Михаил Черненок - При загадочных обстоятельствах

• Название: При загадочных обстоятельствах
• Автор: Михаил Черненок
• Жанр: Детектив

«...Пасечник находился в легкой стадии алкогольного опьянения. Весь заряд дроби пришелся ему в сердечную полость и застрял там. Смерть наступила вчера между девятью и десятью часами утра, а горло перерезано примерно на полчаса позднее...»

Антон Бирюков вступает в новую должность и тут будто нечистая подкинула это убийство...

---

— Профоргом здесь работаете? — стараясь издали подойти к сути, спросил Голубев,

Екашев повесил плащ на вешалку в углу кабинета и сел рядом с Голубевым у окна.

— Экскаваторщик я, член месткома, — показал забинтованную руку. — Поранил вот, бюллетеню. Вчера вызывает директор, говорит, мол, надо указание комиссии по наглядной агитации выполнять, а председатель местного комитета вернется из отпуска только через полмесяца. Не будем же мы его столько ждать. Потому как ты, Иван Степанович, профсоюзный деятель — берись за агитацию. В ней не рычаги двигать — головой соображать надо. Вот и соображаю, как могу…

— Что с рукой?

— Бытовая травма. Соседкин ухажер, крепко подгуляв, размахался столовым ножом. Я сунулся успокаивать, да неловко за нож схватился — до самой кости развалил ладонь. — Екашев посмотрел на погоны Голубева. — Неужели в милиции стало об этом известно?

— Нет, Иван Степанович, я — по другому вопросу. Давно в Серебровке были?

— Перед тем, как руку поранить.

— По каким делам?

— Родители там живут. Который год уговариваю стариков ко мне перебраться — квартира позволяет. Не хотят. Замордовались в хозяйством, словно дикари. Отец — черт бы с ним. Мать жалко.

— Что об отце-то так?

— Да ну его… — Иван Степанович махнул забинтованной рукой. — К старости совсем помешался. Собственно, он и в прежние годы ненормальным был. Еще пацаном помню, после войны, все вздыхал: «Эх, Ванек, скопить бы нам миллион. Вот бы зажили тогда!» Всю семью экономией извел, в соседских обносках, считай, выросли. А в сорок седьмом году при денежной послевоенной реформе его чуть паралич не разбил. В райцентр помчался, сколько-то там обменял накопленных денег, на остальные полную бочку повидла привез. Первый день всей семьей ложками ели, потом из экономии запретил такую «роскошь». Так почти вся бочка и пропала, испортилась… — Екашев тяжело вздохнул: — Нас, пацанов, работой измотал. Сверстники, бывало, в колхозе копны на лошадях возят при сенокосе, а мы от зари до зари для собственной скотины литовками машем. Еле с сенокосом управимся — на полмесяца собственную картошку копать. По целому гектару сажали. Пока не выкопаем, в школу не пускал. Да и учились мы: кто до пятого класса, кто до седьмого, полностью ни один из нас школьного образования не получил. Это я уж в армии с техникой познакомился, специальность там приобрел. Вернулся со службы, плюнул на отцовские порядки и вот сюда, на завод, устроился. Глядя на меня, другие братья так же поступили. Лишь самый младший из-за судимости на службу в армию не попал — так балбесом и остался…

— Где он теперь?

— Никто из наших не знает, где его черт носит. Уже несколько годов ни слуху ни духу нет.

— А что о серебровском пасечнике можете сказать?

— О Григории Репьеве?.. Я мельком его несколько раз видал, когда он квартировал у стариков. Вот с тем же Репьевым… Отец брал с него за квартиру десять рублей в месяц, а матери говорил, что всего пятерку квартирант платит.

— Зачем он деньги копит?

— Спроси чудака! И куда прячет накопленное, никто из нашей семьи не знает.

— Может, в сберкассу складывает?

— Какая сберкасса!.. — Иван Степанович грустно усмехнулся: — Старик не верит никаким сберкассам. Да что об этом говорить… Он за всю свою жизнь в долг никому никогда копейки не дал.

— У него золотой крест был?

Невеселые глаза Ивана Степановича насторожились, но ответил он по-прежнему спокойно:

— Помню, еще Отечественная война не кончилась, показывал металлический желтый крест. Золотой, нет ли — не знаю, но тяжелый. Подержать его дал и говорит: «Вот, Ванек, сколько у твоего папаши золота! Может, на целый миллион»…

В общей сложности Голубев проговорил с Иваном Степановичем больше часа. На все вопросы тот отвечал обстоятельно и так спокойно, что казалось, будто говорит он не о родном отце, а о совершенно постороннем человеке, которого ненавидит всей душой, стараясь, правда, не показать эту ненависть. О покупке Барабановым машины и об убийстве пасечника Иван Степанович, судя по его ответам, ничего не знал.

