Николай Шипилов - Мы — из дурдома

• Название: Мы — из дурдома
• Автор: Николай Шипилов
• Жанр: Современная проза

Последний роман Николая Шипилова, скончавшегося в сентябре 2006 года, является, фактически, завещанием писателя.

---

«Ну, журналисты, ну, и шакалы! — размышляет Фрол, растрощивая сосновое полешко на разжижку печи. — Вот они несчастные. Квохчут: кто виноват, что делать? А на меня, Фрола, помнится, пошел колхозный бык-производитель. Звали его Колчак. Так я поставил перед собой вопрос «что делать» — первым, а не вторым. Кувалдой-балдой между рогов ему — брень! Логично? Логично. Упал бык — и поминай, как звали. А уж потом я ответил себе на второй вопрос: «кто виноват?» Пошел на ферму искать виновных, а там уже мне, помнится, наподдавали по всем моим костяным ребрам. Вот он понятный порядок вещей: ты сперва думай «что делать?» А виноватые — они найдутся. Ишь, батька Лука им как кость, мягко говоря, в дыхательном горле. Он виноват, что хочется им кушать в три горла?..»

На размышления подобного рода наводил его радиорепортаж с минского «майдауна».

ДИАЛОГ ФРОЛА ИПАТЕКИНА С НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИЕЙ

1

Но вот уже и чайник свистит, исходит паром, вот уже Фрол поставил на стол, хоть и пустую, но сахарницу, хоть и прошлогоднее, но печенье, а эфирная дива все топит педаль газа, все жмет на нее там, где надо бы притормозить умному-то животному:

«…Можно смело говорить, что в отношении героев «джинсового майдана» применялись пытки! — истерично вещала юная звезда из откровенных дегенератов. — Их морили голодом — арестовывали людей, несущих на площадь еду. Их мучили холодом — не подпускали к палаткам минчанок с одеялами, теплыми вещами и горячим, как молодая кровь, чаем. Им не давали утирать сопли о рукава соседских курточек, а если кто-то сморкался на белые плитки площадной лещины, то тут же над ночной площадью издевательски громыхали многие дюжины милицейских мегафонов: «Слава белорусским дворникам!..»

— Да уж!.. — ехидно размышляет Фрол. — И почему только самая гуманная в мире авиация НАТО не бомбит Минск, защищая честь и достоинство белорусских девчонок? Где они, революционные туристы из Москвы и Киева, из Тбилиси и Варшавы?

А дева, тем временем, впала в раж. Она зашлась, как зауросивший ребенок, как революционный поэт, нюхнувший «марафета»:

«…Здесь, в Минске, применялись и нравственные пытки. Менты-омоновцы говорили, например, неокрепшим еще духом в борьбе юношам, что сорвут с глобального монстра все его пропагандистские одежды и окажется, что — цитирую: «эта тварь высокомерна, злопамятна, хитра, лжива, агрессивна и безжалостна». Кто же защитит стариков, которые не могли остаться равнодушными, когда на улице мерзнут их малые внуки, и которых эти нелюди в форме грубо оскорбляли, говоря: «Шли бы вы до хаты!» — лишая их тем самым гражданских свобод и намекая на их деревенские корни…»

Фрол сказал прямо в одноглазое лицо динамика:

— Конечно, по-хорошему, их бы, козлов, судить бы да посадить по закону, но начни Бацька суд над этими козлами — тут и возбухнет вся большевицкая рвань. Надо было Бацьке заранее подсуетиться, тюремные камеры приготовить, евроремонт в них произвести. Но Бацька, слышь, играет в хоккей! Хорошо, что не собирает черепки да не выпиливает лобзиком, как тунеядец Гузий. У Бацьки чистая кожа, нормальные ухи — никаких прыщей, бугров, никаких ушей, как у летучей мыши, и никаких других метин Сатаны. Понятно ли, девка-матушка, я говорю?

Она ответила вопросами на вопрос. Она спросила Ипатекина:

«А почему бы «джинсовым» не пойти к правительству, не расположиться там и не устроить бессрочный митинг с требованием всего на свете?..»

— По кочану! — успел ввернуть Фрол.

Но фонтан бил, как сто гейзеров, вместе взятых:

«Где вожди оппозиции? Они в застенках? Они арестованы? Тогда — что? Где девчонки, которые несли на площадь творожный торт, и которых угрожали изнасиловать омоновцы, а торт швырнули диким сизарям и сизым дикарям. На вопрос же девушек, был ли похож вкусом их творожный торт на чизкейк, амбал-омоновец ответил с вызовом: «Я не знаю, что такое чизкейк».

Девочки шли радостно творить историю, а их вновь посадили на иглу тиранического безвременья! Так легкокрылых бабочек прикалывают на лист гербария!.. Дикая, дикая страна Беларусь! Неужели даже для того, чтобы посмотреть на бомжей и проституток, минчанину нужно ехать в Россию? Доколе?..»

