Владимир Круковер - Чужой из психушки (фрагмент)

• Название: Чужой из психушки (фрагмент)
• Автор: Владимир Круковер
• Жанр: Научная Фантастика

Вниманию читателей предлагаются документы, тщательно скрываемые секретными службами России от общественности. Это рукопись некого писателя, который некоторое время был в контакте с неким инопланетным существом, пребывавшим на нашей планете. Автор рукописи находится в розыске, установить его местопребывание пока не удалось. Рукопись публикуется без редакторской правки, так что издательство рекомендует не обращать внимание на некоторые высказывания автора (об издательствах, о Думе, о правительстве), ввиду их полного несоответствия реальности.

Предисловие редактора

Рукопись, которую мы публикуем, редактору удалось с большим риском и за большие деньги получить у отставного полковника ФСБ из отдела НЛО. Это единственный подлинный и полный документ о пребывании на Земле некого сверхразума, имя которого на нашем языке звучит (приблизительно) как Ыдыка Бе.

К сожалению, в рукописи много вредных и неумных рассуждений автора, которые следовало бы вычеркнуть. Автор постоянно жалуется на маленькие гонорары, высказывает странные инсинуации о деятельности издательств, с которыми сотрудничал, Думы и правительства. Но встретиться с автором работникам издательства не удалось, место его пребывания неизвестно и правоохранительным органам. Так что договор на издание пришлось заключить с воспитанницей автора, несовершеннолетней девочкой Женей. А без разрешения автора вносить исправления в рукопись мы не имели права.

Тем не менее, этот документ интересен, прежде всего, как информация под грифом: "Более чем секретно", как подлинные воспоминания человека у которого жил Пришелец. Кроме того, в рукописи раскрываются многие, необъяснимые ранее, происшествия, имевшие место на Земле в последнее время.

---

— Иди в отряд, дурачина.

***

Последнее время Дормидона Исааковича начало беспокоить подсознание. Оно, как известно, досталось профессору от непутевого Гоши и привыкло проявлять себя в активной форме. Дисциплинированный мозг ученого первое время не давал непутевому подсознанию резвиться, переключая его на более важную деятельность. Сейчас, когда профессор частично адаптировался в чуждой ему среде, привык к режиму и своеобразному быту заключенных, расслабленное подсознание начало вести себя дерзко. Нахамив майору Момоту, оно стало хамить и другим собеседниками Брикмана. И, если в диалоге с осужденными такое поведение только повышало бармалеевский, а следовательно, и профессорский, рейтинг, то хамство, обращенное к начальству, могло причинить неприятности.

Так, на вопрос милейшего Свентицкого по поводу рапорта начальника санчасти: "Зачем вы ему нагрубили, осужденный Бармалеенко? Разве можно грубить офицерам?" — (Вопрос, как видите, совершенно безобидный), подсознание, опережая профессора, ответило грубо: "Все вы, менты поганые, одинаковы. Не люди, а волки тряпичные". Чем привело добрейшего, но недоверчивого начальника отряда в некоторое замешательство.

Профессор попытался было сгладить необоснованную резкость, сказав искательно:

— Простите, Олег Павлович, я вас не имел ввиду.

Но отношения между ними дали уже трещину. И от начальника отряда повеяло заметным холодком, когда он записал в карточку осужденного Бармалеенко "строгий выговор", предупредив, что при повторном нарушении вынужден будет ходатайствовать о помещении осужденного Бармалеенко в штрафной изолятор.

А не будь этой необоснованной резкости, профессор мог ограничиться "предупреждением", так как недоверчивый и ранимый капитан Свентицкий и сам в душе считал майора Момота, если не "волком тряпичным", то, по меньшей мере, человеком с неприятными привычками. Упомянутый майор завалил рапортами всю зону, можно было подумать, что он не начальник лечебного учреждения, а начальник оперативно-режимной части, причем — очень ретивый.

Профессор не мог научно обосновать поведение своего второго "я", но дилетантское знакомство с некоторыми работами Фрейда и Павлова, наводило на мысль о преобладании над сознанием группы сложных инстинктов или условных рефлексов, могущих привести к серьезному заболеванию психики. Впрочем, если быть честным, профессор знал о Павлове только два факта: то, что академик мучил собак, кормил их по звонку, а потом вместо еды только звонил. Профессор сочувствовал собакам: он ждал каждого звонка на завтрак, обед и ужин с таким же нетерпение, как лабораторные псы, а уж слюна бежала у него даже до звонка, демонстрируя преимущество высшего разума перед низшим. Второй известный Дормидону Исааковичу факт из учения Павлова относился, скорей, к биографии академика. Он знал, что Павлов прожил более 90 лет и отличался до самой смерти завидным здоровьем.

О Фрейде профессор, если опять быть честным, знал только то, что все изобретения связаны с инстинктами продолжения рода. Так, если человек выдумал самолет, то аналог в человеческой психике один — вздымания фаллоса при возбуждении. Единственное, чего не мог понять профессор, — как установить связь между сексуальными побуждениями и изобретением трактора.

Рассуждая обо всех этих серьезных проблемах, профессор замешкался при выходе из жилой зоны в рабочую и получил от Толи Ковшова звонкий удар счетной доской по ягодице. Тут уж Гошино подсознание, не советуясь с мудрым мозгом Брикмана, рявкнуло во весь голос:

— Ты че, падла ментовская, все стрелы перепутал? Кого бьешь, фраер дешевый?!

Толя-Жопа и бровью не повел, а товарищи быстренько оттащили разгневанного Бармалея от проходной.

