Ева Модиньяни - Женщины его жизни

• Название: Женщины его жизни
• Автор: Ева Модиньяни
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-009394-2

Жизнь героев романа представляется блестящим праздником только на первый взгляд. Интриги и тайны окружают загадочную фигуру Бруно Брайана и вовлекают в свой круговорот и людей, связанных с ним, – женщин, которых он любит, его близких…

---

– О'кей, – с облегчением проговорил итало-американец. – Эта партия готова. Еще две ходки, и в этом месяце работа закончена.

– А мой навар? – с беспокойством спросил Никколо Печи.

– Послезавтра, – ухмыльнулся итало-американец с наигранным простосердечием. – Навар по окончании работ. Как запечатаем последний ящик, так все и получишь. Ты что, не доверяешь?

– Доверять-то я доверяю, – вздохнул бригадир, хотя видно было, что он предпочел бы получить свои деньги немедленно.

– Мы – люди чести, – угрожающе напомнил второй. – Никогда не забываем поблагодарить тех, кто нам верно служит.

Они вышли, аккуратно закрыв за собой ворота. Кало услышал удаляющиеся шаги, а вскоре после этого и шум мотора. Странно, что он не слышал его, когда они приехали. Видимо, они заглушили двигатель по пути к складу, там, где дорога на протяжении километра шла под уклон.

Убедившись, что остался один, он зажег электрический фонарь и подошел к машине, чтобы проверить груз. Ящиков было сотни, и каждый следующий был точной копией предыдущего: обнаружить, в каких именно произошла подмена, было все равно что искать иголку в стоге сена. Однако должен был существовать какой-то опознавательный символ, некая деталь, отличавшая их от остальных.

При свете фонаря Кало тщательно проверил ящики, находившиеся в том месте, откуда исходили голоса. На каждом из ящиков была торговая марка апельсиновых садов барона. Все были одинаковы, без единого различия: было от чего прийти в отчаяние. И все же вскрытые и вновь запечатанные ящики, безусловно, были кому-то адресованы. Кому-то, кто должен был их сразу узнать, а значит, на них должен стоять какой-то условный знак.

Кало принялся детально изучать ящики, идя сверху вниз, а затем вбок. На некоторых имелись темные прожилки, другие были совершенно белыми. Он провел кончиками пальцев по поверхности ящиков, пытаясь обнаружить зарубки. Ничего. Он уже готов был сдаться, когда его поразила одна деталь.

Приблизив луч фонаря к ящикам, установленным в боковой части грузовика, он заметил, что красный торговый знак фруктовых садов Монреале был чуть темнее, но что его особенно поразило, так это наплыв краски в верхней части изображения норманнской башни. На всех остальных ящиках рисунок был совершенно четким, без полиграфического брака.

Он сосчитал ящики с более темной краской, выходящей за контур: их было четыре. Сердце радостно стукнуло у него в груди: похоже, он нашел, что искал. Вытащив один из ящиков и орудуя складным ножом, он вскрыл его, снял слой плотного упаковочного картона и принялся изучать плоды, каждый из которых был завернут в веленевую сине-красную бумажную обертку с золотыми узорами. Казалось, все они были обычными. Он перебрал апельсины по одному, взвешивая их на ладони. В каждом ящике было девяносто штук, все первосортные, отборные, более или менее одинаковые по весу: 225–235 граммов каждый. Размер по окружности тоже соответствовал экспортным стандартам: чуть больше двадцати пяти сантиметров. Что же было не так? В чем заключался трюк?

Он снова стал просматривать плоды по одному, ощупывая их пальцами. Ничего. Усевшись на пол, он начал сначала, на этот раз поворачивая каждый апельсин под направленным лучом фонаря, и действительно обнаружил нечто, заставившее его сердце забиться от волнения. Ему хотелось ликовать, кричать от радости: наконец-то он нашел уловку.

Среди девяноста апельсинов был один, отличавшийся особым блеском, необычной мягкостью, подозрительной вязкостью и более яркой окраской. Он был так хорош, что казался искусственным. Кало ковырнул ногтем кожуру, и сомнений не осталось: это был восковой апельсин, настоящий шедевр в своем роде. Теперь предстояло узнать, что заключает в себе рукотворное чудо. Несомненно, нечто ценное или очень важное. А скорее всего незаконное.

Он вскрыл остальные три ящика, быстро нашел поддельные апельсины, сунул все четыре в охотничью сумку, заменив их в ящиках обычными плодами, взятыми из груды приготовленных к отбору. Потом аккуратно закрыл ящики, проследив за тем, чтобы бандероли выглядели неповрежденными, вышел через заднюю дверь и стремительно направился к дому.

Было пять часов утра, и до рассвета было еще далеко, когда он достиг виллы Сан-Лоренцо. Из окна спальни барона просачивался свет. Джузеппе Сайева провел ночь без сна, дожидаясь его возвращения. Кало открыл дверь своим ключом и увидел, как барон спускается по лестнице в домашней куртке, с белым шелковым платком на шее.

