ведьмой. Я не могу рассказать. Но Ровен покинула Михаэля в Рождество.

— Продолжай. Ты говорила о Михаэле, — сказал я.

— Прошло несколько недель. В доме было темно. Я влезла в окно. Предполагалось, что Михаэлю нездоровится. Он горевал о Ровен. Я прокралась в его комнату. Едва я прикоснулась к нему, я поняла, что он не болен.

Квинн присел рядом с нами. Я понял, что он слышал наш разговор с Михаэлем. Его не волновало, что говорила мне Мона. Для него оказалось убийственным шоком узнать о том, что Михаэль стал отцом ее ребенка, о котором он так мало знал. Но он держал себя в руках.

— А потом дядюшка Джулиан заколдовал нас обоих, — сказала Мона. — Он соединил нас вместе. Он хотел помочь Михаэлю перестать горевать о Ровен. Он хотел доказать Михаэлю, что тот вовсе не болен. Но я сама хотела. Действительно хотела. В те дни мне нравились такие вещи. Я заносила в свой компьютер список кузенов, которых соблазнила. Я соблазнила кузина Рэндела, которому, думаю, было лет восемьдесят. Из-за случившегося тот едва не застрелился. Ну, мне же было тринадцать и все такое. Это было совершенно омерзительно. Я призналась тете Би, что соблазнила Рэндела и просила, чтобы она помогла мне с лекарствами. О! Не важно. Сейчас с ним все замечательно. Только представь. Я люблю думать, что благодаря мне он доживет до девяноста лет.

— Да, конечно, — сухо сказал Квинн. — Но от Михаэля ты родила ребенка.

— Да, — сказала Мона. — Ребенка, которого они у меня забрали.

— Таким образом, была рождена женщина-дитя, — сказал я. — Это привело к изнурительной болезни. Болезни, которую оказалось невозможным вылечить.

— Да, — согласилась Мона. — Сначала мы не поняли, что произошло. Правда открывалась постепенно. У меня было мало времени. Какой толк обсуждать теперь все это? Ровен пыталась выкопать под деревом останки, потому что она хотела найти то, что могло бы мне помочь. В принципе, шанс был. Но теперь это неважно. Что мы будем делать?

— Но кто такие закопанные под деревом существа? — спросил я. — Михаэль назвал их Эмалеф и Лешер.

— Это уже их секреты, — заупрямилась Мона. — Смотри, я вырвалась из всего этого благодаря тебе. Вам обоими. Но для Ровен нет выхода, так? Кроме Медицинского Центра Мэйфейров. Кроме проекта за проектом. Нет выхода. Но я должна добиться от нее правды. Пыталась она найти моего ребенка или нет? Не врет ли она?

— Но зачем ей врать? — спросил Квинн. — Какой у нее может быть резон? Мона, разве ты не видишь, что мы с Лестатом ничего не можем понять, пока ты не расскажешь обо всем подробно.

Лицо Моны потемнело. Но как бы ни были мрачны ее мысли, все равно она оставалась прехорошенькой.

— Я не знаю, — сказала она, откидывая за спину волосы. — Иногда мне кажется, что если бы Ровен удалось заполучить одного из них, то мутация… другие существа… Она могла бы запереть их в Центре пока не провела бы все возможные тесты, чтобы понять, какую пользу для людей можно извлечь из их органов, молока или крови.

— Другие существа? — переспросил я.

Она вздохнула.

— Их грудное молоко имеет целебные свойства. Когда я лежала там, в темноте, я обычно представляла, что моя дочь заперта где-то в здании. Я так фантазировала. Ровен заставляла меня пить какие-то лекарства. Я думала, что, возможно, молоко моей дочери подмешено в них. Все это имеет отношение к мутации. Но сейчас это не важно. Сейчас важно только помочь Ровен, и я по-прежнему рассчитываю добиться от нее правды. Чтобы самой найти дочь.

— Ты все еще хочешь ее найти? — уточнил Квинн, как будто он никак не мог этого понять. — Даже теперь, после того, что с тобой случилось?

— Да, — сказала Мона. — Особенно теперь. Я больше не человек. Ведь так? Теперь мы равны, я и Морриган. Разве не ясно? Морриган будет жить веками и я тоже! Так и будет, если Ровен все эти годы говорила правду, если она не знает, где моя дочь, если моя дочь до сих пор жива.

— Другие существа, — произнес я. — Не совсем мутация. Дети, которые становятся взрослыми, едва родившись.

— Проклятие семьи… Я не могу это объяснить, — запротестовала Мона. — Разве ты не понимаешь? Только малая часть Мэйфейров об этом знает, остальные пребывают в блаженном неведении. Просто ирония. У нас такая большая, такая хорошая семья. Очень хорошая. Они действительно не имеют представления, о том, что происходит, никогда не видели, никогда не пробовали, ничего не знают.

— Я понимаю твою преданность, — сказал я — Но разве ты не видишь, что теперь Квинн и я — твоя семья?

Она кивнула.

— Я Мэйфейр, — сказала она. — Как я могу это изменить? Никак. Даже темная Кровь ничего не изменила. Я Мэйфейр и поэтому должна идти туда. У меня нет выбора.

— Когда дядюшка Джулиан появился перед Квинном, — сказал я, — чтобы сказать Квинну, что у него гены Мэйфейров, он знал о существах? Он боялся, что у Квинна гены этих существ?

— Пожалуйста, — сказала Мона, — не задавай мне больше вопросов. Произошло так много страшных вещей! Но тогда дядюшка Джулиан знал, потому что мы знали. Он хотел разъединить нас с Квинном. Но после рождения Морриган мое тело получило такие повреждения, что было уже неважно. У меня не могло больше быть детей.

— Морриган, — сказал я. — Ты любила это существо? У нее был интеллект? Могла она говорить?

— Ты не можешь себе представить, что значит дать жизнь одному из этих существ, — сказала Мона. — Они начинают разговаривать с тобой едва ли не из утробы. Они знают, кто ты, а ты знаешь, кто они. И они наделены знаниями своего племени.

Она так яростно дернулась, будто только что нарушила клятву.

Я обнял ее рукой, поцеловал, убрал разъединявшие нас волосы и снова поцеловал ее в щеку. Она затихла. Мне нравилось, как ощущается ее кожа. Мне нравилось прикосновение ее губ, когда я проводил по ним подушечками пальцев. Квинн смотрел на нас, но не протестовал, как и Михаэль, когда я проделывал подобное с Ровен. Я отстранился.

— Ты хочешь, чтобы я отправлялся один?

— Нет, конечно, нет! — вскричала Мона. — Я хочу увидеть Ровен. Я хочу, чтобы она рассказала мне. Неужели и правда моя дочь никогда-никогда не пыталась меня найти?