Леонид Милов - Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса

• Название: Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса
• Автор: Леонид Милов
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: История
• Год: 1998

Исследование социально-экономической истории России, преимущественно на материале 18 в. Автор раскрывает решающее действие климата и почв, ограничивающее возможности интенсификации полевого земледелия и определяющее многие особенности российской государственности. Данный текст представляет сокращенную версию капитального труда, полностью доступного только в печатном виде.

---

В селениях, расположенных в непосредственной близости к крупным промышленным центрам, в первую очередь к Москве, наблюдался также отказ от трехполья, но суть процесса была уже иная. «Поселяне, и особливо живущие по близости Москвы, упражняются в сажании огородных овощей… так что во многих селениях почти все поля обращены в огороды»208. Во второй половине XVIII в. сосредоточение городов Боровска и Вереи на производстве лука и чеснока захватило и пригородные селения. Наконец, огородническая профессиональная ориентация Ростова, Петровска и специфические условия вокруг озера Неро способствовали появлению в конце XVIII — начале XIX в. поселений, специализирующихся на огородных культурах. Разумеется, таких районов, где отказ от полевого земледелия был бы более или менее значительным, в ту эпоху было очень мало и их роль была ничтожна. Можно указать еще один пример отказа от трехпольного севооборота. Это район вокруг г. Мологи, где сильные разливы Волги и ее притоков привели к ориентации селений лишь на яровые культуры («в некоторых из сих селений сеют яровую только рожь, а в других — один только яровой хлеб»)209. Наконец, встречались и случаи отклонения от парового трехполья с тенденцией к многополью. Мы имеем в виду применение в некоторых районах чего-то вроде занятого пара — посев в паровом поле репы. Это давало возможность вносить под репу гораздо больше удобрений, чем под озимые хлеба. В Дмитровском у. Московской губ., — писал современник, — «есть отменный и преполезный способ земледелия… в паровое поле сеять репу, под которую кладут навозу более, нежели под рожь… Потом на репищах на другой год яровую пшеницу и ячмень. И на сих местах хлеб родится гораздо лучше»210. В Переяславль-Залесской провинции загонки под репу пахали в июне, потом две недели парили, потом вносили в почву навоз, пахали второй раз, сеяли репу (семена, смешанные с песком) и боронили211. В Гжельской, Гмелинской, Гвоздинской и других волостях Бронницкого у. Московской губ. в помещичьих селениях систематически сеяли репу «на полях и задворках», т. е. дальних полях, «а после того на репищах сеют овес и лен»212. В Калужской провинции в 60-х гг. XVIII в. «репу сеяли по большей части в полях между хлебом»213. Иначе говоря, это было тоже нечто вроде занятого пара. Регулярно сеяли репу и в Оренбургском Заволжье (срок сева очень поздний — около 8 июля)214. В Тверской губ. репа была на лядах215. И на севере Тамбовщины, в Елатомском у., где основная почва песчаная и глинистая, репа «по большей частию сеется на местах, вычищенных из лесу»216. Причем поскольку росчисти в первый год не засевались, то репище также играло здесь роль занятого пара. Например, в Бежецком у. в первый год сеялась репа, на второй — ячмень, на третий — озимая рожь и т. Д-217 Практика занятого пара проникла даже на далекий север. В Архангельском у. широко практиковался сев ржи и редьки на полях. Правда, в суровых условиях здешнего климата эти культуры помещали не везде, а лишь около лесов и «на песках, закрытых илом»218. В Олонецкой губ. ввиду дефицита на овощи («огурцы почитаются в сей стране некоторою редкостью», а редька и бобы родятся «в малом количестве») широко практиковался посев репы: «урожай репы во всей губернии обилен. Из нее приготовляют не только кушанье, но и квас, который служит вместо обыкновенного питья жителям сего края»219.

Таковы в общих чертах довольно разнообразные агрикультурные и агротехнические явления, влекущие за собой постепенное разрушение системы парового земледелия с трехпольным севооборотом. Эти процессы были характернейшим явлением русской земледельческой культуры именно XVIII столетия, особенно его второй половины. В них отразился переломный характер эпохи, когда различные модификации индивидуального опыта, обретая социальную опору в общностях разного масштаба и уровня, выступали в форме так называемых местных особенностей. Однако их социально-экономическая суть как проявлений аграрной культуры была связана не со старым традиционализмом, а с новыми факторами развития товарного производства.

Вместе с тем этот процесс был сложнейшим по разнообразию природы составляющих его компонентов. Здесь новое наслаивается на старое и, наоборот, старое, традиционное служит новому.

