Энн Райс - Гимн крови

• Название: Гимн крови
• Автор: Энн Райс
• Жанр: Ужасы и Мистика

Вниманию читателя предлагается десятый том "Вампирских хроник" — «Гимн крови.»

На этот раз популярный антигерой вампир Лестат является рассказчиком, и он одержим идеей стать святым. Вообще-то, будучи вампиром, он не очень подходит для этой роли, но желание быть хорошим не дает ему покоя. Он бьется над решением, превращать ли в вампира умирающую Мону Мэйфейер, предмет любви новоиспеченного вампира Куинна Блэквуда. Наконец он решается на превращение, несмотря на гнев, который, как он знает, испытает ее семья, узнав, что она стала вампиром.

---

— А что если они сильные? А что если их сделал кто-то, как и меня, очень древний? — спросил он.

Я вздохнул.

— Я дал тебе свою кровь, Квинн. И Мона создана с ее же помощью. Вас нельзя даже сравнивать с ними, поверь мне.

— Я хочу это сделать, — тут же вмешалась Мона. — Если ты утверждаешь, что они — лишь развлечение, значит так и есть. И значит мне это подходит, возлюбленный босс. Ни мое сердце, ни душа больше не помогают мне определить, что я на самом деле сейчас чувствую, как я на самом хочу эту маленькую битву. Мне не найти слов, все так неопределенно и будто засело внутри меня. Это та часть смертной меня, которая не пожелала умереть? Так?

— Да, — сказал я. — Именно.

— Браво, — сказала она. — Тогда я возьму их. Но кое-что меня смущает…

— Оставь это при себе, — сказал я. — Мы почти пришли.

Я заметил подавленное выражение на лице Квинна, ясно заметное в свете проезжавших машин.

— Что, если они попросят пощады? — спросил он.

— Ты уверен, что это случится? — ответил я, слегка пожимая плечами.

— Что, если они разбираются в поэзии? — спросил он.

— Это будет очень забавно, — сказал я. — Как ты думаешь? Расплатиться за невинных жертв.

Но он не сдавался. Не мог сдаться.

— Что, если они любят тебя?

Глава 7

Сделаем быстрый перерыв во славу святых, одним из которых я хотел бы стать, но не могу.

После того, как мы покинули папу, он остался в полной безопасности в своих покоях, но за время, которое мне потребовалось, чтобы благополучно записать произошедшие события — не волнуйтесь, мы вернемся меньше, чем через пять минут — папа успел посетить Торонто, Гватемалу и Мексику, и в Мексике канонизировал святого.

Почему я упоминаю об этом, в то время как папа Иоанн Павел II свершил много других дел за свою маленькую поездку? Включая награждение парочки парней и канонизацию еще одного святого, но только в Гватемале?

Просто, когда говорят о святом из Мексики, я на самом деле чувствую себя задетым, потому как речь идет о том самом Хуане Диего, простом индейце ("истинном аборигене", как утверждают некоторые газетные заголовки), которому в 1531 году явилась Богородица Гуаделупская. Когда этот простой индеец поведал местному испанскому епископу о явлении Пресвятой девы, то был абсолютно проигнорирован. И тогда наша Богородица сотворила повторное чудо.

Она взрастила для Хуана Диего великолепные красные розы, чтобы он собрал их и отнес епископу. Те розы чудесным образом выросли в снегу на вершине родного холма Хуана Диего, и когда славный малый радостно распахнул свою накидку (пончо) перед епископом, чтобы продемонстрировать прекрасные цветы, обнаружилось, что на накидке во всей красе запечатлелся лик Богородицы, так как и принято изображать Пресвятую деву, только кожа ее была индейской.

Эта накидка, сделанная из кактусового волокна, со знаменитым изображением Пресвятой девы Марии, по-прежнему невредима и вывешена на всеобщее обозрение в Кафедральном соборе города Мехико, и тысячи ежедневно приходят посмотреть на нее.

Ей дали имя Богородицы Гуаделупской, и нет человека в христианском мире, который бы не видел это изображение матери Христа хотя бы раз в его или ее жизни.

Ну хорошо. Теперь… Я люблю эту историю. Всегда любил. Мне представляется очень возвышенным то, что произошло с Хуаном Диего. Когда он впервые вскарабкался на холм, Святая Матерь обратилась к нему: "Хуанито!" Разве это не трогательно? И трогательно, что тысячи индейцев приняли христианскую веру после явленных чудес. И, безусловно, чудесно, что папа Иоанн Павел II, больной, восьмидесятидвухлетний, сделал этот жест для Мексики и канонизировал Хуана Диего.

Но критики папы вовсе не так довольны. Ходят всякие слухи, утверждает пресса. Недовольные настаивают, что нет доказательств, что Хуан Диего существовал на самом деле.

Я считаю это возмутительно грубым!

Это говорит о серьезном непонимании великой духовной мощи Римско-католической церкви.