В рабочем бараке профессору дали хитроумное приспособление, называемое челнок, и попытались было объяснить, как при помощи этой деревяшки сплести сетку-авоську, но вовремя вспомнили, что Гоша честный "отрицалово" и оставили в покое. Остальные рабочие отвлеклись на миг от вязания сеток и посмотрели на Бармалея грустно. Его появление в рабочей зоне означало для них еще одно удержание из мизерной зарплаты. Ведь Гоша будет с сего дня числиться полноправным сотрудником бригады, а следовательно, ему полагается четкая норма выработки и зарплата.

Профессор сел в кружок с другими "авторитетами", глотнул чифира и начал прикалывать за дальняк и Адвоката. Слушали его уважительно, вполне прощая неожиданные для прежнего Бармалея интеллигентные обороты речи. Тем более, что они постоянно сглаживались репликами бунтующего подсознания.

И, когда профессору задали загадку: "Мы бьем исправно каждый час. Но вы, друзья, не бейте нас" — подсознание не дало профессору оплошать, как у Свентицкого, ответив за него: "Менты, кто же еще!"

43. Глупая глава

Если глупость отсутствует на лице — значит она присутствует в уме

причем в троекратном размере.

Чарлз Лэм

День начался весело. Я рано встал, помылся, побрился, выпил кофе. Вспомнил стишок, изображенный на коробочке из под ваксы, доставшейся мне от бабушки. Там нарисован веселый черт с сапожной щеткой в лапе и написано: "Мылся, брился, умывался — Сатана на бал собрался". И проставлены реквизиты: "Фабрика А.Штольца, Екатеринославль, 1892 год". И Сатана именно с большой буквы. Многое из детства утеряно, а вот эта коробочка всегда со мной. Чудны дела твои, господи.

В жизни мне везло на необычные происшествия. Как-то включил телевизор, а оттуда: "Выключи сию же минуту!" Я выключил, оглянулся смущенно, вновь включил. "Выключи, кому сказал" Чуть не выключил вновь, забавно совпало.

А как-то увидел низко летящего лебедя. Он летел над высоковольтными проводами, и я подумал — не задел бы. И тут лебедь задел за провод и грузно упал недалеко от меня. Я хотел подбежать, потом чего-то испугался, повернулся и быстро ушел. До сих пор щемит сердце при этом воспоминание.

Помню еще, ехал в автобусе и водитель объявил: "Поднимитесь с подножки". А маленькая девочка на переднем сидении подняла ножки и сказала маме: "Подними ножки, просят же".

Чудны господние дела! Как-то бухой в мат выпал из поезда, скатился по заснеженному откосу. Весь в синяках, а бутылка, что за пазухой грелась, цела. Глотнул из горла и поплелся на станцию. Если бы не водка — не дошел бы, холодно, я в одном пиджаке, а топать два километра.

В зоне проснулся от того, что капало теплое на голову. Посмотрел, у парня на верхней шконке горло от уха до уха вскрыто. Перелег головой наоборот, чтоб на голову не капало, заснул снова. Зона…

Впрочем, все мы в зоне, только режим у нас разный. Оборотни пристроились около государственной кормушки, живут добротно, но спят плохо у кормушки полно других желающих, того и гляди отпихнут. Не до сна. Другие на помойках кучкуются, жратва и теплый подвал — все что нужно для жизни. Третьи — охранники. На государственном обеспечении, под защитой закона. Ну и хозяин, естественно, некто, вроде полковника Васильева. Целая свора с ним вместе: оперативники, замполиты, начальники отрядов, снабженцы. Ну а есть еще некие, вроде нейтральные. Ни нашим, ни вашим. Тем всего трудней. Их хата только на словах с краю, а на деле то те, то другие норовят их хату налогом обложить или каким еще побором.

Джентльмен это тот, кто напросившись к одинокой женщине на чай, попьет чай и прощается, считают в Британии. Джентльмен это тот, кто забрав у человека все имущество, оставляет ему жизнь, считают в России. Так что в охранниках у нас сплошные джентльмены.

А день начался вроде весело. Что ж это такие мысли в голову лезут. Уж не Сатана ли сапожный их навеял?

Я активировал свой телепатический орган и попытался найти Ыдыку Бе. Но что-то разладилось после путешествия в прошлое, к забавным богатырям. Я увидел какого-то мрачного редактора неопределенного пола, черкающего мою рукопись[41]. Это видение явно было из будущего. Редактор пробегал текст, изредка ставя пометки, а потом уселся за разгромную рецензию. Я попытался заглянуть ему в сознание, но там было мутно, ясно виделись только орфографический словарь и гонорарная ведомость. В текст рукописи он не вникал, а скользил по нему, будто бегал на коньках "снегурочках" по тонкому льду.

Что же это за рукопись? — подумал я. — Не сочинения ли? Нет, за них я уже получил аванс, теперь их в любом случае добьют до выпуска.

Неожиданно мне удалось прочитать название рукописи, сам не понимаю как — но удалось. Рукопись носила название: "Извращение желаний", в подзаголовке уточнялось: "Разтроенный Ыдыка Бе в России".

Я вновь заглянул в сознание редактора. Теперь к словарю и ведомости прибавилась чашка кофе. "Так свари и выпей", — подумал я в муть его головы. "Рад бы, да нету дома кофе", — с неожиданной четкостью пришла ответная мысль. "Купи!" — разозлился я. "Денег нет, — пришла ответная мысль, вот сдам рецензию на эту муру, получу бабки, тогда, конечно, куплю". "Сам ты мура! обиделся я. — Все тут правда, конкретные события описаны". "Что-то у меня мозга за мозгу заходит, — возникла отвлеченная мысль моего абонента, — надо завязывать у фантастов работу брать, перехожу в отдел прикладной литературы".