Одно только насторожило Голубева: Екашев-сын так ни разу и не спросил, что это вдруг милиция заинтересовалась его отцом?.. Невольно напрашивался вывод: или Иван Степанович настолько сдержан, что не позволяет себе задавать вопросы сотруднику милиции, или осведомлен обо всем происшедшем ничуть не меньше этого сотрудника…

С кирпичного завода Голубев направился на железнодорожный вокзал, чтобы узнать — не замечали ли там дежурные в последние два-три дня каких-либо подозрительных приезжих лиц? Ничего заслуживающего внимание он на вокзале не узнал и на попутной машине доехал до райотдела.

Погода портилась. К шести вечера, когда в кабинет внезапно вошел Бирюков, сумерки сгустились уже так, что Голубев сидел при включенной настольной лампе.

— Информцентр УВД прислал справку о судимости Репьева? — спросил Антон.

— Так точно, — Слава достал из сейфа отпечатанную на машинке страницу. — Оригинальная судимость…

Бирюков внимательно прочитал текст — официальное сообщение полностью подтверждало то, что рассказывал Бирюкову-старшему сам Репьев.

Разговорились. Антон заинтересовался было ранением руки Ивана Степановича, но, подумав, сказал:

— По-моему, Иван в этой истории сбоку припека. Кстати соседа-буяна за шуточки с ножом привлекать надо. Но сейчас меня другое беспокоит… — Антон поднялся и заходил по кабинету. — Скажи, Слава, в районе есть уголовник по кличке «Шуруп»?

— Первый раз такую кличку слышу.

— Я тоже. Давай вместе соображать. Может, какой-нибудь Шурупов есть?

Голубев задумался:

— Нет Шурупова… Винтиков есть!

— Черный, здоровый?

— Наоборот. Беленький сморчок-карманник.

— Не тот. Еще?..

Слава по памяти перебрал все знакомые фамилии привлекавшихся в последнее время по уголовным делам, но ни одна из них не подходила, чтобы стать производящей для клички «Шуруп», Начали прикидывать от обратного — опять ничего не получилась.

После получаса бесплодных догадок Бирюков сел к столу и, глядя на Голубева, сказал:

— Ладно, Слава, давай подумаем, кто мог организовать провокационный звонок в Серебровку? У Ивана Екашева есть квартирный телефон?

— Да. Я вначале обнаружил его в телефонной книжке — Екашев И. С., потом уточнил у наших паспортистов.

Антон взял телефонный справочник. Отыскав фамилии, начинающиеся с буквы «Т», проговорил:

— Может, и у «пани Моники» есть телефончик…

— У кого? — не понял Слава.

— У одной из знакомых Барабанова, — Антон быстро прочитал короткий столбец фамилий и словно удивился: — Есть! Тузкова М. Л., улица Целинная, двадцать четыре, квартира восемь. И номер телефона, пожалуйста…

— Майя Тузкова? — спросил Голубев.

— Она. Лаборанткой на элеваторе работает. Знаешь?

— Не только Майю, но и самого Тузкова — бывшего ее мужа, который повесился, знал.

— Повесился?.. Как?

— Довольно оригинально. Пьяный забрался в платяной шкаф, в современных квартирах ниши такие есть с дверками. Спрятался Тузков туда и на шелковом галстуке… Ушел, как говорится, в мир иной.

— Причина?

— Белая горячка. И воровал.

— Как Майя к этому относилась?

— Прятала краденое. — Слава оживился. — Однажды додумалась тайник в Госбанке устроить. Она там тогда работала. Туфли и золотой браслет в служебный стол замкнула. Больше месяца мы их искали, пока мне в голову не стукнуло на работу к Майе заглянуть. Только присел к ее столу, она и обомлела. Сам Тузков по этому делу полтора года ИТК получил, а Майя столько же схлопотала условно. Из Госбанка ее, конечно, уволили, и она устроилась на элеватор. Между прочим, после судебного процесса в районной газете был напечатан фельетон моего собственного сочинения под детективным заголовком «Тайник в Госбанке».

— Ух ты, детективщик, — Антон улыбнулся. — А как теперь Тузкова?..

— По уголовным делам больше не проходила, но с друзьями бывшего мужа, по-моему, общается. Недавно в ресторане видел с Сашкой Бабенко.

— Кто это такой?

— Похлеще карманника Винтикова. Из неполных тридцати — десять лет провел в местах не столь отдаленных.

— Как выглядит внешне?

— Черный… Здоровый…

— Кличка?

— До судимости был «Шуровоз», в колонии могли перекрестить.

— «Шуровоз», говоришь?.. — Антон вдруг нахмурился. — Значит, Шура… Шур… Шуруп, а?..

— Вполне возможно! — подхватил Голубев, на секунду задумался, заглянул в раскрытый телефонный справочник и торопливо выпалил: — Смотри, Игнатьич!.. Тузкова живет в том же доме, что и Иван Екашев. У нее восьмая квартира, а у Ивана — шестая…

19. Психологический эксперимент