– Глаз не сомкнул, а, Кало? – Они встретились в вестибюле, и старик приветственно хлопнул его по плечу.

– Ваша светлость тоже, – заметил Кало. Несмотря на природную сдержанность, на этот раз он не мог скрыть распиравшего его торжества.

– Охота была удачной? – спросил барон.

– И да, и нет, – ответил Кало. – Во всяком случае, не без сюрпризов.

– Пошли в мой кабинет, – пригласил барон, проходя вперед.

Добрая Аннина появилась в дверях служебного коридора.

– Пресвятая Богородица! Что случилось, ваша светлость?

Она была растрепана со сна, одна седая прядь свешивалась на лоб.

– Ничего не случилось.

Под суровым взглядом барона она съежилась и стала как будто еще меньше ростом.

– Я поняла, – покорно поклонилась она.

– Что ты поняла? – Джузеппе Сайева удивленно вскинул брови.

– Что ваша светлость и дон Калоджеро спали всю ночь, – торжественно провозгласила она. – Что вы все еще спите. Что я сама еще сплю в своей комнате и что я ничего не видела.

Барон оценил слова верной экономки.

– Нет, – сказал он, улыбнувшись, – ты не спишь. И раз уж ты здесь, свари-ка нам кофе и принеси в кабинет.

– Рада служить вашей светлости, – опять поклонилась Аннина.

Кало нарочито медленно выложил на письменный стол четыре апельсина.

– Прекрасные плоды, – заметил старик.

– Даже чересчур. – Кало придвинул себе одно из двух кресел, стоявших перед столом.

Барон поднес их к настольной лампе и внимательно осмотрел один за другим.

– Действительно, чересчур, – признал он.

Заметив след, оставленный ногтем Кало, он углубил надрез ножом для вскрывания писем.

Кало сидел понурившись и не двигаясь.

– Воск, – спокойно заметил старик, не выдавая голосом внутреннего волнения. – Подлинное произведение искусства, безупречное подражание живой природе. Не отличишь от настоящих.

Кало вынул из ящика лист плотной бумаги и положил на него один из восковых плодов.

– Разрежем? – спросил он, берясь за нож.

Барон легонько кивнул крупной седой головой.

– Посмотрим, что за сюрприз там, внутри.

Сквозь ставни начал просачиваться первый слабый свет зари. Кало вонзил лезвие ножа в воск, апельсин раскололся, и содержимое высыпалось на лист бумаги. Это был порошок, белый и легкий, как тальк.

– Наркотик! – в гневе закричал барон, кровь отлила от его сурового лица. – Имя Монреале на этой белой отраве! – Он выругался сквозь зубы. – А ну-ка принеси мои ювелирные весы.

Кало открыл нижние дверцы книжного шкафа и вытащил миниатюрные серебряные весы с круглой чашкой и колесиком, градуированным от ноля до двухсот граммов, снабженным маятниковой стрелкой. Барон высыпал на чашку весов весь белый порошок, содержавшийся в апельсине, стрелка закачалась и замерла на делении «120».

– Сто двадцать граммов наркотика, – вслух сказал Кало.

Старик вновь ссыпал порошок на бумагу и взвесил восковую кожуру: сто десять граммов.

– Дьявольски точный механизм, – вынужден был признать барон. – Всего двести тридцать граммов, средний вес одного апельсина из девяноста, – он откинулся на спинку кресла и сразу показался Кало усталым и постаревшим. – Доброе имя, честь и гордость баронов Монреале замешаны в грязном деле с контрабандой наркотиков. Они осквернили наш дом позорнейшей из преступных сделок.

Кало знал, что у человека могут быть веские причины, чтобы убить, или украсть, или отомстить за обиду, но для тех, кто хладнокровно травит людей, оправдания не было.

Он произвел в уме быстрый подсчет:

– Они грузят по полкило отравы в день. Порошок доставляет этот тип с американским акцентом, которого я не знаю. Он же держит связь с художником, изготавливающим восковые апельсины. Никколо Печи распахнул ему двери нашего честного дома. Но вся игра в руках у Миммо Карузо. По окончании погрузки, когда судно отплывает в Америку, под маркой фруктовых садов Монреале уходит двенадцать кило отравы.

– Это неслыханно. – Барон сжал кулаки и стиснул зубы. Краска и бледность сменялись на его мужественном лице. – И мы, возможно, никогда не узнаем, с каких пор все это продолжается.

Кало на миг задумался.

– Я всегда держал глаза открытыми, – сказал он себе в оправдание. – Думаю, это началось недавно. Во всяком случае, надеюсь.

Аннина постучала, но Кало не впустил ее, а взял поднос с кофе у нее из рук прямо на пороге и тут же вновь закрыл двери.