Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие

• Название: Том 2. Лорд Тилбури и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-86095-121-3

В этот том вошли романы П. Г. Вудхауза, написанные в разные годы: трилогия о прославленном издателе лорде Тилбери и роман «Летняя блажь», самый длинный у писателя.

В светлом мире П. Г. Вудхауза нет безвыходных положений, любящие непременно соединяются, зло непременно наказывается и все желания исполняются.

---

— Не знаю. А что? Ты их любишь?

— Мне послышалось, под полом кто-то скребется.

— А-а. Да это крысы.

— Крысы?!

— Водяные. Понимаешь, у них на «Миньонетте» свой клуб.

Обернувшись, Адриан бросил тревожный взгляд на «Миньонетту». Тонкие черты исказились, томные глаза стали еще печальнее. Что ж, от такого вульгарного, потрепанного суденышка только этого и жди…

— Крысы? — задумчиво повторил он. — Некоторые, мне кажется, сдохли прямо в каюте.

— Венок хочешь послать?

— То-то я почувствовал запах…

— Какой?

— Да уж, занятный.

— Что ж, посмеешься. Смеяться полезно.

— И простыни влажноваты.

— Нет, они сухие.

— Уверяю тебя, влажноваты. А диван — жесткий. Рыжими волосы у Джин все-таки не были, но вспыхивала она, как рыжеволосые люди.

— Это тебе не яхта княгини Дворничек!

— А? — удивился Адриан.

— Говорят, твое излюбленное местечко.

— Кто?!

— Ее пасынок, Табби. Он у нас гостит.

— Что?!

— Разве княгиня тебе не сказала?

— Обронила, что он где-то в деревне, но я и внимания не обратил.

— Чудеса! А я-то думала, ты ее слушаешь, боишься словечко проронить.

И Джин тут же устыдилась. Перед глазами у нее встало лицо Джо Ванрингэма; тот смотрел, вздернув бровь, насмешливо улыбаясь. Да, такая фраза вызвала бы у него насмешку и презрение. Она вычеркнула Джо из жизни, но ей не хотелось бы, чтобы он насмехался над ней в видениях. Приятно ли, когда над тобой насмехаются еще и призраки?

Адриана «ее слова встревожили. Он опечалился вконец.

— Джин, что случилось?

— Ах, ничего!

— Нет, что-то не так. Ты сегодня какая-то занятная…

— Угу. Вроде запаха в салоне.

— Джин, дорогая, в чем дело?

День для нее померк. Она считала, что отравленная стрела давно утратила свой яд, но острие ужалило снова, точно предсмертный укус издыхающей змеи.

— Ах, ничего! Просто Табби наговорил всякой чепухи.

— А что именно?

— Да ерунда! Болтал от нечего делать. Тебе нравится княгиня?

— Не очень.

— Тогда зачем ты плаваешь на ее яхте?

— Ну… она меня пригласила…

— Не приказала?

— Что ты? Просто не сумел отвертеться. Богатые дамы так обидчивы. Приходится быть дипломатом.

— Ах, Адриан!

— Не хотелось ранить ее чувства. Она старушка безвредная.

— Не такая уж старушка. И не такая уж безвредная. А ее чувства топором не ранишь.

— Джин, да что с тобой?

Джин растаяла. Ее вспышки гнева походили на летние грозы — налетят, пронесутся, и небо вновь рассияется. Она уже жалела, что поддалась низменным чувствам.

— Прости! Вот у нас с тобой и любовная ссора. Это я виновата. Сама не пойму, что со мной. Наверное, первородный грех. Но и ты виноват. Разве так можно? Пришла поворковать, а ты все про мышей и влажные простыни. Почему ты, например, не сказал, что рад меня видеть?

— Конечно, рад.

— Ну, хорошо, на «Миньонетте» не так уж роскошно. Разве ты не можешь с этим смириться, чтобы побыть рядом со мной?

.— Какое там «рядом»! Меня засунули на эту посудину, а ты — там, в усадьбе. Уговорила бы отца пригласить меня в дом. Проще простого!

Джин, сорвав папоротник, наматывала на палец стебелек.

— Не дергай носом, я его пощекочу. Какой ты загорелый…

— Прошлым летом в Каннах, — похвастался Адриан, — я загорел дочерна!

— А ты прошлым летом ездил в Канны?

— Провел там весь июль и август.

— Вот бы поглядеть, как ты играешь в песочек! Ах да, конечно! Я вспомнила, ты же на яхте плавал…

— Э…да.

— Ох, уж эти яхты! И эти княгини! Адриан, мне бы хотелось, чтобы ты пореже с ней встречался. А то идиотам вроде Табби представляется случай проявить свой идиотизм.

Адриан подобрался.

— Что же такое он все-таки ляпнул?

— Ладно, скажу. Ему кажется, что ты с ней обручен.

— Обручен! С ней!

— Да он так болтал.

— Боже, какая нелепость! Какая дикая ложь!

— Конечно. Ты же не собираешься стать двоеженцем! Но не очень приятно, когда такое скажут.

— Да-да! Очень глупо. Что там, мерзко! Немудрено, что ты расстроилась. Придется с ним поговорить.

— О, уже все в порядке. Я его срезала, будь здоров! Распекла, как сержант на плацу, нескоро он осколки склеит. Видишь, что болтают люди?