— Из-за таких вот дуробаб, как ты, народ всеобщего отдыха не выдерживает, а я цветной телевизор покалечил. Прав был Юра Воробьев, который говорил, что у нас украли реальность и поместили ее за стеклом — в телеящике. Сколько же можно прикидываться привлекательной девушкой, которую все обманывают? — пожалел вещунью наш клинический умелец Фрол Ипатекин. — Таким в нашей клинике самое место. Чего несешь-то, мать твоя путана?

«Доходило до особых извращений: девочку-вегетарианку омоновцы заставили съесть блинчики с мясом, которые она несла на голодающую площадь…»

— Девочке должны очень понравиться блинчики на свежем воздухе, — не понимал фактуры Фрол.

«По ставшим из голубых розовыми ее щекам обильно стекали слезы сожаления. Столько лет прожито напрасно!.. Так и сажают народ на иглу мясоедения! О, жестокий, тиранический белорусский режим — на площади вдруг перестали работать мобильные телефоны системы GSM! И еще: пошел снег среди зимы! Но и наши идут, они идут на помощь: еврокомиссар по внешним неполовым связям Пепита Херреро-Падлер с утра не успела умыться, однако она уже заявила, что может применить к Минску очередные санкции!

Тираны мира! Трепещите!
А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!..

Так! Так! Ах! Ах! Что творится в Москве, ответьте! Ах! Алло! Москва, ответьте! Ах, я задыхаюсь, мля, в атмосфере диктатуры — SOS!..»

Король демократии мало того, что голый, так еще и посмотреть не на что. Но Москва не медлит. Такая же мокрая, как и первая, sos-пичуга вопияше голосом истерической мученицы номер два из PR-челяди:

«Я — Москва! Я — Москва! Русские неофашисты — за последнего диктатора Европы! Они рвутся в бой! Присутствие средств массовой информации превращает это действо в блестящий подиум для демонстративно истерических форм поведения!..» — валит эта дива дивная с больной головы на здоровую.

— Чудно как-то… Но как бы там чудно ни было, населению расслабляться не стоит — впежат, — говорит Ипатекин, проявляя признаки болезненного беспокойства.

Фрол ловит в банке не деньги — соленые грибочки. Банка стандартная, трехлитровая. Грибочки делают стандартную же мысль острой и летучей, как запах специй. Фрол говорит им, грибам-крепышам:

— Сейчас я вас съем, но вы того не ведаете. Так и мир еще не ведает значения России. Он обрушился на Россию, но тем самым обрушил возмездие небес на свою собственную голову! В России и фашистов-то не было никогда, так откуда же взялись неофашисты? Зачем же тогда мой батя был танкистом на войне?.. Обидно как-то, да? Вот возьми Соединенное Королевство, так? Там какой-то рядовой сэр-мэр назвал одного приличного человека фашистом — и что? И с работы долой, гадкий мэр! Что же это у нас: у нас, почитай, весь народ в фашистах? Как это?.. Да-а, хорошо все ж таки и так ясно было в нашей «дурке»! Где они сейчас: добрый Юра Воробьев, Алеша Романов, Сеня Парамарибский?

Но и Фролу Ипатекину невдомек, что «неофашисты» в понимании «дуробабы» это все те люди, которые не стесняются при знакомстве назвать свою национальность. А попробуй скажи ей бывалый путешественник Фрол, что сначала — он человек белой расы, потом уже — православный, потом — русский, а кто такие россияне — ведать не ведает. Тут она и глазенки свои близорукие закатит, а то и в обморок, притвора, снопом повалится… А скажи он ей, например, самое простое определение, которое звучало бы так: «Фашизм — последний «аргумент» интер-капиталистов в борьбе против трудового народа». Матушки-светы! Она бы его двумя мостами укусила за всю голову.

2

Судьба любой такой отравленной тщеславием и суесловием РR-девицы печальна и поучительна. Потерявши честь смолоду, она нанимается в услужение к какому-нибудь «олигарху» или «политику», пишет для него и за него разные страшилки. Бессмертный старина Катилена при этом нервно курит чилим, возлежа на мраморной раскладушке по ту сторону бытия. Перед ней, погрызушкой, поставлена боевая задача: забыть, на фиг, о прокладках и по-солдатски просто по любому поводу поносить очередной «кровавый режим».

Грязные сатанинские деньги текут рекой, потаскушки начинают ощущать себя равными тем людям, от которых зависят, по их разумению, судьбы мира. Однако отказ от принципов, как учил еще дедушка Мюллер, нехорошо пахнет: политический ландшафт имеет свойство менять дизайн. И когда сервильное рвение бульварных див доходит до явного абсурда, хозяева отдают этих, бесполых уже, ублюдков поштучно и сворами в «дома терпимости».