Часть вторая. Феодальная Россия — социум особого типа

Глава I. МАЧЕХА-ПРИРОДА И СУДЬБЫ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ (ТУПИК ИЛИ РАЗВИТИЕ)

Исследованные нами особенности и уровень производственной базы земледелия России На территории ее исторического ядра приводят в целом к выводу, что в условиях необычайно короткого по времени периода сельскохозяйственных работ в течение многих веков великорусский крестьянин, так же как, впрочем, и другие народы, жившие в пределах Восточноевропейской равнины, был резко ограничен в возможностях интенсификации агропроизводства.

В первой части работы читатель ознакомился с технологической стороной русского земледелия, увидел «земледельные» орудия крестьян, оценил эффективность их применения в те крайне сжатые сроки работ, умещающиеся в период между весенней слякотью и заморозками, задерживающими и срывающими оптимальные сроки высева, и заморозками осенними, бывающими нередко и в конце августа (по старому стилю), а изредка даже в его середине. Под извечной угрозой потери созревающего хлеба от непогоды проходила изнуряющая людей жатва. Наш выдающийся историк В.О. Ключевский писал по этому поводу: «Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить великоросс; но нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному постоянному труду, как в той же Великорос-сии»[1]. Тут необходима, конечно, и оговорка, что для ровного и постоянного труда у великороссов никогда не было и условий. Как писал И. Комов, «…в Англии под ярь и зимою пахать могут»[2]. А только в таких, роскошных для нас, условиях возможен и размеренный, постоянный труд. Поэтому в Англии под ряд культур в конце XVIII в. пахали по три — четыре раза (на песчаных почвах), а на глинистых — до шести раз[3].

Как было показано, коварство нашей природы не ограничивается коротким сезоном земледельческих работ, оно в еще большей мере проявляется в том, что в России часто наблюдается полное отсутствие корреляции между затратами труда и получаемым урожаем. Конечно, низкие урожаи, как было показано в первой части работы, были следствием вынужденно низкой агрикультуры крестьянского земледелия, но в гораздо большей степени они были следствием капризов мачехи-природы. Причем низкая урожайность была и в более ранние столетия. И эту особенность русского земледелия подтверждают источники начиная с конца XV в. Россия по общему уровню урожайности вечно держалась между прибытком в сам-2 — сам-3 [4]. Идеальная, по крестьянским понятиям, погода — это в меру теплое и влажное («благорастворенное») лето. Но подобное лето — редкое событие. В Нечерноземье такие культуры, как пшеница (в том числе и пшеница-ледянка), греча, конопля. не вполне вызревали от недостатка тепла («требует более теплоты») [5]. Кроме того, пшеница побивается «мглою», «от поднимающихся от болотных рос» [6]. Вообще в Нечерноземье «много вредят хлебу» «влажные пары, поднимающиеся от озер и болот»[7]. Там, где поля окружены лесами, «пары» действуют сильнее, поэтому на новых пашнях, «в средине лета расчищенных, хлеб зреет долее» [8]. В Нечерноземье такие культуры, как «проса и мак не родятся по причине не довольно жирной для сих хлебов земли, а более за краткостию теплого времени» [9]. Ведь, в частности, в Вологде в конце XVIII — начале XIX в. по-настоящему теплых дней было 60, в Великом Устюге — только 48, а в Яренске — всего лишь 24. В целом в Вологодской губернии настоящее лето длилось с 8 июня по 20 июля [10]. Серый полевой горох, полевые бобы и даже огородные бобы сажали лишь на левобережье Двины, а на другом берегу они не вызревали». В Подмосковье лето начиналось фактически с середины июня.

Но особой бедой в Нечерноземье были и дождливая затяжная непогода, когда замедлялся рост растений, и нередкие засухи. На огромных пространствах, где преобладали глинистые, суглинистые и иловатые почвы, «в жаркое время делается на поверхности пашни корка, а в дождь… вода, непроходящая сквозь глину, отнимает… от хлебного корня влажность и умножает оную непомерно. От чего корень, лишаясь части питательных соков, производит тонкий стебель и мелкий колос» [12].

Завершает этот сложный узел парадоксов обилие неплодородных и просто худых почв.

Столь суровые, неблагоприятные условия хозяйствования, действовавшие в течение многих столетий, безусловно, закалили великорусов, превратив их в великую нацию тружеников. И там, где люди могли противостоять естественным законам природы, они проявляли не только упорный труд, но незаурядную изобретательность и находчивость. Думается, что приведенные в первой части книги материалы по развитию российского огородничества и садоводства служат убедительным тому подтверждением.