— Ты права! Ах, как права! А ведь и всего-то ничего. Я ее пожалел. Одинокая, старая женщина…

— Что ты твердишь, «старая»? Но на вид ей лет сорок, не больше.

— Ей легче, когда я рядом.

— Вот и объясни, пусть больше на тебя не рассчитывает.

— Она человек неплохой…

— Да я ничего против нее не имею. Конечно, она — жестокая, надменная, властная, мстительная карга… Вроде так говорят, «карга»? А теперь мне надо уходить.

— Нет, погоди!

— Надо. Обещала Баку вернуться пораньше, улестить мистера Чиннери.

— Кто это?

— Один наш постоялец.

Адриана рассмешило это странное слово.

— Мне хочется еще поговорить!

— О чем? О мышках?

— Нет, серьезно, Джин. Я встревожен.

— Могу тебе дать совет, прочитала сегодня в газете. Встаешь перед зеркалом, улыбаешься и повторяешь пятьдесят раз: «Я весел и счастлив! Я весел и…»

— Нет, серьезно. Мне не по душе все эти секреты.

— Ты подразумеваешь наше тайное обручение?

— К чему хранить его втайне? Почему я должен скрываться на этом треклятом суденышке? Я знаю, тебе это кажется романтичным…

— Нет, нет! Ты не понял.

— … но это нас недостойно. Я не люблю уверток. Почему не открыть твоему отцу, что мы обручены?

— Чтоб он явился к тебе с хлыстом?

— Что?!

— Видишь ли, у баронетов такой обычай. Бедный поклонник? Хлыстом его! Я хочу, чтоб вы познакомились поближе, а уже потом мы сообщим. Поэтому ты на «Миньонетте». Наберись терпения, дорогой. Переноси мышей, запах и дожидайся счастливого финала. Ну, а теперь мне действительно пора. Мне давно пора вернуться!

Стараясь загладить недавнюю вспыльчивость и все, что она наговорила Адриану, Джин вложила в прощальное объятие теплоту, какую выказывала нечасто, и не выказала бы сейчас, знай, что за ними наблюдают.

Мимо рощицы неспешно брел, а теперь остановился, как и подобает почтенному человеку, сидящему в первом ряду на собачьих боях, тихо остановился невысокий, кругленький, розовый субъект в мешковатом костюме и желтых тупоносых ботинках. На голове у него была шапочка, какие носят студенты американских колледжей. Лицо светилось умилением, как у старичка, которому нравится смотреть на счастливую молодежь.

Но Джин была гораздо счастливее до того, как заметила зрителя. Ойкнув, она высвободилась из объятий и помчалась через луг к машине:

А коротышка в мешковатом костюме улыбнулся простодушной улыбкой, сверкнув безупречно белыми зубами, которые не под силу создать природе, и пошел дальше.

7

Назавтра после визита в Лондон утро было ясное и солнечное. Зона высокого давления, простирающаяся над Британскими островами, все еще простиралась над ними; солнце, такое же веселое, как накануне, сверкало над деревушкой, подкрашивая крытые соломой коттеджи, живописную церковь, поилку для скота и «Гусака и Гусыню», единственный местный кабачок. Чуть дальше лучи отыскали и озарили Джо Ванрингэма, меланхолично шагающего вдоль реки.

Причиной его меланхолии был завтрак в «Гусаке и Гусыне». Теперь он с тревогой всматривался в будущее.

Когда накануне днем он сел на первый же поезд в рыночный городок Уолсингфорд и добрался на такси до деревушки Уолсингфорд Парва, действовал он, не ведая местных условий. В Уолсингфорд Парве, он полагал, несомненно найдется уютный деревенский домик, откуда он сможет с полным комфортом вести боевые действия. Но Уолсингфорд Парва могла ему предложить только «Гусака и Гусыню», скромную пивнушку, в этом качестве вполне приемлемую. Владелец ее, Дж. Б. Аттуотер, имел лицензию на продажу пива и более крепких напитков. Жаждущие дети земли заходили сюда опрокинуть пинту и посидеть до закрытия. На постояльцев она рассчитана не была. Постояльцы приводили ее в смятение, прибытие же Джо через неполный час после коротышки в мешковатом костюме погрузило в состояние, которое в старину звалось меланхолией.

Поднатужившись, гостиница выдала все, на что была способна, но результат оказался жутковатым. Джо чем дальше шагал, тем отчетливее видел, что продолжительное пребывание под крышей Дж. Б. Аттуотера будет жестоким испытанием и потребует от человека всей его стойкости и целеустремленности.

Он как раз терялся в догадках, отчего это Дж. Б. Аттуотер, покупая матрацы, отдал предпочтение тем, которые набиты шлаком, когда увидел заросли плакучей ивы, загораживающие реку, а подойдя, разглядел смутные очертания «Миньонетты».

Плавучие домики всегда привлекают. Этот казался совсем заброшенным, и даже менее пытливая натура сочла бы прямым своим долгом наведаться туда. Джо взобрался по узким мосткам и встал на палубе — превосходнейшая позиция для обзора Уолсингфорд Холла. Правда, он уже видел его со двора «Гусака и Гусыни», но оттуда дом просматривался не так подробно. Теперь Джо разглядывал его не спеша, он морщился и терзался, усадьба напоминала ему консервный завод, но испытывал и благоговение — да, домик жуткий, и все же в нем живет прекрасная дама. Так истовый паломник вглядывается в уродливый храм.