Да, никто не может доказать, что Хуан Диего действительно существовал, но нельзя доказать и обратное.

Но давайте представим на минуту, что Хуан Диего не существует, и никогда не существовал.

Но папа по-прежнему непогрешим, верно?

"И что свяжешь на земле, то будет связано на небесах", — сказал Христос Петру. Так?

Даже самые непримиримые критики папства признают, что это некий современный феномен, разве нет?

Следовательно, без всякого шума и сомнений, в тот же миг, как Иоанн Павел провозгласил Хуана Диего святым, славный малый поселился в раю, чтобы существовать там Вечность.

Подумайте только, что творилось у Хуана Диего в голове! И не забудьте, что речь идет об "истинном аборигене", не меньше. И вот он обнаруживает себя в раю, который, если верить чьим-либо описаниям, превосходит всяческие описания.

По сути, если новые последователи мистицизма правы, и рай, в который мы отправляемся, когда пройдем Свет, представляет собой то, что мы сами в состоянии вообразить, то Хуану Диего после споров и дискуссий, папской курией была определена награда: бродить повсюду в накидке из кактусового волокна и срывать розы. Я думаю, есть ли у него ботинки? Останется ли он в одиночестве? Нет, конечно же. Только атеисту придет в голову такая идея. Если спросить меня, то неподдающийся описанию рай — не менее чем ураганный вихрь великолепия.

Но давайте поместим его ниже, во имя Синая. Окруженный своим вечно цветущим садом, Хуан Диего может, если пожелает, общаться с другими святыми, давно покинувшими землю, включая знаменитых благословенных родителей Пресвятой девы, Иоакима и Анну, а также святую Веронику, с которой я лично встречался.

Но скорее всего, Хуан Диего обнаружит себя осаждаемым моленными воззваниями. Голосами "истинных аборигенов", доносящихся со всех уголков планеты, так как отпрыски колонистов наверняка помогут ему увидеть несчастья и страдания планеты, которую он покинул.

Зачем я говорю все это?

Очень просто. Существовал ли Хуан Диего на самом деле или нет, у него сейчас много работы: прорываться через астральные слои, душой, принявшей человеческий образ, чтобы честно выслушивать исполненные надежд мольбы и передавать их Всевидящему.

Он должен быть. Он святой беспредельной важности. И, несомненно, Богородица Гуаделупская благосклонно взирает на стекающиеся в город Мехико новые потоки туристов и почитателей.

А папа вернулся в Ватикан, успев за свою жизнь канонизировать 463 святых.

Я бы хотел быть одним из них. Может быть, поэтому я написал эту главу. Я завидую Хуану Диего.

Хммм… Но я не святой. И отступление заняло меньше пяти минут, вы знаете об этом, вот и не жалуйтесь.

Просто дело в том, что я не могу отделаться от страстного желания быть официально канонизированным.

Увы. Не судьба. Alors. Mais oui. Eh bien. Немедленно приступаем к главе 8.

Глава 8

Итак, никто не сможет упрекнуть меня в том, что я стал мудрее за двести лет пребывания на земле. И я знаю только один способ продолжить.

Клем высадил нас перед отелем — современным, весьма роскошным и довольно дорогим. Он располагается в самой гуще Деловой части — потрепанным разделителем Нового Орлеана. Задняя стена отеля выходит на Французский квартал — мой маленький всем прочим предпочитаемый мирок.

Мона находилась в таком трансе, что нам пришлось затолкать ее в лифт, я поддерживал ее слева, а Квинн — справа.

Естественно нас заметили в вестибюле, но не потому что мы были питающимися кровью бессмертными, готовыми разделаться на пятнадцатом этаже с себе подобными, а потому что мы являли чрезвычайное, немыслимо великолепное зрелище, особенно Мона, закутанная в перья и сияющие ткани, вышагивавшая на убийственно высоких каблуках.

Квинн теперь испытывал такую же сильную жажду, что и Мона, и это должно было помочь ему осуществить задуманное.

Но я не остался равнодушным к вопросам, которые он затронул в машине. Поэзия, любовь. И я, тайно стремящийся к святости! Вот она, вечная жизнь. И вспомните, почетные Дети Ночи, что я говорил о телепатии. Это далеко не безобидный дар, неважно насколько он хорош. Как только мы добрались до номера, я распахнул дверь, изящно и бесшумно, даже не сорвав с петель, так как рассчитывал закрыть ее после, но сцена, представшая передо мной, едва я по-кошачьи крадучись проник внутрь, шокировала.

Вот он, Сад Зла, во всем блеске!

В приглушенном свете танцевали бродяги, двигаясь под весьма впечатляющую музыку — Бартик, концерт для скрипки с оркестром, взвинченный до максимальной громкости звук заполнял комнату. Музыка была грустной, раздирающей и непреодолимой. Приказ оставить позади всю мишуру и бессмысленность; завораживающий величавостью смерч.

При этом сами они оказались бесконечно более достойными моего сурового вмешательства, чем я рассчитывал.